— Кого? — Ее звали Танита Мари Доннер. — Ну так что ты знаешь, Рид? Кто у тебя подозреваемый? Говори! — Я еще не вполне уверен, что он… — Говори, или я выпинаю тебя сейчас же! Рид переварил угрозу. О боже, какая усталость. Вязкая, тягучая. От поездки в этот чертов Фило и Бухту Полумесяца. От войны со всеми этими Бенсонами. От дел. От жизни. Рид полез в свой пошарпанный кейс и вынул из него неопрятную папку на Эдварда Келлера. Рассказал своему боссу все, что о Келлере знал, и показал снимки, тайно сделанные в группе скорбящих. Бенсон сравнил их с размытыми кадрами домашнего видео на гулянии у Габриэлы Нанн. Вобрав все в себя, Бенсон откинулся на спинку кресла и начал развивать свой план. — Значит, так. Даешь мне сюжет о том, что Эдвард Келлер — главный подозреваемый. — Что? — Чтобы она была у меня за сегодня. — Вы шутите? Мы еще только пытаемся его разыскать. Бенсон не слушал. — У нас есть фотографии группы скорбящих. Мы их даем прямо против этих размытых коповских фоток подозреваемого. Читатели умрут от напряжения. — Но эти снимки были сделаны тайно. — Кого это волнует? Он у тебя пришпилен как детоубийца. Насколько нам известно, он главная цель опергруппы. — Но мне нужно больше времени. — Ты и так его потратил изрядно. Я бы сказал, непозволительно много. Так что иди, займись делом. Мне нужна полоса текста. Отправляешь сюжет мне, и не вздумай уходить без нашей повторной встречи. Ты меня понял? — Я думаю, это неправильно. — Ты не думаешь. А делаешь то, что я говорю. Рид с трудом удержался, чтобы не высказать Бенсону, какая он жалкая безмозглая штафирка. Эти слова кипели у него на языке, но он крепко стиснул зубы и вышел из кабинета. «Ухожу», — мысленно сказал он себе. Рид сел перед компьютером, вошел в систему. Бросить все, сию же минуту. Бенсон заставляет его ходить по доске, стелет под увольнение. Покончить с этим прямо сейчас. В мозгу метались противоречивые эмоции. Келлер — ведь это именно он? А как же те двое похищенных детей? Может, позвонить Сидовски? Ну звони. Если хочешь еще больше издевательств, это тот самый парень, с которым следует говорить. Рид выбросил все из головы и начал писать то, что приказал Бенсон. Спустя два часа он постучал в приоткрытую дверь кабинета Бенсона. Босс сидел на проводе и при виде подчиненного зажал ладонью трубку. — Подготовил? — спросил он вполголоса. — Все у вас на рабочем столе. — Стой жди, у меня тут Уилсон из Дворца правосудия. Рид ждал. — Да, Молли, хорошо… — Бенсон что-то корябнул в блокноте. — Во как? Ясно. И ничего сверх этого?… Угу. Хорошо, держите нас в курсе. Он повесил трубку. — Источники Уилсона в Зале говорят, что опергруппа определилась с главным подозреваемым. Он сейчас где-то под наблюдением. — Нужна моя помощь? — Нет, не нужна. Теперь убирайся отсюда и не возвращайся, пока я не позвоню тебе сам. Ты отстранен на неопределенный срок. Рид ничего не ответил и повернулся уходить. — И запомни, — сказал ему в спину Бенсон, — твоя работа здесь висит на волоске и зависит от честности того, что ты сейчас написал. Направляясь по стоянке к своей старенькой «Комете», Рид подумал, что у него, по сути, есть несколько вещей, которые стоят благодарности. У Эдварда Келлера нет ни вдовы, которая бы влепила мужу пощечину, ни детей, которые бы осуждающе на него посмотрели. По дороге в свою меблирашку он заедет в винный магазин за бутылкой «Джека Дэниелса». Он понял, что его только что уволили. 54 Из подвальных окон церкви Богоматери Скорбей плыл запах горячей пищи. Тарджен разговаривала по сотовому с диспетчером полиции Сан-Франциско, который направил в район Верхнего Рынка четыре патрульных машины. — Передайте: расположиться с четырех сторон света по компасу, на квартал от церкви, чтобы не было видно. Вслед за Сидовски и Флоренс Шейфер она спустилась по лестнице и через заднюю металлическую дверь попала на кухню. Здесь среди стука, звона и пара орудовала дюжина волонтеров, таская баки и порционные подносы. — Луи! — поверх шума позвала Флоренс. — Он у нас начальник кухни. Обтирая о чумазый фартук кухонный резак, подошел Луи — мужик на четвертом десятке, с полунедельной щетиной и мутноватыми глазами члена «Анонимных алкоголиков». Флоренс представила его гостям, сказав ему, что все в порядке, а инспекторы здесь просто кое-кого ищут. — Луи, сколько здесь в подвале входов и выходов? — спросил Сидовски. — Три. Сзади, спереди и вон там, — Луи указал резаком в дальний угол, — где лестница в ризницу. — Спасибо. — А я его знаю? — поинтересовался Луи. — Кого? — Ну, парня, которого вы ищете. Сидовски поглядел на Флоренс, а та положила ладошку Луи на предплечье. — Нет, ты его не знаешь. Это один из моих старых знакомых. А инспектору просто нужна его помощь кое в чем. — Да? А в чем? — Это мы тебе расскажем чуть позже, — ответил ему Сидовски. Луи возвратился к работе. Сидовски подошел к кухонной двери, чтобы проверить планировку. Помещение напоминало зал для игры в бинго с двумя секциями длинных столов, разделенных срединным проходом. Согласно пожарному сертификату у двери, вместимость составляла четыреста человек. Сейчас только начинался ужин. За столами ело меньше двух десятков человек. Еще несколько сотен стояли в конце коридора, в очереди за раздаточными столами. Волонтеры раздавали еду и слова ободрения. Сидовски решил немного подождать. Общий портрет Верджила и его татуировки были известны. Через несколько минут можно будет присоединиться к волонтерам, непринужденно разгуливающим по столовой. — Если он сегодня там, то патрульные по сигналу прикроют выходы. А мы с тобой тихо его возьмем, пока он лопает. Сидовски снял галстук и предложил Тарджен распустить волосы. — Не надо смотреться слишком показно. Барни Такер, отставной механик-дизельщик и набожный католик, приветствовал «гостей» приюта на входе, начиная с надписи на животе майки: «ИИСУС ЕСТЬ ЛЮБОВЬ». Барни тепло пожал своей лапищей руку в том числе и Шуку, когда тот проходил мимо к столу раздачи: — Рад тебя видеть, дружище. Шук его проигнорировал, вдыхая манящий аромат индейки, говядины, горошка, кукурузы, помидоров, супа, печеного картофеля, свежих булок и кофе. Пропитание, убежище и сострадание от благочестивых. Приветливое «благослови вас Бог» смешивалось со звоном посуды, в то время как праведники приглядывали за своим жалким стадом. Лицо Шука медленно багровело от распирающей изнутри чванливости. О как ему хотелось выкрикнуть: «Эй, убогие! Вы хоть знаете, кто я?» Если б знали, то наверняка преклонили бы колени. Опять ощутились признаки мигрени. Череп как в тисках. Ломота в голове, паху. Черт, больно-то как. Так нельзя. Нужно срочно снова кого-то полюбить. Это было невыносимо давно. Пока. Он обвел взглядом зал. Нет ли здесь той маленькой чаровницы из Невады? Дэйзи, глаза как два озера. Надо же, снова нет. Очередь за едой двигалась мимо картонной коробки для пожертвований, и он кинул в нее пятицентовик.