Эш вздохнул и покачал головой, схватившись за край столешницы. — Я знаю, что ты не поверишь, но я сделал это, потому что любил тебя. Больше, чем желал собственного счастья. — Ты прав. Я не верю. — Бёрди, посмотри на свою жизнь. На все, чего ты добилась с тех пор, как я ушел. Ничего из этого не произошло бы, если бы я был рядом. — Ты этого не знаешь. Я ненавидела, что это звучало так, будто я умоляла его. Это не так, но я говорила, как моя версия, пятилетней давности. Во мне была какая-то часть, будто застрявшая, не получившая ответ на свой вопрос, и мне нужно было вернуться к этой части себя, чтобы поставить точку. — Знаю. Ты отправилась в тур сразу после этого, не так ли? — Как ты узнал? — Потому что я следил за твоей карьерой, Бёрди. Уйти от тебя было самой трудной вещью, через которую мне когда-либо пришлось пройти. Единственное, что может составить конкуренцию — это похороны моей сестры. — А ты знаешь, что было самым трудным, что мне приходилось делать? Танцевать сквозь слезы в свою первую большую ночь. Я плакала во время всего этого шоу. Эта ночь должна была стать лучшей в моей жизни и стала самой болезненной. Ты говорил, что никуда не уйдешь, а затем ушел! Я вздохнула. Я не хотела, чтобы Эш видел мои слезы. — Ты вернул радость моим танцам. А потом забрал ее. Ты украл ее у меня. То, что я любила больше всего на свете, ранило, потому что напоминало мне о тебе. Я плакала через каждый сет. Каждый. Я продолжала искать тебя на твоем месте, потому что отказывалась верить в то, что ты можешь просто оставить меня. В течении следующего года, каждый раз, когда я танцевала, мое сердце обливалось кровью. Оно было пустым. И хуже всего было не знать, почему или куда ты ушел. Ты так задолжал мне. Ты даже не попрощался. — Я не мог… — Почему, почему ты не мог? Потому что ты уходишь, когда становится тяжело? Потому что ты не можешь столкнуться с болью, которую причиняешь? — Зная его проблемы, это был удар по больному, но он заслужил его. — Потому что я не смог бы сделать этого, если бы увидел, как ты плачешь. И мне нужно было, чтобы ты меня ненавидела. Мне нужно было, чтобы ты меня забыла. — Ну, это сработало, не так ли? — усмехнулась я. — Я бы сделала для тебя все, что угодно, Эш. Все, что угодно. — В том то и дело. — Я даже не знаю, зачем я здесь, — сказала я, размышляя о том, что стоит просто сбежать. — Ты знаешь, почему ты здесь. — Ох, не смей, Эш. У меня отличная жизнь. У меня есть великолепный парень. Я здесь не для того, чтобы возродить детскую любовь. Его лицо опустилось, и вместо того, чтобы наслаждаться болью, как я надеялась, я почувствовала сочувствие. Я представляла себе, как однажды увижу его и брошу ему в лицо свою прекрасную жизнь и горячего парня, но в реальной жизни это было не так приятно, как в моих фантазиях. Может быть, потому, что это было именно то, чего он хотел для меня все это время. — Если все так идеально, что ты здесь делаешь? — Ты пришел ко мне, Эш. — Ты тоже ко мне приходила. Я сжала кулаки и прижала их к островку, словно якоря, которые могли удержать меня от очарования Эша. — Бёрд. Клянусь, что последние пять лет я хотел быть рядом с тобой. Это все, чего я когда-либо хотел. Я пытался выбросить тебя из головы и убедить себя, что поступил правильно. И я верю, что это так. Но я не хотел этого делать. Я никогда не хотел этого делать. Я поступил так, потому что я обещал, сделать то, что было лучше для тебя. Я бы тоже все сделал для тебя. И я сделал. Мы были молоды, и ты приняла бы неверные решения. И мне нужно было научиться жить самостоятельно. Как справиться с моей болезнью. Я не идеален, даже близко, но я хорошо справляюсь. Я смягчила свой голос. — Я рада за тебя. — Я больше не могла удерживать маску обиды на своем лице. — Эш, я беспокоилась о тебе все эти годы. Вернулся ли ты на улицу, вдруг у тебя был рецидив. Я так сильно переживала. Когда эмоции прорвались наружу, я почувствовала, как Эш обхватил меня руками. — Нам нужно было расти самостоятельно. Мне нужно было отпустить тебя, чтобы ты могла летать Бёрди… летать. Я издала сопливый смех сквозь слезы. — Я не могу в это поверить. Я не могу поверить, что вся эта боль была для чего-то хорошего. Ты так сильно меня обидел. — Я знаю. Это было не то же самое, когда Хавьер обнимал меня. Мы были вместе несколько месяцев, но я не могла так откровенно разговаривать, как с человеком, которого не видела пять лет. Мы видели друг друга наизнанку. Нам не нужно было копать. — Прости, Бёрди. Я сделал единственное, что должен был. Я знал, что ты сильная. Я всегда знал, что ты добьешься успеха, и я отказывался быть тем, кто тебя удержит от этого, — прошептал Эш мне на ухо. Но я не хотела верить Эшу. Я не хотела, чтобы ему было так легко, но я чувствовала его искренность. Он был прав. Я бы не отправилась в турне, не увидела бы мир, не стала бы лицом одной из самых успешных франшиз всех времен. Той женщиной, на которую так много девушек смотрели в поисках силы перед лицом препятствий. Уход Эша сделал меня сильнее. Я могу ненавидеть его за это, или смириться с этим. — Бёрд, ты все еще сияешь ярче, чем кто-либо другой. Ты все еще пахнешь лавандой, и вокруг тебя излучается аура. Твой смех по-прежнему сливочно-золотой, а твой голос похож на чистейшие бирюзовые волны океана. Я все время рисую тебя такой, как в памяти. И я хотел, чтобы это как-то вернуло тебя ко мне. Я много раз рисовал и проигрывал пластинку, надеялся, что это сработает, что взглянув за мольберт, я увижу, как ты танцуешь. Я почувствовала, что снова возвращаюсь к той девушке, которая по глупости влюбилась в измученного, бедного художника. — И ты здесь. И я не могу избавиться от ощущения, что как-то все это вернуло тебя. Моя боль разлетелась по сотням полотен. Бёрд… пожалуйста. Тебе не обязательно приглашать меня обратно в свою жизнь, я просто хочу, чтобы ты поняла то, что я сделал, я сделал из любви. Любви, такой чистой, что я никогда не смогу найти ее снова. Мы все просто пытаемся сделать все возможное, правильно? Я задушила слезы, упорно пытаясь удержать свою горечь. — Наверное. — Мне жаль. Я сожалею, что с тех пор, как вошел в твою жизнь, все, что сделал, это усложнил ее. Если бы я мог вернуться и сделать так, чтобы ты меня никогда не встречала… — Я никогда не говорила, что сожалею, что встретила тебя. В то время, несмотря на бедность и борьбу, те месяца, были одними из лучших в моей жизни. Вот почему мне было так тяжело. Речь ни о том, что я хотела бы никогда тебя не встречать, а в том, что я хотела бы, чтобы ты никогда не уходил. Эш вытер единственную слезу, подушечкой своего большого пальца, и мурашки по коже поднялись по моим рукам и груди. У меня перехватило дыхание, и он это почувствовал. Я могла сказать это по тому, как темные ресницы, окружающие его зеленые глаза, трепетали. Он мягко обхватил мою шею сзади и обнял меня. Я решила перестать сопротивляться и просто позволить себе избавиться от горечи, которую чувствовала. Это единственное, что угнетало меня. Его губы коснулись моего уха, затем ласкали мою щеку. Я хотела уйти, оставить его, как он оставил меня. Но это мое сердце и тело жаждало иного. Им было нужно иное. Я нуждалась в этом, в последний раз. Лишь еще раз. Я молила об этом много ночей, засыпая в слезах. Я подняла губы, чтобы встретиться с его, и поцелуй быстро превратился из мягкого в голодный. Как два человека, которые знали, что ключ от бесконечной пустоты, был спрятан, где-то внутри другого, и мы должны были поглощать друг друга, чтобы отыскать его. Эш толкнул меня на стойку, чуть не порвав мои лосины, стягивая их с меня. Задыхаться, хватать, стонать, толкаться, потеть, плакать. Мы пытались наверстать все нами упущенное. Мы пытались причинить друг другу боль. Мы пытались излечить боль друг друга. Это было неправильно. Все происходило не так, как я планировала. Но когда дело касается Эша, ничего не имеет значения. Эш Она снова была в моих руках. Держать Бёрд было все равно, что держать вселенную в своих руках, со всей ее бесконечной яркостью и возможностями, объединенными, в одном человеке. Когда я вонзился в нее, меня затопило всеми пересекающимися ощущениями, которая могла вызвать только она. Прозрачная струящаяся радуга света окутала нас своим деформированным цветом. Меня охватило мягкое тепло, словно меня обернули мехом в холодную зимнюю ночь. Я попробовал сладкую смесь ее рта в сочетании с соленостью ее слез. Она была нектаром богов. Я цеплялся за Берд, и если бы я ее отпустил, поток света забрал бы ее и унес прочь. Я не мог отпустить ее снова. И я понял, через какую боль ей пришлось пройти, потому что сам боялся пройти через это сейчас, когда она снова была в моих руках. Затем, раскинув руки и ноги, под растрепанным одеялом, мы лежали на моем диване. Как и в те вечера, когда мы создавали наше искусство вместе, казалось, что время просто переставало существовать, и мы можем остаться здесь навсегда. — Я хочу кое-что показать тебе, — сказал я ей, проводя пальцем по ее шелковистой коже. — Что? — Просто завернись в одеяло, — ответил я, натягивая джинсы. Я привел ее в другой конец своего лофта, к винтовой лестнице, которая вела к моей частной террасе на крыше. — Стены, — пробормотала она, осознанно. — Стены, — повторил я. — Ты спишь здесь? — Иногда. Здесь бывает зима, знаешь ли? — ухмыльнулся я. Я обошел вокруг и включил наружные обогреватели. Была ранняя осень, еще тепло, но после дождя воздух был холодным. — Здесь мило, — прошептала она. — Это были мои любимые времена. И тот факт, что ты смогла достаточно понять меня, и позволить мне быть там. Что ты будешь спать там вместе со мной. — Я стянул несколько сухих подушек с подлокотника дивана. — Всегда казалось, что мы просто разбили лагерь под смогом, — раскритиковала Бёрд. — Мы были просто городскими ребятами. Я поцеловал ее в плечо. Я продолжал находить способы прикоснуться к ней, чтобы убедиться, что это не галлюцинация. Я не мог поверить, что она была здесь, что это было реально. Мы сидели в тишине, она сидела у меня между ног, точно так же, как мы привыкли делать это на ее крыше, наблюдая за включением и отключением различных огней в окружавших нас зданиях. За мигающими огнями самолетов, пролетающих над головой.