— Так долго как она не возражает, — ответил Эш игриво. Я мгновенно узнала первые аккорды. Я не знала, что Эш умеет играть на гитаре. И откуда он знал, что я люблю эту песню? Он не мог знать этого. Просто у нас было столько общего. Джордан вытянул руку, и сделав реверанс, я приняла ее. Он игриво вел меня в простом танце, пока Эш пел песню, но заменял «Лайла» на «Бёрди». Как будто Эш не мог быть еще более загадочным и сексуальным, теперь он пел мне песню. Как и Джордан, Эш не Эрик Клэптон, но его голос плавный. Эш играл на гитаре на удивление хорошо. Я вспомнила, как он однажды сказал мне, что может видеть разные цвета и формы, соответствующие нотам и аккордам, и задумалась, помогает ли это ему играть. Джордан стал подпевать Эшу. Два этих великолепных парня пели мне, и я была наполнена любовью и светом до краев. Джордан вел меня в танце, и я чувствовала будто парила, едва касаясь пола. Когда они спели мое имя, я захихикала. Я ощущала, как краснею из-за того, что оказалась в центре их внимания. Каждый раз, когда Джордан пел припев, он приседал немного, чтобы мы смотрели глаза в глаза, и притворялся, что жалобно умоляет меня песней. Мы провели следующие три часа, лениво подрисовывая листья на дерево, танцевали и пели. У меня было немногое, но в этот момент я почувствовала, как хороша жизнь. Я чувствовала себя самой счастливой девушкой в мире. Ночь была волшебной. 17 глава Бёрд — ЭЙ... ЭЙ. Я проснулась, когда Эш убирал волосы с моего лица. Я немного испугалась. — Все в порядке? — спросила я тихо. — Да, да. Я просто хочу кое-что тебе показать. — Эм... ладно... — ответила я, на ощупь ища телефон, чтобы проверить время. Было три часа утра. — Лучше это будет что-то хорошее, Эш, — сказала я игриво. Мне не нужно было вставать рано на следующий день, но у меня был долгий день на работе. Я села, ожидая, что он что-то подарит мне. Я включила лампу и увидела, как Эш направился в зону кухни, без футболки и босиком, только в паре джинсов. Его каштановые волосы были растрепанными, и несмотря на душ, некоторые пряди были в ярко-зеленой краске. Мышцы его живота выпирали, так же как и талии, и бедер, казалось, будто он потерял часть веса за последние недели. — У тебя есть фонарик? — спросил он. К счастью, после переезда в ЛА и испытанного отключения электричества, я осознала, что фонарик нужен всегда. — Да, в ящичке у окна. — Я лениво махнула рукой. — Подожди, зачем нам нужен фонарик? — Увидишь, — сказал он с улыбкой. Несмотря на то, что я была разбужена посреди ночи, его энтузиазм был заразителен. После нашего первого секса, Эш открылся. Он стал энергичным и воодушевленным. Он проводил весь день, рисуя, хотя сказал, что картина была сюрпризом, и он хотел закончить, прежде чем показать мне. Я понятия не имела, где он хранил ее, но предполагала, что у своего брата. Казалось, что его затянуло в какой-то водоворот художественного вдохновения, Он не ел много, и последние две ночи едва спал. На самом деле, я поймала его вчера, когда он возвращался с прогулки перед рассветом. Я спросила, что не так, он ответил, что ему просто нужно было подышать свежим воздухом, что у него много идей и ему хотелось пройтись и собрать все мысли в кучу. Несмотря на все это, у него все еще оставалось много энергии и страсти в дневное время. Это включало в себя секс. Я чувствовала себя желанной и сексуальной, как будто он не мог насытиться мной. Иногда Эш был терпеливым и медленным, и нежным. В другие разы все было дико, почти животно. Эш провел последние несколько дней у меня. Я понимала, что мы поторопились, но просто не могла отправить его назад на улицы. Эш спорил со мной, говорил, что ему не нужно спать, и он не хотел навязываться, но он не навязывался. В конечном итоге в конце каждой ночи мы оказывались в моей кровати. Что оставляло всего несколько часов, прежде чем мне нужно было идти на работу, а ему туда, где бы он ни проводил время, занимаясь своим секретным проектом. Он осмотрел меня сверху донизу. — Возможно, ты захочешь надеть штаны. — Мы пойдем на улицу? — Почти. Тебе не нужно одеваться полностью, просто не быть раздетой. Я хихикнула. — Неизвестность действительно сводит с ума. — Мы не собираемся далеко. Тебе не нужно ничего брать с собой. — Эш схватил покрывало с моего футона. — За исключением этого. Сегодня прохладно. Я скользнула в шлепки, и он схватил меня за руку, практически вытянув из квартиры на лестничную клетку. — Куда, черт возьми, ты ведешь меня? — спросила я, когда мы поднимались по лестнице. Мы поднимались по пролету за пролетом, пока не оказались у металлической двери, и дальше уже было некуда идти: двери на крышу. Я никогда не поднималась сюда прежде. Для этого никогда не было причин. Эш толкнул тяжелую дверь своим плечом, и она громко заскрипела, когда открылась. Что бы мы ни делали сейчас, это ощущалось озорным, и мне в какой-то степени нравилось это. Он провел меня вокруг небольшой конструкции у двери. Прежде чем я смогла спросить что-нибудь, я увидела это: целое пространство покрытое квадратами цветов. Так много их. Даже в темноте они были яркими. Эш включил фонарик и осветил им крышу. — Вот над чем я работаю. Вот они, но я не хотел говорить тебе, пока не закончу. Просто я больше не мог держать это в себе. — Ты был наверху все время? Эш гордо кивнул. — Могу я? — спросила я, указывая на фонарик. Он передал его мне в руку. Я посвятила на пол, пытаясь разглядеть абстрактные фигуры. Казалось, они были в произвольном порядке, но, основываясь на формах и цветовой гамме, я могла сказать, что они разделяли общую тему. И затем я уловила проблеск смолы под ними. Крыша стала, своего рода, случайным произведением искусства, когда яркие цвета краски устилали смолу тем же цветом, в котором Эш приходил вымазанным последние несколько дней. И сейчас я поняла, почему он был загорелым и потным — он работал на крыши. — Вау... так много, — дюжины и дюжины удивительных квадратов цвета. Я хотела узнать большее, но знала, он сохраняет это как сюрприз, поэтому не стала спрашивать. — Я не могу дождаться, когда ты расскажешь об этом. Что ты будешь делать, когда закончишь? Может, мы сможем найти галерею, чтобы провести выставку или что-то подобное? — Есть кое-что еще, что я хочу показать тебе, — сказал он. — Пошли. Я последовала за ним на еще одно место на крыше с прекрасным видом на центр ЛА, и даже тени холмов и долин, которые простирались вдаль. — Я подумал, тебе понравится это, — сказал он. На полу стояла бутылка сока, крекеры и сыр. Не то чтобы он потратил много денег, но зная его положение — это был бесценный жест. — Нет ничего лучше тишины сумерек, — сказал он. — Мир спит и весь принадлежит тебе. Вот как это ощущалось — двое детей улизнули в тайный дом на дереве. Это было наше личное место и время. Конечно, я могла переживать, что арендодатель выяснит это, или из-за отсутствия сна, но это то, что однозначно делало Эша уникальными для меня. Магия между нами всегда ощущалась как секрет, который никто не мог понять. Мы сели рядом для небольшого пикника. Я поставила фонарик светом вверх, как будто это была наша свеча, и немного вздрогнула, когда садилась. — Холодно? — спросил он. — Немного. — Иди сюда,— предложил Эш, раскрывая покрывало и набрасывая на свои плечи. Он раздвинул свои ноги шире, и я расположилась между его коленей, когда он накрыл нас одеялом. — Я никогда не была на пикнике в середине ночи. — Лучшее время, — я услышала ухмылку в его голосе. Я налила каждому из нас по кружке сока, и мы пили в тишине. — Я хотел бы услышать историю, как ты оказалась в ЛА. Ты рассказывала мне немного об этом, но у меня есть ощущение, что за этим скрыто намного больше. Когда ты переехала сюда, Аннализ — он всегда называл меня Бёрд и то, что он использует мое настоящее имя, демонстрировало, будто он хочет придать значимости этому вопросу. — Ну, Ашер... примерно полтора года назад. Я училась в колледже и на самом деле знала, чего хочу. Мне просто нужно было набраться смелости, чтобы сделать это. — Ты боялась? — Не то чтобы переезда сюда, а того, как отреагируют мои родители. Они были строгими. У них были очень конкретные ожидания, и танцевальная карьера не была одним из них. — Но предполагаю, что они оплачивали тебе годы танцевальных уроков. Очевидно, что ты хорошо натренирована. — Ну, спасибо тебе, — сказала я с ужасным британским акцентом. — Так и было, но это было частью того, чтобы вылепить идеальную дочь. Я думаю, по большей части они делали это, чтобы у меня появилась уверенность в себе… из-за моего лица. Он нежно гладил поврежденную сторону моего лица своим большим пальцем. — Так, как они восприняли это? — Хуже некуда. Они пытались отрицать это, но я уже была совершеннолетней. Поэтому они сказали, что не будут поддерживать меня финансово, и я ожидала этого. Эш ничего не сказал, но я чувствовала, что он кивнул, и наклонился чуть-чуть вперед-назад со мной в своих руках. Я чувствовала себя в безопасности, чтобы продолжить. — Не то чтобы в один день мы объявили, что перестанем разговаривать. Конечно, мы спорили, но все спорят со своими родителями. Но прежде чем я уехала, все взорвалось. Мне казалось, они пытались обидеть меня. И вот так... мне больно. Я зла. Они не верят в меня. И я знаю, что это никак не связано с талантом, а связано с моим лицом. Они просто как все остальные люди здесь. Из всех людей я думала, именно они не будут обращать на это внимание. И я знаю, они не хотели обидеть меня... но я нуждалась в их поддержке. Я нуждалась услышать от них, что это нормально — следовать за своей мечтой, но они сказали мне, что у меня ничего не получится. — Они сказали, что я ошибаюсь в самой себе. Заставили меня полюбить танцевать и хотели, чтобы я забыла это. Итак, я оставила все позади. И сейчас это не просто мечта, это способ доказать родителям, что они ошибаются. Они отрезали меня от своей жизни, и я чувствую себя преданной, так же как и они, и я не хочу возвращаться, пока у меня не будет возможности показать себя. Они хотят извинений, хотят, чтобы я прибежала к ним и сказала, что нуждаюсь в них, чтобы вернулась и стала адвокатом или доктором, или кем-то подобным. — Думаешь, вы помиритесь? — Полагаю, они пытаются. Но с этим всегда следуют условие: «вернись домой, и мы оплатим твое обучение». Они ни разу не позвонили, чтобы сказать, как сожалеют, и что уважают мои решения. Я не принимаю это. Здесь так сложно. Очень сложно. Приходится глотать свою гордость, это высасывает душу и истощает физически. У меня нет места ни для чего, кроме надежды. Я не прошу их денег. Просто хочу их поддержки. Умиротворенная тишина опустилась между нами. Было здорово простоя сидеть в объятиях Эша, его теплое дыхание контрастировало с холодным ночным воздухом. В этот момент в городе полном людей мы двое были только одни. Я поняла, почему он любил ночные пикники на крыше.