— Ты все сможешь, Бёрд. — Я знаю. — Нет, ты будешь успешной за пределами своих смелых мечтаний, — сказал он, что прозвучало как факт. Я посмотрела на него и грустно улыбнулась. — Должна упомянуть, что моя сестра всегда поддерживает меня в этом. Она беспокоится, что я здесь одна, так же как твой брат о тебе. Что насчет тебя? Твоя семья поддерживала твои таланты? — Да. Больше, чем я мог желать этого. И я был другим. Мой дед был военным, как и его отец. Типично для моей семьи. И вот у него появляется сын, который видит радугу в звуках, и кто любит искусство и музыку. Мягко говоря, это было, вероятно, интересно для них, но мои родители поощряли меня. — Это здорово. Так продолжается до сих пор? — Это не имеет значения. — Почему? — Я изменился. Также я не вижусь со своими родителями. — Почему нет? — Моя семья больше не такая как прежде. Мы развалились. — Развод? — Нет, моя сестра умерла. — О боже мой. — И мы больше не такие как раньше. Ничто не такое как раньше. — Сколько ей было лет? — Пятнадцать. Я учился в колледже, изучал искусство, а Миллер уже закончил юридический колледж. Она была самой младшей. — Как ее звали? Он выдержал паузу. Я ощущала, как его дыхание перехватило в горле. — Сара. Он сказал ее имя, как будто его было физически больно произносить. Я могла сказать, что он больше не будет говорить о ней. Тишина воцарилась после того как он это сказал — пустота, что отражала ее отсутствие. Я подумала спросить его, как умерла его сестра, но он не предлагал много информации. Эш был умен, то было осознанное упущение информации. Он еще не мог рассказать. Потребуется больше ночей на крыше или в моей квартире для этих печальных деталей. — Твой брат, предполагаю, старше тебя? — Да, на семь лет. Он женат и юрист. Работал в офисе окружного прокурора, но сейчас в индустрии развлечений, потому что больше платят. Я рассмеялась. — Что смешного? — Ох, моя сестра адвокат. Она не практикует. Вышла замуж и сразу обзавелась детьми. — Предполагаю, что ты твои родители рады этому. — Очень. — Она танцует? — Она ужасная танцовщица. Я хочу сказать, это издевательство. Я убеждена, что это можно использовать как одну из форм психологической пытки... может, как тактику допроса. Эш запрокинул голову от смеха. Я осознала, что первые несколько недель наших отношений он не смеялся, я имею в виду настоящий смех. — Предполагаю, это не семейный талант. — Я не знаю, насколько дело в генетике. Меня удочерили. — Ну, твои родители счастливчики, что у них есть ты. — Иногда я задаюсь вопросом, думают ли они, что совершили ошибку. — Не делай этого. Они заботятся о тебе так, как умеют. Даже если этот способ дерьмовый. Мы все бываем такими. Я вздохнула. — Забавно, — сказал Эш. — Я представлял, что когда мне будет больше двадцати, у меня будут ответы на все вопросы. Как будто это был пик взросления. И вот я, и я все еще ребенок. Я задаюсь вопросом, уйдет ли когда-нибудь это чувство. — Я не знаю. У меня есть работа и квартира, и мне все еще кажется, что я во что-то играю. В довольно хреновую игру, должна я добавить. Внезапно, я почувствовала, как Эш потянул меня на себя, когда лег. Я игриво завизжала и перевернулась, так что я оказалась сверху. — Ох, да ладно, я хочу показать тебе самый красивый смог над головой. — Как романтично! — я шутливо потеряла сознание. — Бёрд? — Да? — Ты олицетворяешь мечту. Я опустила голову и медленно покачала ею. Он мог быть таким романтичным. Положительная сторона встречаться с чувствительным художником. — Так и есть. И в один день, маленькие девочки увидят тебя на сцене или по телевизору и будут мечтать быть тобой, когда вырастут. Думаю, ты должна летать. Не уверен, что земля заслуживает того, чтобы ты по ней ходила. — Перестань, — сказала я, — чувствуя себя потрясенной. — Не ставь меня на пьедестал. Мне суждено упасть с него. — Ты всегда будешь на пьедестале, так же как эти маленькие балерины в шкатулках. Твои родители ошибаются. Из-з тебя я снова начал рисовать. Тот факт, что ты вообще заметила мое существование, когда все, что я хотел, спрятаться... ты ослепляющий цвет в мире бежевого. Казалось, будто Эш пытался заполнить меня надеждой, которая испарялась из меня с каждым отказом со времени моего приезда в ЛА. — Что насчет тебя, Эш? Ты как супергерой. У тебя есть самая близкая способность к суперсиле, какую я когда-либо видела. И как Кларк Кент или Брюс Уэйн, ты пытаешься скрыть это, но твой талант нашел способ показать себя миру. Твой дар не должен быть спрятан на какой-то крыше. Твои родители были правы. Он притянул меня и поцеловал так, как будто, может, у него еще не было ответов, но он знал, что хочет быть со мной. Мы официально превратили дом на крыше в любовное гнездышко, окруженное вихрем цвета на открытом, без стен, черном смоляном полу крыши. Потом я лежала, завернутая в одеяло, но Эш активизировался. Я задалась вопросом, откуда в нем появляется энергия. Как этот парень здесь, мог быть тем же парнем, что позволял бить себя недели назад? Как он мог быть тем же парнем, который опускал голову каждый раз, когда я украдкой пыталась посмотреть на него? — Я не могу дождаться, чтобы ты увидела все, когда я закончу, — сказал он. Его голос колебался, когда он пересекал крышу. — Я тоже, — сказала, засыпая. Мои глаза медленно закрывались, и я подумала, мы должны вернуться вниз. Мы должны быть осторожны, болтаясь на крыше. Я села и открыла глаза, чтобы сказать Эшу, что мы должны возвращаться. Когда я увидела его, то ахнула в ужасе. Эш Я не понимал, почему Бёрд взбесилась из-за того, что я ходил по краю крыши. Он был широким, все было нормально. Если бы я ходил по той же самой ширине в нескольких метрах над землей, мысль о падении не проскочила бы в ее разум. Мне нравилось ощущение смотреть через край на одну сторону, а затем видеть ее на другой. Взволнованность с одной стороны, безопасность с другой. Мир вращался быстро, но Бёрд все еще держала меня на земле. Я чувствовал себя превосходно. Чувствовал себя чертовски превосходно. Я не собирался падать, просто не собирался. На самом деле, балансировать на краю было определением жизни. Эта крыша была моей, все, что имело значение на данный момент, было здесь — мое искусство и моя девочка. Мне нужно было столько всего сделать, поэтому смерти не было в моих планах. Я мог упасть с этой крыши и разбиться, и, тем не менее, я бы не умер, потому что не мог. Я еще не закончил здесь. Сначала я рассмеялся на ее испуг. Я думал, что она сочтет это забавным, когда сойдет первичный шок. Потом я немного покачался, пытаясь рассмешить ее, так как она не сделала это с первого раза. Она сказала мне спуститься, и я балансировал на одной ноге с руками, прижатыми к бокам, чтобы показать Бёрд, как могу. Затем я немного покачался, чтобы подразнить ее. Она начала плакать. Я не понимал. Я не хотел обидеть ее. Просто хотел показать, что благодаря ей я чувствую себя, будто управляю миром, что я могу завоевать что угодно. Я спрыгнул и пытался дотянуться до нее. Она спросила сумасшедший ли я. Сказала, что это не смешно. Она унеслась прочь от меня. Я не понимал. Я дела все это для нее, а она плакала. Я пытался поцеловать ее, но она оттолкнула меня. Она сказала, что я напугал ее. Сказала, что заботилась обо мне. Постоянно горящий факел энергии, проносящийся через мое тело, казалось, затухал. Ее слезы тушили пламя.