Спустя примерно половину нашей дискографии, на протяжении которой я сгораю от стыда, мы наконец-то доезжаем до дома. Я открываю дверь, выхожу на утреннее солнце и бросаю взгляд на улицу, прикрывшись тем, что потягиваю спину. Вокруг ни души, и, что более важно, вроде бы нет папарацци. Самое странное в жизни знаменитости – видеть свои фотографии в журналах, когда ты даже не подозреваешь, что тебя снимают. Новые камеры этих хитрецов с возможностью съемки за несколько миль совсем не помогают делу. Я часто мелькаю на страницах журналов, поэтому мне постоянно кажется, что за мной кто-то следит. Насколько известно, так оно и есть. Я рассматриваю свое отражение и начинаю прихорашиваться, потому что Chorus Management будет в полном дерьме, если появится моя фотография, где я выгляжу потрепанным. Волосы в большем беспорядке, чем должны быть, несколько прядей торчат в разные стороны. Под руководством Джеффа я отрастил длинные пряди вместо привычной короткой стрижки, которая не требовала особого ухода, и все еще не привык. Волосы постоянно попадают мне в глаза или щекочут шею. Это огромная заноза в заднице, и я не уверен, что мой внешний вид оправдывает все страдания. Водитель достает чемодан, поймав меня на месте преступления. – Спасибо, – говорю я, протягивая ему пятидесятидолларовую купюру. – Не беспокойтесь. – Он продолжает наблюдать за мной. – Вы не против, если я сделаю фото? Дочка убьет меня, если забуду. Я выдавливаю из себя жизнерадостную улыбку. – Конечно! Мужчина достает мобильник и наклоняется поближе, чтобы сделать несколько селфи. Какая-то часть меня хочет все бросить и просто уйти и увидеть маму, но я игнорирую этот порыв. «Не превращайся в типичную знаменитость, – звучит где-то в подсознании, – это всего лишь небольшая услуга, все в порядке». После того как водитель сделал достаточно фотографий, чтобы заполнить целый альбом, я захожу в дом, вхожу в лифт, используя свою ключ-карту, и поднимаюсь на верхний этаж. Я стучу в дверь, и через несколько секунд она открывается. Мама выбегает и крепко обнимает меня. Мне кажется, что она принарядилась. Ее полосатая рубашка заправлена в джинсы. Когда мы отдаляемся друг от друга, в ее глазах стоят слезы. Мама вытирает их так, будто это что-то постыдное, а не самая милая вещь на свете. Затем она протягивает руки и снова обнимает меня до боли крепко. От нее пахнет духами, так что она определенно принарядилась специально для нашей встречи. Мой отсутствующий отец может быть куском дерьма, но с матерью мне повезло. – Я так по тебе скучала, – говорит она. – Почему? Она смеется и качает головой, а потом оглядывает меня с ног до головы. – Когда ты успел так измениться? Я засовываю руку в карман. – Теперь Эрин заставляет нас тренироваться по два раза в день. Мама хмурится. Я знаю, что у нее есть свое мнение насчет сумасшедших обручей, через которые Эрин и остальные в Chorus Management заставляют нас прыгать. Постоянные тренировки – неотъемлемая часть. Но я не перетруждаюсь. Все в порядке. Когда я ходил в обычную школу, то был нападающим в футбольной команде, и нагрузка была огромной, но мне все равно нравилось. Когда я часть команды и тружусь над достижением общей цели, приказы не кажутся непосильной работой. То же самое и с Saturday. К тому же мне уже восемнадцать, так что я все понимаю. На образе милого мальчика далеко не уедешь, и, если я всерьез озабочен своей карьерой, пора переходить в разряд горячих парней. Этим я и занимаюсь. Возможно, не так активно, как Рубен, но все же занимаюсь. – Что? – спрашиваю я. – Ничего, просто ты так похож на своего отца. Интересно, каково ей. Я набрал массу и теперь вижу сходство. Но ведь это значит, что я стал похож на парня, который бросил ее ради новой семьи с молоденькой коллегой. На того самого парня, который стал регулярно звонить лишь тогда, когда группа Saturday начала мелькать в новостях. Парня, который сказал мне, что заниматься музыкой позорно, и он не поддержит меня, если я ступлю на этот путь. А впоследствии он надеялся, что будет вместе со мной пожинать плоды славы, когда группа станет известной. Я лишь киваю. Квартира мамы просторная и обставлена со вкусом. Сквозь стеклянные двери, ведущие на балкон, открывается невероятный вид на Портленд. Я не рос в этом месте: маме пришлось переехать, когда жизнь в старом доме стала небезопасной. Это стало понятно, когда какой-то поклонник узнал, где она живет, и разбил палатку, надеясь застать меня. Через несколько недель я купил маме эту квартиру. – Как продвигается работа над альбомом? – спрашивает она. – Думаю, все в порядке. Я отправил пару своих песен Джеффу, так что скрестим пальцы, чтобы они понравились Galactic. – Уверена, что понравятся. Я всегда любила твои песни. – Ага, но ты моя мама, так что неудивительно, что ты так говоришь. – Ты бы предпочел, чтобы я сказала, что они ужасны? – Она улыбается, и я знаю, что она шутит. Я качаю головой. – Тогда следи за языком, – усмехается она. – Серьезно, что ты об этом думаешь? Сделка довольно крупная. – Я знаю. Просто не хочу себя обнадеживать, наверное. Но будет здовро, если мою песню выпустят. – Тогда ты станешь настоящим певцом. Я притворяюсь, что у меня пересохло в горле. Наконец я нахожу нашу кошку Клео, которая прячется в маминой спальне. Она определенно стала крупнее с тех пор, как я видел ее в последний раз, и теперь похожа на батон. – Привет, – говорю я, поднимая животное на руки, комично преувеличивая ее вес, чтобы заставить маму улыбнуться. Все еще прижимая Клео к груди, я возвращаюсь на кухню. Мама испекла огромный шоколадный торт с кривой надписью из глазури «Добро пожаловать домой, Зак!!!». Понятия не имею, когда мама успела, потому что она все еще работает полный рабочий день в доме престарелых, хотя я зарабатываю более чем достаточно, чтобы обеспечить нас обоих. – Если это слишком, то ничего страшного, – произносит она с обеспокоенным выражением лица. – Я просто хотела тебе что-нибудь приготовить. – Нет, мне все нравится, спасибо тебе. Я лишь хочу сбегать в душ. Мы можем подождать еще минут пять? – Конечно, – говорит мама. – Какие у тебя планы на оставшийся день? – Почему бы нам не посмотреть дурацкий телевизор и, может, закажем немного здоровой еды? – Я только за. Я иду в свою комнату и опускаю Клео на кровать. В моей прежней комнате все стены были увешаны плакатами панк-групп, но эта – совершенно пустая. Она взрослее и хуже. Я беру выцветшую футболку, пару спортивных штанов и иду в душ. Мне никогда не разрешат надеть подобное где-то на публике, и мне кажется, что в этом и кроется весь смысл. Сейчас Зак Найт не является частью группы Saturday. Я снова стал просто Заком. Наконец-то. Когда я возвращаюсь, то вижу, что мама тоже переоделась в пижаму. На журнальном столике стоят две тарелки с тортом, а по телевизору стоит на паузе «Американский ниндзя-воитель». На меня накатывает волна ностальгии, и я снова возвращаюсь в свои пятнадцать: смотрю с мамой телевизор, как мы делали это каждый вечер. До того, как наши встречи сократились до двух в год. Я сажусь и беру свою тарелку, когда мама нажимает кнопку «старт». – Итак, – произносит она, – какая-нибудь девушка тебе приглянулась? Я проверяю свои смарт-часы. – Я дома всего двадцать минут. Именно столько времени тебе нужно, чтобы начать лезть в мою личную жизнь? – Я не лезу, мне просто любопытно. Ну же, кто она? Я не отвожу взгляд. – Сейчас я ни с кем не встречаюсь, хочу сосредоточиться на написании песен. – Ну, тогда ладно, мистер Таинственный. – А у тебя кто-нибудь появился? – спрашиваю я. – Если ты мне ничего не рассказываешь, то и я не буду. Я закатываю глаза. Приходит сообщение от Рубена, и я улыбаюсь, читая его. Рубен: Я уже скучаю по тебе! – Что это за улыбка? – спрашивает мама. – Это девушка? Я откидываю телефон в сторону. – Это Рубен. – Уже? Разве ты только что не попрощался с ним? – Да, но это мой… Рубен. Мама взъерошивает мои волосы. Я не пытаюсь привести их в порядок, мне так больше нравится. Печатаю ответ: Зак: Я тоже скучаю по тебе, чувак. Рубен отвечает смайликом поднятого вверх большого пальца, что просто раздражает меня. Я уже говорил ему о том, что считаю эти эмоджи пассивно-агрессивными. Зак: ЗАБЕРИ СВОЙ СМАЙЛИК ОБРАТНО.