– Я, наверное, должна объяснить, – начинаю я. Лео качает головой. – Микки уже ввела меня в курс дела. – Ох. Я представляла, что большая часть этого разговора будет представлять мыльную оперу про мою жизнь, куда я невзначай вставлю извинения. А теперь без какого-то объяснения все, что у меня выходит – нелепое «прости». – Давай проясним – ты ведь поэтому здесь, да? Ради Савви? Я не нахожу изящных выражений, чтобы сказать, что это не так. – Я рада, что ты тоже здесь. Он не смотрит на меня, а лишь пялится на воду, даже когда я прошу его повернуться, чтобы показать серьезность моих слов. – Я думал, мы делились друг с другом всем, – тихо говорит он. Я на мгновение закрываю глаза. Я смотрела на это сквозь призму своего смущения, не думая, что он воспринимает меня не как девушку, которая пытается вернуть нормальные отношения после БНИ, а как друга, который подорвал его доверие. – Знаешь… Я сказал тебе, почему я проходил тест. И рассказал, что узнал. – Лео произносит эти слова медленно и обдуманно, как будто они распирали его изнутри весь день. – А ты… ты, должно быть, узнала об этом в моей гостиной и не сказала ни слова. – Сначала я была в шоке. А потом… все произошло так быстро и… – Ты думала, я расстроюсь и все такое? Что ты нашла семью, а я нет? Я вздрагиваю. По правде говоря, это вызывало во мне чувство вины. Он прошел тест, чтобы найти родных, а в итоге нашла я – сестру, которую, возможно, даже не хочу иметь. То, чего Лео и Конни так сильно хотят, случилось со мной и изменило мой мир, а я была слишком поглощена происходящим, пытаясь понять, что это значит для меня, не осознавая в полной мере, что это значит для него. – Ну… да, – признаю я. – Думаю, отчасти поэтому. – А в остальном? Сейчас он смотрит на меня так же терпеливо, как и всегда. Иногда он дает мне слишком много пространства. Чтобы сказать ему все, чем хочу поделиться, и даже то, что не следует говорить. – Когда я увидела тебя на пароме, я собиралась сказать. Но мы отвлеклись и… «Отвлеклись», возможно, не совсем подходящее слово. Но я не знаю подходящих слов, когда речь заходит о моих чувствах к Лео – в равной степени надежда и разочарование: конфликтующие между собой ощущения, когда сначала я так уверена, что у него ко мне тоже что-то есть, а потом в одно мгновение убеждена, что ничего нет. Я прокручивала разговор, состоявшийся на пароме, по меньшей мере сотню раз с тех пор, как это случилось, рассматривала его со всех сторон, пытаясь найти причины продолжать надеяться, либо наконец прекратить. Я оставляю эту фразу повисшей в воздухе, опасаясь его реакции. Опасаясь, но в то же время предвкушая. Как будто это откроет дверь, которую я слишком боюсь открыть сама. Вместо этого он берет мою руку и быстро сжимает ее, безмолвно выражая прощение, и отпускает. – Не буду врать, – говорит Лео. – Странно, что это не выходит из моей головы. Я откидываюсь на скамейку, стараясь не зацикливаться на том, как Лео склонился надо мной, так что в большей степени делаю это, чтобы отстраниться от него. – Это точно. Лео тянется, вытаскивая одну из перчаток, свисающих из переднего кармана моего фартука. – Ну… хочу ли я вообще знать, как это произошло? – Наверное, нет, – говорю я, отнимая у него перчатку. – Здесь не так, как я ожидала. Лео фыркает. – То же самое. По крайней мере, на кухне все по-прежнему. Даже не знаю, хотел бы я быть отдыхающим при – как там это Финн называет? – режиме Рейнольдс. – Эх, но думаю, сегодня было не так уж плохо. Я даже завела несколько друзей. Внутри себя я улыбаюсь. Как только мы с Финном завершили наш проект домашнего декора над кроватью Савви, он отвез меня в соседний лагерь, чтобы пофотографировать с их вышки, а затем я провела остаток дня с девушками из хижины Феникс – мы катались на байдарках, гуляли по тропам, играли в игру «Захват флага», из-за которой так извозились в грязи, что нам пришлось мыться перед ужином. Мы были так увлечены, что я все время упускала возможность позвонить родителям, а потом было уже довольно поздно, и я решила отложить это до завтра, чтобы не пугать их сильно. Лео ловит отблески моей улыбки и неуверенно улыбается в ответ. Я толкаю его плечом. – А как ты провел время? Лео пожимает плечами. – Мы обустраивались. Наверстывали упущенное. Но в основном мы с Микки делились новыми приемами в нашем кулинарном арсенале. – Пожалуйста, скажи, что сырные шарики на гриле в панировке из макадамии войдут в меню, – говорю я, вспоминая, как Конни вернулась с рождественских каникул на Гавайях с таким количеством банок с орехами макадамиа, что удивительно, как самолет вообще взлетел. – Их я приберег на потом. Мне нужен козырь в рукаве на следующей неделе. Она собрала ингредиенты в углу холодильника, и я провел расследование, из которого понял, что назревает почеро[21] из четырех видов мяса. – Значит, с наступлением темноты кухня превращается в реалити-шоу «МастерШеф». – Не считая того, что Микки уже дважды заставила меня страдать. Он ерзает на скамейке, и его вытянутые ноги кажутся абсурдно длинными на фоне моих. Абсурдно длинными и абсурдно близкими ко мне – одно из его движений приводит к тому, что он задевает меня, и можно было бы счесть это за случайность, но когда я не двигаюсь, он остается в том же положении, так что это определенно не случайность. – Но да, шеф-повар по большей части дает нам полную свободу после ужина, пока мы убираемся. Я собираюсь пошутить насчет того, чтобы приходить на кухню, где меня будут кормить каждый вечер, как бездомную кошку, но останавливаюсь. Губы Лео плотно сжаты. Он собирается что-то сказать, но пока не совсем уверен, как. – И я думаю… Ну, отец Микки и ее тетя управляют собственным рестораном при Вашингтонском университете, и она… это всегда было большой частью ее жизни, понимаешь? Поэтому я подумал. Может быть, поскольку пребывание здесь как бы затормозило поиски моих корней, ну, я попрошу Микки научить меня филиппинским блюдам, которые она всегда готовит. – Да? Лео кивает с неуверенностью в глазах. Он прочищает горло и добавляет: – Но только после того, как закончится наша ежегодная неделя кулинарных баттлов, и я выйду из нее победителем. – Так подави ее эмоционально своими булочками «PB&J»[22] с корицей, а затем попроси об одолжении. – Точно. Смех стихает, и вместе с ним смягчаются наши улыбки. Он смотрит на меня так, словно ждет, что я поделюсь своими мыслями. Как будто он весь день ждал, чтобы услышать мое мнение. И даже если я знаю, что на самом деле оно не имеет никакого значения, мне приятно, ведь он хочет его услышать. – Это правда классная идея. Лео удовлетворенно замолкает, затем подталкивает меня локтем. – И если ты думаешь, что эта подлая попытка выбить для себя булочки «PB&J» с корицей осталась незамеченной, ты ошибаешься. – Они – твое секретное оружие. – Оружие? С Микки это все равно, что явиться на войну с бассейном лапши. – Ты все еще пропадаешь. Повиси немного. Иногда внизу у воды ловит лучше. Мы с Лео поворачиваемся в направлении голоса и видим Савви, расхаживающую достаточно далеко, чтобы не заметить нас, но достаточно близко, чтобы мы могли слышать каждое ее слово. – Нет, ты сказала, что навестишь меня здесь через две недели, и через две недели после этого – я тебя. Я отправила тебе приглашение через гугл-календарь. Я проверила его час назад, когда просматривала электронные письма родителей персоналу лагеря. «Джо навещает Савви». И через две недели после этого «Савви навещает Джо». Точно, Джо. Неуловимая подружка, которую я видела на фотографиях в инстаграме или слышала ее смех на заднем плане историй. На прошлой неделе мы получили, не больше не меньше, ее предплечье и руку. – Я не могу переметнуться. Я должна быть здесь всю смену, у меня есть только одно окно перед второй. Мы говорили об этом на твоем выпускном, ты не помнишь? Типа бескомпромиссно. Отсюда и планирование встреч в гугл-календаре. Я съеживаюсь. Хоть мои попытки за последние несколько месяцев завести личную жизнь, возможно, и провалились, но даже я подвожу черту под романтикой через сервисы гугла. – Это… вау. Хорошо. Может, я нет, но для меня это важно. Ладно? То, что я не провожу лето, общаясь с людьми в строгих костюмах, еще не значит… подожди, что? – Раздражение в голосе Савви сменяется яростью. – Микки не имеет никакого отношения к… черт, я тебя не слышу. Подожди, я попробую еще раз в комнате отдыха… Она уходит, не замечая нас. Мы неловко смотрим ей вслед. Я хочу спросить, и кажется, что мне вполне позволено это сделать, как будто наше родство, кем бы я ни была для нее, дает мне на это полное право. Но на самом деле, я не могу. И за годы нашей с Лео дружбы знаю, что он никогда не стал бы говорить о чужих делах. – Ты знаешь, что дико, – говорит Лео приглушенным голосом, но не так, будто волнуется, что Савви вернется, а будто не хочет нарушать тишину. Мы придвинулись еще ближе друг к другу, его голое колено касается моего, из-за чего по моей коже пробегают мурашки. – Я имею в виду, помимо того, что твои родители хранили от тебя этот огромный секрет. Несмотря на то что я знаю вас обеих целую вечность, и вы, по сути, точные копии друг друга, почему-то мне ни разу не приходило в голову, что вы можете быть сестрами. – Э-э, потому что мы слишком разные? Я готова, что Лео скажет что угодно, но не станет защищать Савви. – Вам обеим нужно попытаться поставить себя на место другой, – говорит он, подтверждая, что Микки уже рассказала ему о нашей ссоре. – И будь попроще с Савви. – Эй. На чьей ты стороне? – Ни на чьей, – говорит Лео. – Вы обе мне слишком дороги. Знаю, что глупо так думать, но эти слова – последнее, что я хочу слышать. Особенно когда я не в своей тарелке, окруженная со всех сторон друзьями Савви и фан-клубом Савви – не просто погруженная, а погрязшая в мир Савви. – И у вас больше общего, чем ты думаешь.