Недоумок, давай еще больше этих «и» в предложении. За такую речь мне надо надавать по башке. Какого хрена со мной творится? Но Дебби до сих пор ничего не говорит, и теперь я пытаюсь понять, какого хрена творится с ней. Я подсчитываю, сколько глупостей сейчас произношу, и в голову приходит мысль, что я прохожу собеседование. – В общем, она дома? – прокашливаюсь я. – Нет, – отрезает Дебби Дженкинс. Снова тишина. Рори Дженкинс презирает свою мать, и теперь я понимаю почему. – Пожалуйста, не могли бы вы дать ее номер? – Мэлаки… – Она громко вздыхает. – Послушай, я знаю, что у тебя и моей дочери… кое-что было. У нас не такие холодные отношения, как она обычно преподносит людям. Рори неопытна, впечатлительна и безнадежно романтична. Уверена, вы оба решили, что все это выльется во что-то грандиозное, но, только между нами, давай признаем, у вас совсем нет будущего, согласен? Я разрываюсь между тем, чтобы грубо послать ее и умолять о пощаде. Я бы не стал звонить, если бы думал, что у нас нет будущего. Дебби продолжает: – Она переехала. Учится в колледже. Встречается… – Встречается? – рявкаю я. – Угу. – На том конце провода Дебби щелкает зажигалкой. – Кстати, с очень приятным парнем. На самом деле она точно не будет возражать, если я отправлю тебе сделанные ею фото. Они где-то валяются в ее комнате. Она так и не забрала их с собой. Хочешь? Для сохранности? Я чувствую, как в заднем кармане джинсов выжигает дыру салфетка с нашим договором. Я всюду таскаю ее с собой, словно ожидаю увидеть Рори в Толке или в Дублине и помахать салфеткой у нее перед носом. Видишь? Помнишь? Нам суждено быть вместе. Гордость убеждает сказать Дебби, что она может засунуть эти нежеланные фото туда, куда солнышко не заглядывает, но самолюбие – это роскошь, которую не могут себе позволить разбитые сердца. – Пришлите, пожалуйста, – бормочу я. Я начинаю диктовать ей мой адрес, но она говорит, что отправит их отцу Доэрти. Вообще-то так даже лучше, потому что мой дом самый дальний в деревне и почта часто теряется в пути. – Как она поживает? – снова спрашиваю я до того, как Дебби решает повесить трубку. Ничего не могу с собой поделать, хотя начинаю верить всем этим словам Кэтлин о мимолетном романе. А то, что Рори сама предложила отношения на расстоянии? Так она поддалась моменту. Яснее ясного, что волшебство для нее быстро развеялось. – Я же сказала, Мэлаки. У нее все прекрасно. – Могу я иногда звонить вам, чтобы справиться, что у нее все хорошо? Вешай трубку, жалкий кусок дерьма. – Сомневаюсь, что это хорошая идея, – оправдывается Дебби. – Будет лучше, если Рори оставит Ирландию в прошлом. – Ладно. – Пока. Сегодня я получил обещанные Дебби Дженкинс фотографии. После нашего телефонного разговора я каждый божий день забегал к деду домой и выжидал. Фотографии прибыли через два месяца. Два месяца я был идиотом на воздержании и в прескверном настроении. Два месяца я нарушал каждое правило нашего дурацкого договора. Я искал Рори в социальных сетях, но у нее не было там аккаунтов. Или они были, но не под ее настоящим именем. Я подписался на новостную рассылку ее колледжа, потому что иногда там упоминались студенты, и радовался, видя ее имя. Она выиграла два конкурса фотографий и помогла снять короткометражный студенческий фильм. Однако я оказался совершенно не готов, когда перевернул фотографии (кстати, отличного качества) и увидел сделанные ею подписи. Первый снимок, где я пою на улице: «Он жуткий бабник и тако-о-ой пошляк». Второй снимок, где я стою на пороге «Кабаньей головы» и позирую как Мэрилин Монро: «Он болтливый и иногда несет какую-то околесицу». Третий снимок, где мы лежим в кровати – в моей кровати – после того, как я подарил ей три сотни оргазмов и кусок своего сердца: «Он слишком старается в постели». Самое ужасное, что вскоре после этого в «Кабаньей голове» я вытащил салфетку и сравнил ее почерк на договоре с надписями на обратной стороне фотографий. Шон, Дэниел и я пришли к общему мнению, что почерк одинаковый. Выходит, ее мать не могла его подделать. Дэниел хлопает по столу. – Ну теперь можно смело сказать, что ты в силах спокойно жить дальше. Похоже, она первоклассная шлюшка. – Дело в том, что это не так, – заплетающимся языком возражаю я. Я поднимаю свою пятую… шестую пинту пива и опустошаю стакан. Кэтлин снова сидит напротив со своими подружками. Шон пялится на нее, чахнет… опять. Кэтлин делает то же самое по отношению ко мне. Вот бы они уже просто перепихнулись и оставили меня горевать в одиночестве. – Она вовсе не шлюшка. Но чем дальше, тем сильнее начинают меркнуть яркие воспоминания о том, что Рори не была шлюхой. Подписи на снимках красноречивее ее невинной улыбки. – Позвоню-ка я ее маме, – провозглашаю я. – Самая тупая идея за все время. – Присвистнув, Дэниел опускает два больших пальца вниз и бьет кулаком по столу. – А у тебя их и так было много. – На грани самоубийства. – Шон наклоняет голову, оторвав взгляд от Кэт. После разговора у дома моего деда Кэт частенько заскакивала ко мне домой. Всегда в откровенной одежке, которая странно на ней смотрелась, и всегда с тарелкой чего-нибудь вкусненького и с бутылкой вина или банками «Гиннесса». Я приглашал ее в дом и ел, пока она рассказывала истории о том, что происходит в ее жизни, а потом отправлял домой. На первый взгляд она казалась довольной своим статусом подруги. Доминирующей подружки – в таких-то нарядах. – Нет, мне нужно поговорить напрямую с Рори, – качаю я головой и встаю. Разумеется, я продолжаю держать салфетку и осторожно возвращаю ее в карман, но я нарушил каждое правило под этим солнцем. И вот он я, набирающий номер Дебби. Опять. Она поднимает трубку после третьего звонка. Из-за разницы во времени, знаю; я позвонил ей с утра пораньше. – Алло? – Дебби? По ходу, пьяный Мэл решает обращаться к матери Рори по имени. Трезвый Мэл, в свою очередь, волнуется, какую чушь наговорит пьяный Мэл. – Да? – раздраженно спрашивает она. – Это Мэл, внук отца Доэрти. – Что тебе нужно? Ваша дочь. Что, неужели до сих пор не видно, насколько я жалок и измучен? – Спасибо за фото, – икаю я в трубку. – Наша Рори очень талантливая, правда? Я понимаю, что произвожу впечатление навязчивого ухажера. Первый звонок был выстрелом в темноту. Второй стал выстрелом в ногу. Совершенно очевидно, что для них я как бельмо на глазу, но все равно не даю им покоя. – Что. Тебе. Нужно? – снова спрашивает она. Теплое приветствие. Все правильно, зато сразу к сути. – Я хочу написать Рори письмо, но не желаю отправлять его вам. Хочу отправить ей напрямую. Я знаю, где она учится, так что я в любом случае выясню адрес. Вы мне либо упростите, либо усложните задачу. Чую, Рори не планировала, что я когда-нибудь увижу эти подписи, а я с радостью сохраню наш маленький секрет, если вы дадите мне ее почтовый адрес. Я шантажирую свою будущую тещу. Данное Рори обещание приглашать ее мать на каждое Рождество становится все более проблематичным. Дебби что-то бурчит под нос, но, к моему удивлению, диктует адрес. Я записываю его на тыльной стороне руки, потом на клочок бумаги, потом делаю заметку в телефоне. Знаете, на всякий случай. – Ни к чему хорошему это не приведет, – жестко произносит она. – Мэлаки, моя дочь не хочет тебя. – Увидимся в следующее Рождество, мисс Дженкинс. Я просто веду себя как придурок, словно она мне подружка какая-то, но хочется верить своим словам. А это, безусловно, свидетельствует о степени моего опьянения. Увидеться с ней в Рождество? Ха. – Всего хорошего! – напеваю я. Она вешает трубку. Надеюсь, на Рождество Дебби не планирует полакомиться особенными мясными пирожками моей мамы. Она их не заслужила.