Если случится чудо, и Мэл переедет в Нью-Йорк… то клянусь не разрешать ему носить твидовые пиджаки и становиться типичным измученным артистом. Все эти темы казались нам важными, но они продолжали висеть в воздухе как звезды. Недостижимые и далекие. Мы не обсуждали самое главное. Тайны Мэла. Эти загадочные звонки, на которые он отвечал в коридоре по несколько раз на дню. Мы не обсуждали мое нежелание переезжать в Ирландию, ведь моя жизнь в Америке, а Мэл не хочет переезжать в Америку, потому что его сердце принадлежит Толке. Мы не обсуждали Кэтлин. Или отца Доэрти. Мы не обсуждали и мои кошмары. В какой-то момент Мэл исчезает в коридоре, чтобы ответить на очередной звонок, а я беру телефон, чтобы написать Кэлламу и спросить, как у него дела. Выполнив задуманное, я открываю непрочитанные сообщения и храбро читаю критику Саммер. Ее тексты скорее похожи на вопли, если я правильно истолковала флюиды. От написанного меня начинает тошнить. Саммер: Ответь, пожалуйста. Саммер: Я так понимаю, он тебе рассказал. Саммер: Рори, я вообще не собиралась с ним спать. Ты должна мне поверить. Саммер: И я знала, что он тебя очень любит. Пожалуйста, пожалуйста, прости. Саммер: Господи, да прекращай уже! Ты все равно собиралась его бросить. Сама тысячу раз говорила. На мой взгляд, вы вообще друг другу не подходили. Ты всегда хотела Мэла. Ответь. Я еще сижу с отвисшей челюстью, когда Мэл возвращается в номер и оглядывается. – Не пора ли нам собираться? – спрашивает он, сжимая руки в кулак. Я заставляю себя посмотреть на него, не замечая, что сердце, как стекло, пошло трещинами. Бум-бум-бум. – Еще три дня, – в очередной раз прикидываясь дурочкой, кисло улыбаюсь я. Так сказал Эштон. Еще три дня. И сегодня, чтобы аргументировать нашу задержку, он действительно на час позвал Мэла поработать. Я пошла вместе с ним, сделала несколько снимков, и мы сообщили Эштону новости о нашей свадьбе. Он был в восторге. Но опять же под кайфом. Подозреваю, скажи я, что купила на местном рынке новый брелок с изображением храма Гефеста, он был бы так же воодушевлен. Угу. Судя по виду Эштона, он на седьмом небе от кайфа. Я в очередной раз собираюсь сказать Райнеру, чтобы тот по окончании проекта отправил Эштона на реабилитацию. И так ясно, что ситуация вышла из-под контроля. – Мне нужно домой, – повторяет Мэл свою обыденную мантру. – Нужно? Класс. Увидимся через три дня. Я снова, и снова, и снова перечитываю последние сообщения от Саммер. Я так устала от тайн. Мэл смотрит на меня с невиданной доселе, неприкрытой яростью. Гнев буквально исходит из него волнами, которые ударяются о мои ноги. – Ладно, – выплевывает он. – Ладно. Он хватает свой чемодан, который уже собран и застегнут, и летит к двери. Я лежу в кровати, как вдруг Мэл останавливается, вздыхает и возвращается измученным и опустошенным. Словно эти десять шагов вытянули из него все силы. – Пожалуйста, – тихо произносит он. Я знаю, о чем он просит. Мэл просит не усложнять ему жизнь. Уехать с ним, не задавая лишних вопросов. Я раздумываю над тем, что Кэллам спит с Саммер. Над тем, что позволила Мэлу заниматься со мной греховными делишками, пока встречалась с Кэлом. Над тем, что изменяла и сама оказалась обманутой. Никогда бы не подумала, что со мной такое может случиться. Но вместе с тем понимаю, что все это случилось неспроста. Говорят, изменит один раз – изменит и второй. Думаю, иногда нам кажется, что не все так ужасно, но это неправда, и сквозь трещинки просачивается плохое. Я наделала глупостей, потому что Мэл в отчаянном положении. Начинаю понимать, что сама не была с ним честной. – Мэл, – шепчу я. Он медленно переводит взгляд. Вижу, как плохое уже успело просочиться в его сломленную душу. – Любил ли ты когда-нибудь? – спрашиваю я. Он радостно улыбается. Улыбка искренняя, широкая и настоящая, с ней всегда жарко. Я знаю, что никогда не замерзну, если буду каждый день лицезреть такую улыбку. – Забавно, что ты вообще спросила. Да, да, любил. До сих пор люблю. Полюбил восемь лет назад при самых неожиданных обстоятельствах и навсегда. Я встаю и подхожу к нему. Глажу по щетинистой щеке. Мэл качает головой. – Рори, когда я говорю, что нам нужно ехать, просто доверься мне. Не потому, что ты должна от чего-то отказываться ради меня, не потому, что ты должна мне. А потому, что без Толки я жив лишь наполовину, а ты достойна испытать весь спектр эмоций, а не жалкие остатки. Он касается ртом моих губ, но не целует. Просто водит губами, продолжая говорить: – Я люблю тебя, принцесса Аврора Белль Дженкинс-Доэрти из Нью-Джерси, маленькая сердцеедка. – Я люблю тебя, Мэлаки Доэрти, король Толки, мой больше среднего, но допустимого уровня сердцеед. А теперь пошли попрощаемся перед отъездом с Эштоном. Запах – первое, что вызывает у меня подозрение: что-то не так. Воняет мочой и тухлым мясом. Я распахиваю дверь, пока Мэл тащится за мной, отправляя на ходу сообщения. Брэнди и остальных членов команды Эштона нигде не видно. Наверное, пьют в баре. Я на цыпочках прохожу к главной спальне, где он, наверное, и спит. Бинго. Я обнаруживаю Эштона спящим в распахнутом халате и, разумеется, полностью голым. Он дремлет в луже мочи. Клянусь богом, я сию же секунду брошу этот проект и засуну Эштона в клинику, и плевать мне, сколько денег потеряет Райнер. Я подхожу к кровати и осторожно трясу его за плечо. – Просыпайся. Тебе сию же минуту нужно в душ и протрезветь. Оглядываюсь и вижу на тумбочке следы наркотиков. Чертыхаясь, собираю все в кучку и иду в ванную, чтобы смыть в унитаз. Потом возвращаюсь в комнату и делаю немыслимое. Беру с тумбы мобильный Эштона, кладу его на пол и ногой разбиваю вдребезги. Так он не скоро сможет достать наркотик. Хотя у него все равно нет шансов. Ниже падать просто некуда, насколько я могу судить. Он едет с нами в Ирландию, где я до окончания работы запру его в доме Мэла. Он запишет альбом трезвым и в ломке. – Эштон! – уже агрессивнее трясу его за плечо. – Проснись! Тишина. В спальню заходит Мэл, засовывая телефон в задний карман.