Рори: Я не собираюсь изменять Кэлламу. Саммер: Помяни мои слова. К концу сегодняшнего дня ты окажешься голой в постели Мэла. ПРИМЕЧАНИЕ ОТ САММЕР Ребята, я хочу сделать признание, но оно будет ужасным. Оно не о том, что я ужасный человек. О том, что я настоящая. Хотелось бы мне не быть такой настоящей. Вот бы стать неунывающим героем книги или сериала: верным, добрым и всегда готовым прийти на помощь. Но я не такая. У всех есть скелеты в шкафу, а мои несколько месяцев назад доставили мне кучу неприятностей. Пока я хочу, чтобы вы знали только одно: я очень-очень люблю и всегда буду любить свою лучшую подругу. Но любовь существует в разных формах и проявлениях, и она не всегда полна радужных эмоций, которые вы себе представляете. Я люблю Рори, но порой хочу, чтобы она очнулась. Она слишком наивная, слишком зацикленная на своих проблемах, слишком беспомощная. Кто согласится уехать в Ирландию на два месяца для того, чтобы работать с любовью всей своей жизни, и оставит в другой стране парня, которого явно не любит? Рори. Все кончится слезами. Я лишь надеюсь оказаться рядом, чтобы утереть их. Ах, а по поводу признания? Потом. Наши дни Рори На следующее утро я просыпаюсь от запаха свежеиспеченного торта и бреду на него как мультяшный герой, практически вплывая в гостиную. Какао, сахар и теплая сдоба с хрустящей корочкой. На кухне замечаю Мэла, который стоит ко мне спиной. По его влажным взъерошенным волосам понимаю, что он недавно вышел из душа, а подтянутое тело облегает темно-серый свитер и темно-синие джинсы. Мэл ходит по кухне в грязных ботинках, на столешнице рядом остывает торт. Как только наши взгляды встречаются, моя улыбка сходит на нет. Он кошмарно выглядит. Загорелая кожа бледная, глаза понурые и слезятся, нос красный. Он выглядит так, словно вымотался донельзя. Шея и лицо покрыты бисеринками холодного пота. Мэл переносит торт на барную стойку, чтобы тот остыл, а потом достает из-под нее небольшой подарочный пакет и ставит его рядом. – Я ухожу, – безучастно уведомляет он. Его грубоватый голос особенно резкий, особенно хриплый, особенно другой. За ночь что-то произошло, и я судорожно вспоминаю вчерашний день, пытаясь понять, что именно. – Ты болен, – говорю я, не обращая внимания на его праздничные приготовления. Мне все равно, у кого день рождения. Выходить из дома в таком состоянии – плохая затея. – Останься. Мэл качает головой: – Это важно. – У кого день рождения? – спрашиваю я. – Не спрашивай, пожалуйста. – Опустив глаза в пол, он трогает свою бровь. Странный ответ, но Мэл и сам странный. А потом я вспоминаю, что мое присутствие здесь в высшей степени нежелательно. Может, Мэл приглашен на день рождения и не хочет брать меня с собой. От этой мысли сердце пронзают стыд и обида, но я решаю не зацикливаться. – Где Эштон? – спрашиваю я, в основном чтобы заглушить урчание в животе. – Хе. – Мэл устало улыбается, его подернутые морщинками смеющиеся глаза похожи на глаза того веселого парня, каким он был раньше. – Пока мы спали, наш лихой парень свалил посреди ночи. Сплетни сообщают, что он сел в дублинском аэропорту на частный самолет и улетел в Таиланд кататься на слонах. – Да быть не может! – У меня сейчас глаза вывалятся из орбит. Мэл качает головой и кашляет. Кашель сухой и громкий, чуть не выбивает Мэлу плечо. – Только что звонил Райнер и высказал все, что думает. – Он, наверное, на грани нервного срыва. Мэл пожимает плечами. – Думать надо, прежде чем подписывать контракт с рок-звездой, которая постоянно закидывается дурью. Глупо ожидать, что такой согласится жить в Ирландии два месяца как отшельник. Вот. Взгляни сама. Он поворачивает ко мне ноутбук и открывает новостной сайт. Эштон сидит на слоне между гидом и великолепной женщиной не старше восемнадцати лет и машет руками взад-вперед. – Слоны, ублюдки! Самая большая сила природы со времен динозавров! Юху! – горланит он. Я закрываю рот ладошкой, пряча улыбку. – Вообще-то ты забыл о голубых китах. Это они самые большие животные на Земле, – бурчит его помощница – та девица, что совала Мэлу свой номер. Она идет рядом со слоном вместе с остальной свитой Эштона. – Да, но я о млекопитающих, – фыркает Эштон. – Киты и есть млекопитающие. Эштон испускает истошный крик: – Ну вот вообще класс! А теперь живо спустите меня вниз с этого вонючего придурка. Они все равно похожи на морщинистые синюшные яйца. Я кликаю на иконку, закрывая видео, и стараюсь не обалдевать от двух миллионов просмотров на боковой панели. Я поворачиваюсь к Мэлу. – Ты бледный как смерть. Я решаю проявить немного сочувствия и обсудить салфетку попозже. Судя по его виду, Мэл сейчас не жаждет вступать в дебаты. Моя основная цель – убедиться, что в ближайшее время он не выйдет за порог этого дома. На улице вспыхивает молния, по крыше барабанит дождь. На секунду гаснет свет. Опять эта сверхъестественная чушь. – Твое здоровье. – Мэл поднимает чашку с чаем и делает глоток. Я обхожу барную стойку и прижимаю ладонь к его лбу. Он горит. – Ты никуда не пойдешь, – шепчу я. – Боюсь, я не спрашивал разрешения, Рори. – Не пойдешь, – настаиваю я и вытираю пот с его лба. – Ты там умрешь. А я застряну тут одна-одинешенька. То еще удовольствие. Я пытаюсь шутить, но забываю о Кэт. Какой неудобный момент. Как она умерла? Она болела? Ты заботился о ней? Пока не выясню, стоит быть более осторожной в высказываниях. – Ты не одна. – Мэл миролюбиво клюет меня в лоб. – На чердаке живут мыши. – Мэл, – предостерегаю я, заметив, как он смотрит на лежащие между нами ключи, и качаю головой. – Пообещай, что никуда не пойдешь. – Что я говорил по поводу обещаний, Рори? Я даю их, только если намереваюсь сдержать. А ты? – Снова кашель. Есть только одно место, где ему нужно сейчас находиться. В постели. Мэл прав. Гостиная не место для сна, и именно я виновата в том, что сейчас он в таком состоянии. Мне надо было лечь в спальный мешок в его теплой комнате. Но я настояла на том, чтобы мы ночевали в разных комнатах. Теперь он больной как собака, потому что пытался мне угодить.