Полтора месяца назад В последние недели все сыпалось из рук. Ненависть, злость, отчаяние переполняли нутро. Я настолько зарылся в собственных эмоциях, что не видел ровным счетом ничего. Обида на брата не давала дышать. Его предательство не лезло из головы. Я поверить не мог, что Мирон поведется на эту суку… Сколько бед она ему принесла, сколько раз он был предан ей и брошен на растерзание, но каждый гребаный раз, из нас двоих он выбирал ее. Несколько дней подряд находился в полной агонии. Разбитый, преданный самым близким. И самое смешное – от Амира я ожидал чего-то подобного, и его новость не стала для меня таким уж ударом. Но Мирон. Тот, кто с самого детства со мной, с кем мы делили один кусок хлеба на двоих, с кем сидели голодные и холодные в разбитом доме матери и мечтали о красивой жизни. Я знал, что Рокс есть у меня, и мое сердце рвалось к ней. Но я просто не мог позволить ей видеть себя в подобном состоянии. Все вокруг давило. Парни из клуба, ждали указаний. Дела застопорились, неустойки росли… а я был абсолютно обессилен. Злился, с ума сходил от ярости. И в максимально сложный момент, когда казалось, никогда не наступит рассвет, она взяла и позвонила. Помню, то ужасное ощущение – когда я сидел на полу своего кабинета, весь грязный, вонючий и бухой, чувствуя себя настолько несчастным, что хотелось выть. Только сил не было. А когда услышал ее голос тихий, по венам, словно тепло разлилось. Нежность и верность, сквозящая в каждом ее слове что-то сделала со мной. Это было похоже на удар по дых. Когда больно, до звездочек перед глазами, но отрезвляет. Я сидел, смотрел на свои разбитые руки, а в голове пульсировало только одно. Придурок! Посмотри, что ты творишь?! Ты ломаешь собственную жизнь, упуская что-то важное, что-то ценное. Впервые в жизни кто-то хочет о тебе заботиться, кто-то любит тебя таким, какой ты ест, не требуя ничего взамен, соглашаясь ждать тебя столько, сколько тебе нужно… Первое, что я сделал после разговора – собрал весь мусор и алкоголь и выбросил из кабинета. Выбежал на пробежку – на улице едва рассвело. Выгонять алкоголь спортом всегда было более быстрым способом, а я был преисполнен решимости и желания увидеть ее уже к вечеру. В обед собрал всех парней и раздал задачи. День пролетел в бесконечных встречах и проблемах, а мысли постоянно о ней крутились. Уже представлял как вернусь и прижму к себе, как окунусь в запах ее, какой податливой она будет в моих руках, и как с ума сходить снова буду от ощущения ее кожи на языке. Справился со всеми делами еще до темноты, закрыл дверь и вышел на улицу. И в тот момент, когда счастье было всего в нескольких минутах, передо мной резко затормозил черный внедорожник. Окно медленно поползло вниз, из салона, улыбаясь довольно, на меня смотрел Астахов. Едва сигарету не выронил от увиденного. Так и стоял, тупо пялясь на него. Хотя, было бы правильней взять ствол и пальнуть ему в морду. Кто ж знал, к чему все приведет. – Садись… Сморщился, делая затяжку. На самом деле, тянул время, осматривая пространство вокруг на возможные ловушки или его уловки. Давид проследил за ходом моих мыслей. – Не переживай, я совершенно один и безоружен. Базар есть. – Ты уверен, что мне это нужно? Тем более, если ты безоружен, – хохотнул, туша окурок о подошву ботинка. – Если хочешь помочь Роксане, тогда садись. Ярость кровавой пеленой накрыла. Я буквально чувствовал как она снова заполоняет мои вены, заставляя сердце гнать кровь с утроенной силой. Нападать нужно первым. Бить, а потом уже и разговор строить. Но что-то сдерживало меня. Странное чувство, на уровне подсознания. И вместо того, чтобы вырубить его, я просто сел в тачку и позволил себя увезти. Астахов отъехал всего на несколько десятков метров. Видно было, что он уверен в себе на все сто, несмотря на то, что в машине мы абсолютно одни, а рядом, в клубе находились мои парни. – Говорить будешь? Или с зоны сбежал, чтобы меня на машине покатать? Астахов кажется не был ничуть задет моими словами. На его губах расплылась улыбка. – Я не сбежал, Гесс. Я лишь пришел забрать то, что мое по праву. Тогда меня поразило спокойствие и уверенность, с которой он говорил эти слова. В любой другой момент я бы не дал ему и фразу закончить. Пуля в лоб и никаких проблем. Да и голыми руками я бы справился с отрепьем. Но от его спокойной улыбки, я не мог даже пошевелиться. – Я расскажу тебе, как есть, чтобы не питал иллюзий, – продолжил спокойно говорить. – За моим освобождением стоят серьезные люди… Надеюсь, ты понимаешь, насколько серьезные, ведь больше нет ни дела, ни обвинений. В скором времени меня восстановят в должности… Я молчал. – Но за свою свободу я должен платить, также, как должен платить каждый из нас, и ты в том числе. Он посмотрел на мои сжатые кулаки, его губы скривила улыбка. – Расслабься, Гесс, и не пускай кулаки в ход пока не дослушаешь до конца. Если со мной что-то случиться, Даня умрет… Я рассмеялся. Либо он окончательно свихнулся, либо просто хочет поскорее сдохнуть. Только смех мой прозвучал настолько неуместно, и оборвался внезапно, когда я в очередной раз заглянул ему в глаза. В них была непоколебимая уверенность. Догадка, пришедшая в мою голову, ошпарила кипятком. – Даня у меня, – он протянул мне телефон, демонстрируя фотографию сына. Малец стоял рядом с каким-то ублюдком, испуганно смотря в камеру. И я бы послал Астахова к черту, не поверив, если бы не футболка со знакомым принтом. Именно та футболка, которую мы купили в прошлые выходные во время прогулки в зоопарк. – Только тронь его, – сорвалось рычание. – Трону, – тут же кивнул. – Хоть малейшая твоя ошибка, я без сомнений сделаю все, чтобы ему не поздоровилось. Дослушай меня Гесс, и тогда поговорим. Я не знаю, где взял силы, чтобы не раздавить его прямо там. – Так вот, чтобы Роксана и Даня не пострадали, тебе нужно сделать две вещи. Запомни, ибо повторять я не стану. Скоро она придет к тебе за помощью. Роксана вот-вот узнает, что сын пропал, и первый, к кому она побежит, конечно же, будешь ты. Только помощи от тебя она не получит. У нее будет единственный выход – вернуться ко мне. Ты свалишь из города, продашь свой бизнес и распустишь парней. Будешь сидеть тише воды и ниже травы, до тех пор пока не станешь мне нужен. Все бабки, вырученные с твоих активов и имущества ты должен передать мне не позднее, чем через десять дней. Ну и самое главное… Люди, которым я должен имеют цель – убрать Балашева. Уберешь его ты, а после я отпущу ее сына. Я засмеялся. – И смысл мне делать это, Давид? Давай просто представим этот бред. Я отдаю тебе свою женщину, продаю свой бизнес и дом, исчезаю из города, а после делаю за тебя грязную работу, подставляя и рискуя собственной жизнью. И все что ты мне должен – отпустить Даню? Ты думаешь, я действительно отдам тебе Рокс и сделаю все то, что придумала твоя больная голова? Астахов рассмеялся. – У тебя просто нет выхода. То, что принадлежит мне, вернется ко мне. На кону жизнь пацана. Как думаешь, простит тебя Роксана, узнай, что по твоей вине погиб Даня? – А тебя? Тебя она простит? Ты на самом деле думаешь, что она захочет быть с тобой? – Она не узнает ничего, кроме того, что должна знать, Гесс. Она узнает что ты оставил ее, а если не оставил – то из-за тебя погиб ее сын. Как думаешь, что она будет делать в таком случае? Я не верил своим ушам. Его же даже человеком нельзя назвать, если все то, что он говорил, не являлось чертовым блефом. Но чем дольше я наблюдал за ним, тем больше понимал, что эта мразь на самом деле готова совершить подобное. – Кто ж тебя родил такого? Если ты готов убить собственного ребенка? Ему было плевать на мои слова, и на презрение, которое я не пытался скрыть. Астахов выглядел возбужденным. – Херня это все, Гесс. Я никогда не думал о способах, я думаю лишь о своей цели. Роксана – моя женщина и она будет со мной. А ребенок мне никогда не был нужен, я и допустил ее беременность лишь потому что она хотела этого. Если нужно будет, она родит мне еще. Мне нужна Роксана, никто больше. И я из глотки твоей вырву ее любовь, если потребуется. Закаленный жестокими драками, разборками и перестрелками, столько раз оказывающийся на грани жизни и смерти, сейчас я находился в полном оцепенении. Я видел все, но столь отвратительной мерзости – никогда. – Если ты ее так любишь, к чему тогда нужны были другие бабы? Не пойму я тебя, Астахов… Он засмеялся. – У меня ощущение, Гесс, что я с бабой говорю. Ей богу, ты на самом деле не понимаешь, зачем нужна любовница? И не понимаешь, что наличие дополнительной шлюхи не отменяет моих чувств к ней? *** Когда я вышел из его машины, меня выворачивало наизнанку. В носу стоял отчетливый запах гнили, все тело трясло в лихорадке. Я брел, не видя ничего перед собой. Глаза застилала кровавая пелена, я чувствовал себя так, словно каждая косточка в теле была переломана и перемолота в пыль. Никогда еще я не чувствовал такого страха. Страха, заставляющего кровь стыть в венах. Отрицание, гнев, осознание безвыходности ситуации – все эти стадии были пройдены за один вечер. Как бы я ни старался прятаться от правды, как бы ни злился, не крушил все вокруг, я понимал, что у меня нет другого выхода. Он ведь убьет его! Я видел в его глазах безумное желание овладеть ей. Если бы потребовалось, Астахов сделал бы это в следующую секунду – убил собственного сына и даже рука не дрогнула. Те, кто вытащил Астахова из тюрьмы, понятия не имели, кого выпустили на волю. Гребаное чудовище, способное убить собственное дитя… Я заливал в себя спиртное так, словно пытался убить себя им. Я делал это потому что знал, она скоро придет. Понимал, что на трезвую я просто не смогу сделать этого… Понимал, что иначе она не поверит, не отступит и не уйдет. Отдать ее в руки ублюдка, позволить ему делать с ней все, что вздумается… Даже мысль об этом заставляла корчиться и загибаться от агонии. Злость раскаленным железом плавила внутренности, пытаясь выйти, но не находя выхода. Я не помню половины из того, что было в тот вечер. Но одно врезалось в мои глаза настолько, что даже спустя столько дней, я вспоминал этот момент, и каждый раз было одинаково невыносимо. Когда ее пальцы сжимали мое лицо, она плакала и молила о помощи, а я видел как мало-помалу в глубине ее глаз расцветало разочарование. Я впитывал его, консервируя в собственных венах. Сохранял его, чтобы потом каждый день травить себя понемногу. Именно в тот момент я ступил на скользкую и темную дорогу, из которой не было пути назад. Именно в тот момент я отказался от нее. Отдал ее какому-то ублюдку, позволяя касаться ее, позволяя унижать. Я давал ему делать все это, понимая, что только так я смогу ее спасти. *** Атмосфера давила так, что рябило в глазах. Мы были на полпути к цели. Все мысли были о брате. Если Амир не успел, если мой план не удался – все пойдет прахом. Допускать эту мысль – все равно что сдаться. Полтора месяца назад Единственным человеком, к кому я мог обратиться был Амир. Он собрал информацию об Астахове и его деле всего за полдня. К тому времени Роксаны уже не было у меня… Два дня прошло с того момента как она в слезах покинула клуб и ушла к нему. Два дня моего личного ада, которые тянулись бесконечно долго. Я был постоянно под алкоголем. Иначе просто свихнулся бы. И когда Амир набрал меня, я принял вызов с мыслями, что от этого разговора зависела вся моя жизнь. – Без шансов, Исай. Ребенок у него, и найти его будет сложно. За Давидом очень мощная поддержка, люди на самом высшем уровне власти. Их цель – Балашев, но из-за связей последнего с азиатами, те не будут действовать сами. Сделают это через Давида. Астахов сдохнет, не думаю, что они долго будут его держать, но вот когда именно они решат убрать его? Через неделю, год или несколько лет? Тут вопрос в том, как он поведет себя и насколько зароется. Но терять ему нечего, сейчас он охвачен местью, и пойдет на все. Не думаю, что он не мог сам убрать Балашева… Астахов будет делать все, чтобы опустить тебя и наказать. По мере того, как Амир говорил, внутри меня все опускалось. Огромная многотонная глыба придавила грудь. Я просто смотрел на свои руки, и не мог найти в себе сил принять новую реальность. У меня нет другого выхода, кроме того, что сломает нас обоих. Она ведь не простит… да и я не прощу себя. – Ты видел?… Вопрос, который крутился на языке, и который я не решался озвучить в полной мере. Казалось не имею права знать о ней ничего… после того что сделал. – Она у Астахова. Немного помедлив, Амир добавил. – Она была у тебя в доме, Гесс, наткнулась на рабочих. Роксана думает, что ты свалил. Прикрыл глаза, внутри все дрожало. Вот и все. Теперь уж точно нет пути назад. – Ты же понимаешь, что ты можешь погибнуть? Балашев – сильный враг, и Астахов посылает тебя на смерть. Как только ты погибнешь, он расправится с ней. Мне вообще кажется, что это месть тебе, а не Роксане.