– Лучше будет всем выйти, – раздался голос врача. – Я зашью рану и обработаю ее. Артем схватил меня за предплечье, пытаясь заставить подняться. Все остальные ребята уже покинули комнату. – Нет, она пусть останется, – прохрипел Давид. Я повернулась к нему. Он лежал на боку, затуманенный взгляд лихорадочно скользил по мне. Астахов впервые в жизни выглядел напуганным. – Если ты не против, так мне будет легче, – добавил еле слышно. Я послушно кивнула в ответ и опустилась в кресло. Я ужасно боялась смотреть на него. Запах крови заполонил комнату, к горлу подкатила тошнота. Но Астахов и здесь не смягчил мою участь – он, во что бы то ни стало, хотел держать меня здоровой рукой, пока доктор зашивал его рану. Я смотрела в его угасающие глаза, смотрела на взмокший от пота и искривленный от боли лоб, и ловила себя на мысли что не чувствую ничего, что должна ощущать в подобный момент. В моем сердце не было жалости, не было сострадания. Я просто делала то, что должна, ведь только так я смогу увидеть сына. – Он уснул, – белесые глаза пожилого доктора внимательно смотрели на меня. – Пуля задела артерию, от этого столько крови. Но опасность уже позади. Мы сделали переливание, к вечеру он придет в себя. Я попыталась подняться, но его ладонь все еще крепко держалась за мою. Тогда я осторожно разжала каждый из занемевших пальцев, и выпрямилась в полный рост. От долгого сидения жутко болела спина, в голове отдавало пульсацией. Мне нужно было выбраться наружу, во что бы то ни стало, глотнуть воздуха и унять разбушевавшиеся нервы. Оставив с Давидом одного из охраны, я вышла в коридор, осторожно прикрыв за собой дверь. По лестничному пролету как раз поднимался Олег. Встретившись с ним взглядом, я тут же рванула навстречу. – Он вернулся? – слетело с губ прежде, чем я смогла обдумать сказанное. И стоило мне это произнести, из груди словно в момент ушло все давление, что так сильно подпирало ребра изнутри. Парень нахмурился. – Ты о Гессе? Я лишь кивнула в ответ, нервно прикусив губу. Показывать так явно свою заинтересованность Исаем было ошибкой с моей стороны, но сейчас я была не в силах бороться со страхом. – Да, он только что приехал, внизу в гостиной поищи, – и, словно ему было некогда со мной разговаривать, Олег сорвался в сторону кабинета Астахова. Я же со всех ног побежала вниз. В груди загорелся огонек, вселяя надежду в мое израненное сердце. Ощущая себя изможденной всеми событиями, я перестала отрицать очевидное – все это время, присутствуя на операции Давида, сидя с ним рядом, я думала о другом. Мое сердце болело только о Гессе, и, узнав, что он в полном порядке, я почувствовала, как меня охватила радость. Не помня себя от счастья, залетела в гостиную и замерла, не дыша. Я нашла его стоящим в углу комнаты. Что-то сразу показалось мне странным. Еще не понимая, что именно беспокоит меня, я прижалась к стене, прячась за высокой колонной. Гесс стоял ко мне спиной. Одна его рука упиралась в стену, в то время как вторая была на поясе. Я жадно скользила по высокой фигуре Исая, в поисках увечий. И когда глаза наткнулись на красное пятно на рубашке в районе предплечья, сердце сжало в тисках. – Исай, хватит, – раздался недовольный женский голосок. Я вздрогнула, всматриваясь сильнее в угол комнаты. Оказывается, Исай держал в ловушке своих рук какую-то девушку. Я внимательно всматривалась в ее очертания, пытаясь понять, кому принадлежит тоненький голос. Она что-то говорила ему, но я не разбирала слов. Гесс ответил также тихо, а после она вспылила. – А ты трахни меня, Гесс! – требование, наравне с командой. Она так громко произнесла эти слова, что их не услышал бы только глухой. Оцепенение, сковавшее каждый узелок нервов, мешало нормально дышать. Я знала, кому принадлежит этот голос. Я увидела, как пальцы Смирновой скользнули по скуле Исая. Гесс стоял неподвижно, позволяя ей трогать себя. – Переспи со мной. Уверена, то, что у тебя ниже пояса не разочарует меня, – она хмыкнула в ответ на его тихую реплику. Ее глаза жадно скользили по его телу. – Давай трахнемся, чтобы мы оба имели козыри. Заодно и отомстишь ему… Сквозь сумрачный туман, стоящий перед глазами, я видела, как он наклоняется к ней, как при этом движении напрягаются мышцы его спины. Мое израненное сердце забыло, как биться, когда я услышала его ответ. – Как можно отказаться от такого предложения? Разве мне нужно стоять тут и дальше? Разве я еще не достаточно унижена им? На негнущихся ногах я разворачиваюсь назад, и, зажав ладонью рвущийся крик отчаяния, срываюсь в сторону лестницы. Когда я оказываюсь в своей комнате, тишина и ее теснота давят на меня. В груди так сильно горит, что мне хочется разодрать ее. И я срываю с себя одежду, запрыгивая в холодный душ в попытке унять этот жуткий огонь, не дающий мне вздохнуть. Раздавленная, преданная в сотый раз тем, кому позволила это сделать, я долго стою под струями воды, пытаясь прокричаться и отдышаться. Я рьяно тру лицо и тело, надеясь стереть свои чувства к нему. К предателю, к трусу, к тому человеку, кто снова растоптал меня. *** В комнату к Давиду я зашла опустошенная и спокойная. Все слезы были спущены в душевой сток, и сердце, хоть и отдавало тупой болью, но с этой болью я уже могла справиться. Давид пришел в себя около полуночи, и тут же попросил охрану привести меня. Слегка постучав, я приоткрыла дверь и прошла в помещение. В комнате царил порядок. Глядя на кристально чистые простыни его постели, вдыхая свежий воздух комнаты, даже представить было сложно, что именно происходило здесь несколько часов назад. Девочки уборщицы постарались на славу. Да и сам Давид выглядел намного лучше. Он сидел, опираясь спиной о высокое изголовье кровати. На его коленях были разложены документы, а в руках зажат телефон. Он был совершенно один, по всей видимости, решал важные для бизнеса вопросы. – Прости, я не вовремя? – неуверенно замерла. Давид быстро попрощался с собеседником и похлопал рукой по свободному месту рядом. – Все в порядке, я ведь сам позвал тебя, – произнес, когда я послушно устроилась на кровати. Его ладонь с прикрепленной к тыльной стороне бабочкой, накрыла мою. Черные глаза жадно исследовали меня. – Испугалась? Кивнула в ответ. От его тихого голоса и столь незатейливого вопроса на глаза набежали слезы. Сегодня произошло так много всего, и я просто не могла держать себя в руках. – Эй, я разберусь со всем, – произнес с усмешкой, стирая с моего лица слезы. – Здесь неспокойно, поэтому Дане будет лучше подальше от нас. Завра я покажу тебе его, хорошо? Я подняла на него глаза и тут же закивала. Ссохшиеся губы Астахова исказила улыбка. Здоровая рука Давида обвила мои плечи, он притянул к себе, касаясь губами моего виска. В этот момент открылась дверь, и в комнату вошел Гесс. Когда Давид отстранился, выпуская меня из объятий, я посмотрела на Исая. Всегда светлое небо его глаз сейчас было грозовым. Я придвинулась ближе к Давиду, буквально прильнув к его руке –мне доставляло удовольствие видеть его злость, на которую он не имел никакого права. В ушах так и стоял звонкий смех Смирновой и ее предложение переспать. Гесс устроился в кресле напротив. Он сидел расслабленно, выглядя так, словно ему плевать на все, что происходит вокруг. – Ты как, цел? – он словно нарочно смотрел только на Давида. Тот кивнул в ответ. – Видишь, как прошлое нас находит. Словно гребаная назойливая муха… – засмеялся Астахов и зашелся грудным кашлем. Лицо Исая стало сумрачным. – Нужно подключать твоих людей, мы сами не вывезем. Сейчас не до этого совсем… Карим после одной попытки не успокоится, и ты это прекрасно знаешь. Тем более, он в курсе всех твоих секретов и тайных мест. До дела осталось всего пара недель, и у тебя нет столько людей и прочего ресурса… Более того, Карим может предупредить Балашева… Давид сделал резкий взмах рукой, останавливая Гесса. Исай послушно замолк, тогда Астахов перевел на меня взгляд. – Роксан, погуляй немного, через час возвращайся. Сегодня останешься у меня… – когда он говорил это, его голос был тихим, он смотрел только на меня и улыбался так, словно на самом деле хочет этого. Казалось, будто Давид после перенесенного покушения забыл все обиды прошлого. И сейчас относился ко мне так, словно я до сих пор его жена, а Исай просто начальник охраны. Моя злость на Гесса была такой сильной, что сейчас я готова была подыграть Астахову, брось он целоваться. Ярость и ощущение, что меня предали, душило, застилая ясность ума. Да попади мне в руки оружие, я бы горячностью наставила его на мощную грудь Гесса. Только что бы я сделала? Выстрелила? Нет, конечно. Как бы я ни ненавидела его, сделать ему больно не в моих силах. Я посмотрела на Давида так нежно, словно передо мной сидел самый близкий человек. – Не перенапрягайся, сейчас тебе нужно отдыхать, – покосившись со злостью на Гесса, встретилась с ним взглядом. Ярость, полыхающая в его глазах, подпитывала меня. С гордо поднятой головой я вышла из комнаты и лишь когда за мной закрылась дверь, и я очутилась в пустом коридоре, мое лицо исказилось от боли, и я согнулась пополам, держась пальцами за парапет ограждения. Только оставшись наедине, я позволила себе минутную слабость. *** Бесцельно разгуливая по дому, я думала о словах Давида. Огонек надежды теплился в груди, и если бы не Гесс и его возня со Смирновой, я бы могла чувствовать себя счастливой. За бесконечными думами, не заметила, как забрела в дальнюю комнату на первом этаже. Это было нечто, похожее на библиотеку. Удобный диван, письменный стол и нагроможденные книжными полками стены. Их было так много, они сплошным рядом тянулись от пола к потолку. Здесь было множество книг. Я собирала их во время декретного отпуска. Скупала в магазинах все, что хотелось прочесть. Казалось, впереди столько времени, и я представляла, как буду сидеть в беседке, и наслаждаться тем или иным романом. Но по итогу все стояло нетронутым, и сейчас, попав в комнату, я подумала, что лучшая возможность скоротать время – уйти с головой в ту или иную историю. Подальше от пугающей реальности. Я выбирала романы на верхней полке, и уже потянулась за одним из них, когда почувствовала странное жжение. Словно кожу шеи и спины обдало горячим воздухом. Сердце в груди заклокотало, я судорожно сглотнула, а в следующее мгновение над головой раздался глубокий мужской голос. – Не ходи к нему. Останься на ночь у себя. Вздрогнула, замерев пальцами на корешке книги. Но лишь для того, чтобы взять себя в руки и сжать в кулак все эмоции, разрывающие в этот момент. Стянула с полки книгу и, перелистнула страницы, словно мне нет до его слов никакого дела. Ревнует? Беситься, от того что я все же вернусь к Давиду? Неважно, что это не так, сейчас мне хотелось задеть его. Вонзить нож и провернуть его так, чтобы он задыхался от боли. Чтобы знал, какого было мне, когда я услышала его разговор со Смирновой. И когда я обернулась, и увидела, его губы в нескольких сантиметрах от моего лица, это не было для меня неожиданностью, способной сбить с толку. – Не тебе решать уж точно, где мне быть и с кем спать! – процедила сквозь зубы, сверля его взглядом. Видела, как дернулся кадык, как свело скулы от злости. Бесился? Плевать мне на него, Гесс потерял ощущение реальности и давно уже не видит грань дозволенного. Если он считает, что после всего останется для меня важным человеком – он ошибается. Я попыталась выбраться из его рук, но он с глухим стуком врезал кулак в полку, взяв меня в плен также, как делал это со Смирновой несколько часов назад. – Я забочусь о тебе… – прохрипел со злостью, по телу прокатилась волна жара, когда его губы словно невзначай коснулись моего виска. Я резко метнула в него взглядом. – Не смей больше говорить мне это слово, Гесс. Ты не заслуживаешь даже того, чтобы я с тобой объяснялась. Еще раз подойдешь ко мне или заговоришь, я расскажу Давиду! Резкий взмах руки и книга врезается в него. Понимая, что это лишнее, я пытаюсь отстраниться, но его пальцы смыкаются на ее корешке, он тянет на себя, нарочито упирая колкий угол в свою грудную клетку. Глаза в глаза, ненависть, полыхающая внутри нас, заставляет плавиться нутро. Ее так много, и мы просто не можем справиться с ней. Но в какой-то момент он понимает, что это не глупый всплеск эмоций. Это взвешенное решение, к которому он целенаправленно вел меня все это время. И он сдается. Словно одернув себя, отстраняется первым, освобождая меня. Глава 8. Выдыхай Вот уже неделю Давид проводит ночи в моей спальне. Он возвращается домой так поздно, что я уже сплю. Астахов ложится рядом и, обнимая меня, засыпает. Теперь каждый день я отправляю видео послания Дане, и от него приходят ответы. Давид все также контролирует наше общение, словно хищник, кружа надо мной, но я и на это согласна, лишь бы иметь возможность видеть сына. С Исаем мы словно чужие люди. Проходим мимо друг друга, делая вид, словно незнакомы. Весь дом считает, будто мы с Давидом помирились, даже Смирновой в последние дни не видно, что не может не радовать. На самом деле, Астахов и в этом вопросе уступил. В первую ночь, когда я пришла к нему после ссоры с Гессом, он был жутко пьян. Нападение людей Карима, нависающая над ним опасность – все это подкосило его уверенность в себе, и он сорвался. Стоило мне зайти в комнату, Давид резко притянул к себе и повалил на кровать. Помню то чувство страха и паники, когда его руки сжались на моей талии. Целовать его? Отдаться ему? Это было сложно даже для такой отчаявшейся, как я. Но, вместо того, чтобы накинуться с поцелуями, он просто лег на подушку, прижав меня к себе. Уткнувшись в мои волосы, Астахов долго гладил мои плечи, и в какой-то момент с удивлением я почувствовала, как дрожат его руки. Он плакал… Я не знала, что сказать ему, да и был ли смысл говорить? Видеть, как плачет такой как Астахов, было, по меньшей мере, странно. Прошло несколько десятков минут, прежде чем он замер. Осторожно обернувшись, я поняла, что Давид уснул. Лишь тогда смогла выдохнуть и расслабиться. Какой бы храброй я ни хотела казаться в глазах Гесса, я была той еще трусихой. Представить не могу, что стало бы со мной, если бы Давид принудил меня делать то, чего я не хочу… На вторую ночь все повторилось. Он снова был пьян, и снова лишь коснувшись головой подушки, уснул. Несколько ночей я спасалась его алкогольным опьянением, но пару дней назад, Астахов все же вспомнил о том, что я женщина, и что он может хотеть меня. В тот вечер его руки были слишком наглыми. Он прижал меня своим телом, заставляя дрожать от испуга, и когда его губы были в сантиметре от моих, и я уже приготовилась к неминуемому, Давид усмехнулся. – Боишься? – его пальцы коснулись моих висков, убирая спутавшиеся волосы в стороны. Он исступленно скользил взглядом по чертам моего лица, в пьяных глазах мелькнула боль.