— Так это твое оправдание, поэтому ты оставил нас? — Оправдание? Мне пришлось уйти. Я даже смотреть на них не мог. Именно я убил Сару. Должен ли я тебе это объяснять? Я убил Сару. Я никогда не говорил этих слов никому в моей семье. И они никогда не говорили их мне. Я думаю, именно это позволило чувству вины со временем расти и становиться таким тяжелым. Эта правда стала чудовищем, высасывающим жизнь из нашей семьи. — Ты считаешь, что это так, Эш? Ты думаешь, что мы так думаем? Это был чертов несчастный случай! — Нет. — Я сжал переносицу, отчаянно пытаясь предотвратить появление слез. — Я убил ее. Я, бл*дь, сошел с ума на дороге в тот день. Я был безумен. Я мчался, пытаясь заставить ее думать, что я такой крутой водитель, управляясь с папиной тачкой на механике. Я резко нажал на тормоза. Я, черт подери, убил Сару! Миллер умолк, как будто из него высосали всю браваду его тирады. — Бро, ты думаешь, мы не могли бы сообразить об этом сами? Это была наша вина. Мы игнорировали сигналы годами, мы просто позволили тебе пройти через это, и мы просто считали, что Эш — чувствительный, Эш — уникальный. Мама и папа винят себя, если уж на то пошло. Но, в конце концов, в этом никто не виноват. Мы все старались сделать лучшее, на что были способны. У тебя расстройство, то, что ты говоришь и делаешь, когда находишься в таком состоянии, не ты. Это было первое, о чем нам рассказал доктор. Я закатил глаза. Я ненавидел принимать тот факт, что у меня не было контроля над собой. — Разве не ты говорил мне об этом однажды? Что было ощущение, будто кто-то другой был на месте водителя, а тебя лишь взяли в сумасшедшую поездку? Случившееся было несчастным случаем. Это не твоя вина. И даже если ты ехал, как мудак, тот грузовик был слишком близко. — Я не могу встретиться с мамой и папой после всего того, что я им причинил. Я так много раз облажался. Прошло слишком много времени, чтобы я мог вернуться. — Мы все потеряли Сару. Это было ужасно, но она мертва, и, в конце концов, мы должны были принять это и двигаться дальше. Но никто из нас не может принять то, что ты не часть семьи. Я потерял сестру, но и тебя я потерял тоже. Мама и папа потеряли двоих детей. Мы все хотим, чтобы ты вернулся. И я знаю, ты думаешь, что уже слишком поздно, но это не так. Щеки Миллера были мокрыми от слез, и мои глаза горели в попытке удержать свои. Я дал Бёрд обещание. Я никогда не смогу сдержать его, пока не помирюсь со своей семьей. Я никогда не смогу столкнуться лицом к лицу со своей болью, если не смогу встретиться с ними, и никогда не смогу заполнить ту пустоту, которая образовалась, когда я оставил их позади. — Папа нуждается в тебе. — К черту, — пробормотал я про себя. Я отсутствовал так долго, создавал эту пропасть между нами, что физически было трудно согласиться. — Хорошо, мужик. Мы по-медвежьи обнялись, давая друг другу старые добрые братские похлопывания по спине. Я чувствовал себя легче. Мне казалось, что меня держат под кучей камней и, наконец, кто-то смещает их один за другим, чтобы я снова мог дышать. — Дерьмо, — сказал Миллер, глядя на созданный им беспорядок. — Элла оторвет мне яйца. — Где чистящие средства? — спросил я, когда он начал собирать осколки фарфора с пола. — Хм, вниз по коридору, там есть маленький шкаф. Он полон этой ерундой. Я подошел к шкафу, схватил ведро, метлу, швабру и несколько случайных бутылочек с жидкостью, которые, казалось, выполняли одну и ту же функцию, но по какой-то причине у Эллы было приблизительно пятнадцать штук этой фигни. Я вернулся на кухню, как раз в тот момент, когда Миллер повесил трубку. Раньше его лицо было покрасневшим, сейчас же оно было болезненно серым. — Папа… умер, — сказал он. 34 глава Бёрд Я запрыгнула на руки Джордана, когда он вошел. — Бёёёрд! — пропел он, раскручивая меня по большому кругу. — Что это все такое? — спросил он, глядя на картинки на полу и подводя меня. — Я кое-что складывала в своем хранилище внизу, и наткнулась на старые вещи Эша. Я подумала, что пора их откопать. Я хочу, чтобы картина была смонтирована и обрамлена. Ты не увидишь этого с близкого расстояния, но издалека это мы. — Мы? — Да, помнишь ту ночь, когда Эш взял твою гитару и играл «Лейла», а мы в это время танцевали? — Да… на самом деле. — Хочешь верь, хочешь нет, но это, вероятно, стоит кучу денег. — Чего-чего? Я рассказала ему о том, как я наткнулась на Эша в Нью-Йорк Таймс. Я не упомянула ту часть, где мы встречаемся с ним и занимаемся сексом. — Ты уверена, что это был он? — Джордан, на выставке была та самая картина, которую он нарисовал на крыше, когда я нашла его, прежде чем он разбил окно в художественном магазине. — Вау. Я просто не могу в это поверить. Конечно, талант был всегда в нем, я просто сомневался, сможет ли он собраться. — Я никогда не сомневалась, — ответила я. Джордан бросил свою сумку на пол и побежал наверх, чтобы увидеть предполагаемый вид картинок. — О, боже мой. Гений. Как, черт возьми, он это сделал? — Понятия не имею. У меня нет идей. Я все это время предполагала, что это какая-то абстрактная вещь. Джордан вернулся вниз, и мы сели на мой диван. — Это безумие, что он стал каким-то выдающимся художником. Ты подумываешь о том, чтобы связаться с ним? Вопрос удивил меня. Я думала, что среди всех людей, именно Джордан будет тем, кто станет отговаривать меня от встречи с Эшем, после всех этих лет. Но его тон звучал так, будто он был всецело за. — Ну, на самом деле, это я собиралась рассказать тебе дальше. Я поспрашивала вокруг и вышла на его менеджера или что-то типа того. Она не сказала бы мне, кем он был, даже если я уже знала. Я увидела это в ее глазах, когда произнесла его полное имя. Во всяком случае, я сдалась, решив, что это все равно глупо. Но после моего выступления, он был там, ждал снаружи. — Вау. — Ага. — Что он тебе сказал? — спросил Джордан. — Он пригласил меня к себе, чтобы мы могли поговорить. Он клянется, что оставил меня, потому что не хотел меня сдерживать. — Я сделала паузу и посмотрела в окно, пытаясь скрыть грусть, которую я все еще чувствовала. — И? — Я не знаю, Джордан. Я просто не могу позволить себе принять этот факт. Он оставил меня, как будто я ничего не значила. Джордан посмотрел вниз и мягко покачал головой в сочувствии. — Я чувствую себя так глупо, — сказала я. — Почему? — Потому что я выбросила все, что обещала себе сделать, если когда-нибудь снова встречу его. — Ты занималась с ним сексом? — с выпученными глазами спросил Джордан. Я посмотрела вниз и кивнула, но он ничего не сказал. Никакого выговора. Никаких осуждений. — Так что же все это значит? — Ничего. Это было несколько недель назад. Я ушла посреди ночи, пока он спал. Я оставила ему записку, о том, что больше не позволю ему причинить мне боль. Он писал мне сообщения, но я не могу позволить себе вернуться обратно. — Ты действительно не веришь ему. — Я хочу. Правда, хочу. Но мне так долго было больно. Он просто взял и ушел. Никаких объяснений. Он даже не попрощался. Что если бы «Танцы Ноктюрн» провалились? Что если бы мы не отправились в тур? Что если бы я никогда не пробилась? Тогда что будет его оправданием? Мы могли бы быть счастливы. Он принял решение за нас. И я просто не могу поверить, что он просто не встанет и не уйдет, когда что—то снова станет трудным. Он делал это так много раз. И он сделал это, когда я поверила, что он действительно хочет быть со мной. Джордан слушал, молча, но его поведение изменилось. Его взгляд был направлен сквозь меня, как будто он думал о чем-то другом. — Скажи мне, что ты не думаешь, что я должна дать ему еще один шанс, потому что я не получу от тебя одобрения, которого жду. — Бёрд, мне нужно тебе кое-что рассказать. Но думаю, сперва мне нужно найти какое-то защитное снаряжение. Его попытка пошутить заставила меня напрячься. — Что? — Я просто хочу, чтобы ты знала, что я сделал то, что считал лучшим для тебя. Я сделал это из любви. И я не думал, что расскажу тебе, но теперь все по-другому. — Выкладывай уже.