Резким движением он разрывает листок, данный мне на подпись. Схватив меня за руку, ни слова не проронив, грубо вытаскивает наружу. Он ведет меня вниз, к выходу из здания, не обращая внимания ни на мои попытки остановить его, ни на мои слезы. Он настолько погряз в своем гневе, что каждое мое слово, каждую мольбу и слезинку воспринимает как агрессию. Я для него враг, женщина, решившая избавиться от его ребенка. Разве станет он слушать меня? Разве он имеет право говорить со мной об этом, если сам отказался? Распахнув дверцу машины, Гесс заталкивает меня на заднее сидение. – Олег, жди здесь. Ее не выпускать. И не дав возможности ответить, закрывает дверь, удаляясь. Ошарашенный водитель нервно смотрит по сторонам. – Роксана, все в порядке? – его испуганный взгляд и робость в голосе словно контрольный, который сбивает с ног, окончательно руша мою стойкость. Слезы льются из глаз. Мне так стыдно перед Олегом, но я ничего не могу поделать. Мое тело бьет мелкая дрожь, и я просто не могу справиться со всем этим. Олег испуганно выбирается из машины, вооружившись бутылкой воды и влажными салфетками, протягивает это мне. Я благодарно киваю, боясь поднять на него глаза. Приведя себя немного в порядок, делаю глоток, пытаясь отдышаться. И когда моя истерика немного стихает, оставляя после себя тяжелое ощущение усталости, дверь со стороны напротив открывается и рядом со мной на заднее сидение машины садится Гесс. – Выйди, – резкая команда вибрирующим от напряжения голосом. Олег, не смея перечить, тут же покидает авто. И когда мы остаемся одни, мне снова становится страшно. Сжимая ледяные ладони, я боюсь даже поднять на него глаза. Исходящая от него аура злости так и витает по салону. Дыхание его рваное, частое разрезает с треском тишину. Я буквально слышу, как бешено стучит его сердце, я чувствую как ярость бежит по его венам. – Когда поняла? Вопрос звучит так неожиданно, что, вздрогнув, я поднимаю на него взгляд. Кровью налитые глаза сверлят меня с такой злостью, что бросает в дрожь. – Сегодня. Сжимает переносицу, словно пытается осознать и понять происходящее, не укладывающееся в голове. Разминает шею, кивая собственным мыслям. – Почему не сказала? Я не знала, что ответить. Я понимала, этот вопрос на самом деле значил другое. «Ты хотела избавиться от него» Он видел документы в моих руках, так что я могу ему сказать? Разве поверит в мои оправдания? Почему не говорит прямо? Ты хотела сделать аборт?! У него, у огромного и сильного, не хватает мочи произнести это вслух. А мне какого?! Какого было сидеть там и раздирать себя от тяжести подобного решения? Но ведь он сам оставил меня одну. И как мне быть сильной, когда больше нет сил?! Прижав руки к груди, пытаюсь побороть жгучее желание заплакать. Все несказанные слова и упреки, все мольбы застревают комом в горле. Отвернувшись на мгновение, пытаюсь перевести дух. Что он от меня хочет?! Я ведь и сама не виновата в том, что произошло! Я и сама не знаю… – Я.. я не знаю, что делать… – каждое слово наждачкой по горлу. Воздух будто исчезает весь, и в глазах начинает темнеть. Мои плечи дрожат, и я снова прячусь за раскрытыми ладонями – это все, что у меня есть. Никакой защиты и поддержки, никого вокруг – только я. И когда Гесс резко покидает авто, с моих губ срывается громкий всхлип. Но спустя мгновение, дверь открывается, и ледяной поток воздуха окутывает взмокшее тело. На колени что-то падает. Распахнув глаза, я вижу небольшой пакет из аптеки с какими-то лекарствами. Он присаживается так, что наши лица на одном уровне. – Тут витамины. Принимай их каждый день. Питайся хорошо, и не о чем не думай. Все скоро наладится. Я поднимаю на него глаза. Ветер треплет его волосы, воспаленные глаза Гесса растеряли всю злость. Он кажется таким разбитым, словно малейшее движение доставляет ему боль. Всхлипнув, я согласно киваю. В груди зарождается надежда, и я так счастлива уцепиться за нее. В его глазах так много эмоций, и я просто не могу понять, что он чувствует сейчас. Гесс хмурится, и, сжав губы в тонкую линию, словно борясь с самим собой, касается моей скулы. Столь простое действие, но столь неожиданная нежность. Я словно продрогший до мозга костей путник, прижимаюсь к его горячей руке. Прикрываю глаза, чувствуя, как на его ладонь скатываются мои слезы. Маленький, отобранный у судьбы кусочек теплоты… Он со мной. И все, что мы говорили гадкого друг другу, все что делали – такая чушь! Все это летит в бездну, потому что несмотря ни на что, он есть у меня. И я знаю, что Исай сделает все, чтобы выполнить данное обещание. Он сдержит его. – Исай, пожалуйста, не наделай ошибок. Думай о Мироне, и о том, к чему ты шел все это время. Несколько месяцев я смогу это скрыть от Давида… у тебя будет немного времени, чтобы найти нас. Он кивнул, пытаясь подняться. А я понимала, что это последний наш разговор. Резко подавшись вперед, обвила его шею руками, не давая отстраниться. Закрыв глаза, я вдыхала аромат его кожи, я чувствовала, как остатки гнева делали каменными мышцы его рук и спины. – Я никогда бы не избавилась от него, Исай. Это наш ребенок, я просто боялась, что Давид убьет нас всех, и не знала что делать… Мой дрожащий голос заставляет его обнять меня. Когда горячая ладонь Гесса ложится на мою талию, я еще крепче жмусь к нему. Знаю, что все это видит Олег, но я так разбита, у меня больше нет сил быть умной и осторожной. Когда Гесс отстраняется, мое лицо снова в слезах. Он убирает волосы с лица, проводя пальцами по скулам и губам. Такое привычное, но давно забытое движение заставляет мое сердце сжиматься в груди. – Будь такой же мамой для нашего ребенка. Люби его также, как Даньку. Об остальном не думай. Все у вас будет хорошо. Он поднимается и отходит на несколько шагов. Все это время его глаза не отпускают меня. Он смотрит на меня так, словно прощается. А потом, резко развернувшись, бросает команду Олегу и направляется со всех ног к своему авто. Прикрыв глаза, пытаюсь сдержать свои слезы. Я вдруг думаю о том, что так сильно скучаю по его Тундре, и по звонкому смеху Мирона, и по колкому Амираму. Я скучаю по нашему сложному, но такому яркому счастью, и я хочу верить, что он сможет вернуть его. Глава 13. Последние приготовления – Где ты была?! – стоило мне переступить порог комнаты, Давид налетел словно ястреб на добычу. Едва не сбив с ног, схватил за волосы, грубо сжав их на затылке. – Я спрашиваю, где ты была?! – обуреваемые яростью глаза лихорадочно скользили по моему лицу, словно Астахов пытался увидеть в них ответы на свои вопросы. – В больнице была. Голос оставался спокойным, но мой ответ разозлил его еще больше. Хватка на затылке усилилась, заставляя задрать голову еще выше. – С ним?! С Гессом?! – С Олегом, – процедила сквозь зубы. – Живот сильно болел, не могла терпеть. Попросила Гесса, чтобы разрешил в клинику поехать. Он ко мне Олега приставил… Лишь услышав это, Астахов словно в себя пришел. Моргнул и перевел взгляд в сторону, а в следующее мгновение хватка на моих волосах ослабла. – Что случилось? – в глазах, в которых еще секунду назад полыхала ярость и гнев, сейчас плескался испуг. Давид нахмурился, выглядя при этом крайне озадаченным. – Воспаление по-женски, с яичником проблемы, но ничего страшного, – я подняла ладонь вверх. – Мне выписали лекарства, и скоро я буду в порядке. Давид, словно все еще сомневаясь, опустил взгляд на зажатый в моей руке пакет из аптеки. Нервно потер лоб. – Черт, прости, Роксана… Я на нервах, вот и слетел с катушек, – резким движением руки он притянул меня к себе. Я замерла, боясь шелохнуться. Он был чертовым психом, но в последние дни я немного расслабилась рядом с ним. Он вел себя более или менее спокойно, но сейчас, после очередной вспышки его гнева, я понимала как важно нам с Даней поскорее убраться подальше от этого чокнутого. – Все хорошо будет. Ты же не идиотка, чтобы сыном так рисковать. Верно? – проговорил, неустанно гладя мои волосы в том месте, где еще несколько мгновений назад было больно от его хватки. В это мгновение я так сильно ненавидела его, что на глаза выступили слезы. Я смотрела на него и думала о том, что никогда не позволю этому ублюдку сделать больно моим детям. И даже если у Исая не выйдет избавиться от него, это сделаю я. – Конечно, не стала бы. Мне было омерзительно ощущать его касания, и после стресса, который я пережила сегодня, моя выдержка трещала по швам. Глаза заполонили слезы. – Прости, я хочу лечь… Он смотрел на меня и молчал. Сердце билось в груди так сильно, что казалось, он слышит его, чувствуя мою ложь. И когда его губы растянулись в улыбке, в дверь постучали. – Шеф, срочный разговор… За спиной стоял Артур. Давид кивнул, все это время не отрывая взгляда от моего лица. – Отдыхай, Роксана. Из дома никуда, поняла? Я кивнула. Давид притянул меня к себе, и, коснувшись моих губ поцелуем, вышел из комнаты. *** Мои губы горели от того, как сильно я их терла, пытаясь смыть грязь его поцелуя. Я сидела в своем укрытии, среди комнатных цветов, внимательно вслушиваясь в тишину. Дверь кабинета была закрыта, и сейчас мне приходилось задерживать дыхание, чтобы не упустить ни одного слова. – Я обо всем договорился, – голос Артура звучал приглушенно, но я слышала каждое его слово. – По прилету вас будут ждать. Двойник направится к дому Балашева в одно время с Гессом и людьми Чернова. Я грохну его во дворе, когда Балашев будет наш. – Отлично. Ты же помнишь, что он должен сгореть настолько, чтобы ни одна экспертиза не усомнилась в том, что это я. – Здесь можете не переживать. Только я все равно думаю, что вам лучше уехать в обед и не ждать Гесса. Забирайте Роксану и улетайте. Как бы мы не нагнули Исая, чем бы мы ему не угрожали, но с ним даже самая верная ситуация может подвести. Астахов рассмеялся. – Гесс уже давно никто, он и шагу не ступит без моего ведома. В любом случае, план остается прежним. Когда он привезет ко мне Балашева, я передам его Игнатьеву, а Гесса грохну лично. Исай должен стоять на коленях, передо мной, когда будет подыхать. – Шеф, ты сильно рискуешь. Ты уже отомстил, стоит ли оно того? Гесс все равно сдохнет, я могу убрать его прямо там, в доме Балашева. Роксана уезжает с тобой, так чего тебе еще надо? – Чтобы я мог отпустить эту ситуацию, понимаешь? Чтобы мог смотреть на нее без желания придушить суку. Гесс должен сдохнуть от моей руки. Иначе никак. От услышанного волосы встали дыбом. Несмотря на напор Давида, Артур не отступал. – Давид, мы с тобой уже десять лет знакомы. Я всегда служил тебе верно, и никогда в мое работе не было огрехов. Послушай меня, уезжай. Игнатьев и люди, которые над ним – это государство. Если они решат, что ты хочешь свалить и надуть их, они закопают тебя. Сейчас, до дела тебя не тронут, забирай бабу и сваливай. Если ты переживаешь о мелком, я сделаю так, что завтра вы все будете вместе… – Ты же знаешь, есть один человек, на которого мне не пох*й. И этот человек в моем доме, остальное меня не волнует, Артур. Ты всегда был единственным человеком, на которого я мог положиться. Находился в тени, ничего не требуя и не прося. Даже жена не знала о твоем существовании. Сейчас ты можешь встрять из-за меня не меньше. Я благодарен тебе и никогда не забуду твоей преданности, ты знаешь… Но мое решение неизменно. Лишь когда я лично грохну ублюдка, уеду. Иначе все это не имело смысла.