Все остальные наблюдают за мной. – Да ты даже не сможешь выпить это, не подавившись, – говорит Энджел. Я закрываю глаза на секунду и стараюсь прийти в себя. Если огрызнусь в ответ, то спор будет продолжаться и продолжаться. – Может, мы и не можем покинуть отель, – говорю я, открывая бутылку, – но мы можем повеселиться здесь. Плюс Chorus платит. – Я в деле, – говорит Энджел. – Даже не было сомнений. – Ты уверен? – спрашивает Джон. Чтобы ответить ему, я поднимаю открытую бутылку и делаю глоток. О боже мой. Это было ошибкой. Горло горит. Я кашляю, все остальные смеются надо мной, пока я бью себя в грудь, чтобы остановить жжение. – Вот, – говорит Рубен, хватая банку диетической колы из мини-холодильника и наливая ее в два стакана. Затем он берет у меня бутылку Fireball и выливает то, что осталось, в чашку, прежде чем вернуть ее. Я делаю глоток. Все еще чувствую вкус виски, но уже далеко не такой горький, как раньше. Сейчас правда вкусно. – Лучше? – спрашивает он, делая глоток. – Намного. – Замечательная попытка взять на себя ответственность, – говорит он. – Я даже напугался. – Не ври. – Хорошо, не совсем, но ты такой милый, когда пытаешься командовать. Я ухмыляюсь, уже немного опьянев. – И я в деле, – говорит Джон. – Не смогу справиться с этим трезвым. – Аминь, – говорит Энджел. – Кто бы мог подумать, – говорит Рубен, начиная массировать мою макушку. – Нам нужно было поссориться, чтобы они поладили. – Может быть, следовало сделать это раньше. – Ты, – говорит Энджел, указывая на меня, прежде чем сделать глоток водки. Он пьет ее как воду, – перестань быть милашкой и включи музыку. – Будет сделано. Я загружаю Spotify. Я слушал сборник B-sides из раритетов одной из моих любимых групп, которую никто особо и не знал. Чего я хочу, так это песен, под которые мы могли бы выпить и под которые мы забудем обо всем. В итоге я выбираю гиперпопсовую песню, которую, как я знаю, любит Энджел. Нажимаю кнопку воспроизведения. – Хороший выбор, – говорит Энджел, начиная подпрыгивать. – Похоже, у тебя хороший вкус. – Ха. Рубен садится рядом со мной. – Кстати, ты проиграл, – говорит он, понизив голос. – Почему? – Ты все еще милашка. Я притворяюсь, что вытираю слезы, потому что я почти уверен, что по закону должен это делать всякий раз, когда кто-то говорит комплименты, хотя я чувствую тепло внутри. И все же это приятно. Мы все пьяны. Оказывается, Fireball очень крепкий. Мы с Рубеном сидим на полу у кровати с вытянутыми ногами, наши руки переплетены. Энджел в ванной, его рвет. Я так пьян, что едва слышу этот ужасный звук из-за музыки и звона в ушах. Джон лежит рядом с Рубеном, его глаза закрыты, голова запрокинута на край кровати. Комната постоянно покачивается, а зрение расплывается. – Ты в порядке? – спрашивает Рубен, а затем смеется. – Я в… дрова. Я улыбаюсь. Где бы Рубен ни напивался, он всегда рассказывает об этом людям. – Я в порядке. Просто пьян. – Боже, я тоже. Типа, я никакущий. – Он поднимает мою руку и целует тыльную сторону. Песня меняется на медленную. Свет в комнате выключен, и все вокруг сине-черное и кружится. О! Я знаю эту песню. Она сексуальная. Песни могут быть сексуальными. Песни Saturday славные, но иногда я люблю и такие послушать. Песни, которые о сексе или о чем-то еще. Может, я мог бы написать песню о сексе. Хотя, возможно, было бы неловко передавать это Джеффу. Типа, вот, смотри, это мои мысли о том, каково переспать с парнем, надеюсь, тебе понравится. Кстати говоря, Рубен рядом со мной. – Надо вернуться в мою комнату, – говорю я, хлопая его по носу. – Я хочу спать. Мы никогда раньше не спали в одной постели, и, черт возьми, не могу поверить, что я только что пригласил его к себе. – Я не хочу спать, но согласен пойти к тебе. В ванной Энджела снова тошнит. Мерзость. Мы с Рубеном, спотыкаясь, поднимаемся на ноги, и Джон открывает глаза. – Вы уходите? – спрашивает он. – Да, уже поздно, – говорит Рубен. Джон встает, и мы прижимаемся, как тренога, используя друг друга для поддержки. – Хорошо, – говорит Джон, надувая губы, а затем прижимается своим лбом к моему и трет меня сзади по шее. – Вам двоим так хорошо вместе. Не налажайте, потому что это нечто особенное. А теперь идите, я присмотрю за нашим постоянным беспорядком. – Я слышал! Мы с Рубеном выходим в коридор. И охренеть. В конце коридора стоят два незнакомых охранника. Они одеты в светло-серые костюмы с белыми галстуками. Их стоическое выражение лица не меняется, когда они видят нас. Я чувствую себя, словно у меня неприятности, хотя и не сделал ничего плохого. Выпивка в восемнадцать лет здесь легальна. И конечно же этим охранникам рассказали обо мне и Рубене, надеюсь они подписали документы о неразглашении. Мы с Рубеном идем в мою комнату и заходим внутрь. Рубен в последнее время часто приходит, так что я постоянно убираюсь здесь. Мы падаем на кровать, наши руки переплетаются. – Ты и правда сексуальный, – говорю я. – Ты ведь знаешь это, верно? – С чего ты так решил? – Не знаю. Наверное, я просто чувствую себя счастливчиком. И понимаю, о чем говорил Джон. Ну… ты знаешь. Он целует меня в макушку, и я закрываю глаза. – Я сегодня кое о чем подумал, – говорит Рубен. – Это беспокоило меня. – Что такое? – Это связано с тем, о чем я тебе никогда не говорил. И я вроде как хочу тебе сказать, но не хочу, чтобы ты считал меня мудаком. Несмотря на то, что я пьян, этого признания мне достаточно, чтобы попытаться прийти в себя. – Скажи мне.