Его лицо напрягается, как будто он изо всех сил пытается держать себя в руках, но его челюсть начинает дрожать. – Твои родители явились сюда в мгновение ока, – говорит он детским голосом, какого я никогда раньше не слышала. – Они все еще здесь. А мои слишком злы друг на друга, чтобы помнить о моем существовании. Он смотрит на табличку «Загадай свое желание» так пристально, будто может поджечь ее. Я не думаю, что у него такая цель. Просто она находится в поле его зрения, и вокруг слишком темно, чтобы заглянуть за нее и рассмотреть что-то еще. – Я думал, когда приехал сюда, что это поможет, планировал провести время с друзьями. Но они все заняты работой в лагере, а я… Я остался в стороне. Это вызывает в моей душе такой отклик, какой я желала бы не испытывать. Ко мне вроде как подкралось то самое чувство – месяцы, когда Конни была слишком занята для, чтобы проводить время со мной, а затем уехала в Европу. Шок от того, что Лео уезжает навсегда. Может быть, именно поэтому меня тянуло к Финну все лето. Мы оба пытаемся угнаться за людьми, которые, кажется, уже ушли. Я знаю, что он думает о том же, когда говорит: – Я рад, что ты здесь. – Ну, наверное, я сейчас не тот человек, который должен давать советы по поводу семьи, – признаю я. – Но я думаю, что ты должен позвонить своей маме. В кои-то веки он не суетится и не старается быть на шаг впереди со своими шуточками. – Что я должен сделать, извиниться? – Может, никто не должен извиняться, – тихо говорю я. – Может, вам просто нужно поговорить. Слова оседают где-то в ветвях. Мы ближе, чем когда-либо, но нас разделяют целые вселенные – Финн в своей комнате, а я на парковке, и мы оба пытаемся пережить события, которые произошли слишком быстро и смириться с неизбежностью произошедшего. Финн прерывает молчание стоном. – Знаешь, я собирался потратить это лето, пытаясь произвести на тебя впечатление. И вот я уже шмыгаю носом, застряв на дереве. – Ну, я все еще под впечатлением, – говорю я, пытаясь поднять ему настроение. – Эта высота – не шуточки. Ты теперь практически альфа-самец среди всех белок на острове. – Только вот как, черт возьми, мне спуститься обратно? – Медленно. Взывая к милости призрака Габи. – Пусть она будет такой же милосердной, как и супермертвой. Я протягиваю руку и касаюсь его запястья, легкий жест, чтобы не испугать его. – Ты уже загадал свое желание? – Нет, я был слишком занят, пытаясь не превратиться в лесной блин. – Мы загадаем его вместе. А потом спустимся. Финн кивает, покрепче прижимается к дереву и закрывает свои глаза. Я тоже закрываю свои, мое желание настолько мгновенно всплывает в голове, что кажется будто оно формировалось там весь день. На этот раз оно короткое, но намного больше, чем могут вместить в себя слова. Я желаю мира. Чтобы все потерянные годы обрели ценность. Чтобы каждый вышел из этой ситуации сильнее, чем был до нее. Мы с Финном заканчиваем свои пожелания в один момент, выдыхая их в темноту. Он сверкает глазами в мою сторону, прорезая ночную мглу, и так широко смотрит на меня, что я вижу в них себя так же, как и его. Я наклоняюсь вперед и целую его в щеку, но это не столько поцелуй, сколько понимание. В нем нет ни трепета, ни подката, ни желания, чтобы это было чем-то большим. Есть только мои губы на его коже и тихий комфорт от того, что меня видят и понимают. – Хорошо, – говорю я твердым, как у Савви, голосом, когда она проводит инструктаж для отдыхающих. – Вот что мы сделаем. Я использую фонарик на своем телефоне, чтобы освещать путь вниз. Я пойду первой, чтобы ты мог следить за моими движениями и повторять их. Финн тяжело сглотнул. – Да. Круто. – Мы будем двигаться медленно. И мы так и делаем. То самое дерево, на вершине которого я оказалась меньше чем за минуту, требует мучительных десяти, чтобы спуститься обратно вниз. Я проговариваю Финну каждый шаг, делая паузы во время его панических порывов. Я начинаю понимать о Финне то, что все остальные здесь, должно быть, уже знают: он не рисковый парень, не бунтарь. Он как растерянный ребенок и ведет себя в точности так. – Почти закончили, – говорю я ему. В этот момент телефон оживает в моих руках, и на экране появляется фотография Савви. Я вздрагиваю от неожиданности, раздается хруст – крошечная, глупейшая оплошность – и я преодолеваю последние полтора метра, падая, тянусь к ветке, которой нет, и с глухим звуком плюхаюсь на землю. – Черт. Эбби, ты в порядке? – В порядке, – ворчу я. Я еще не знаю, ложь ли это. Я все еще слишком в шоке, чтобы отдать себе отчет, но я не хочу его пугать. Камера Поппи чудом не пострадала, и это все, что для меня действительно важно. – Подожди, я возьму фонарик, и ты сможешь… Я втягиваю воздух, потому что, когда хватаюсь за телефон в темноте, я чувствую это. Боль в моем левом запястье, которая пронзает локоть, плечо, и прилетает сигналом «о нет» в мой мозг. Я не обращаю на это внимания, другой рукой нащупывая телефон и светя фонариком в сторону Финна, даже когда боль начинает биться в такт с сердцем и расползается по всей руке. Он прокладывает себе путь и изо всех сил карабкается вниз, чтобы помочь мне подняться. Я отмахиваюсь от него, используя правую руку, чтобы поднять очень ушибленную себя. – Ты уверена, что все в порядке? Я демонстративно потягиваюсь. Все остальное, по крайней мере, кажется в полном порядке. – Поверь мне. Моя задница переживала вещи куда хуже. Я не вижу Финна в темноте, но чувствую его тревожную улыбку. Он протягивает руку в темноте и хватает мою уцелевшую руку, сжимая ее. – Спасибо, – говорит он. Я сжимаю ее в ответ, и мне кажется, что мы не столько загадали желание, сколько дали себе обещание. Теперь нам просто нужно придумать, как его выполнить. Глава двадцать восьмая – Офигеть, Эбби. Не самый приятный способ проснуться, и от этого лучше не становится. Пульсация в моем запястье усилилась до масштабов боли с тревогой максимального уровня, которая, кажется, становится только сильнее по мере того, как я просыпаюсь. Я с трудом открываю глаза и вижу Кэм, которая смотрит на мою руку, как будто это фильм ужасов. – Ты подралась с медведем? Я прослеживаю ее взгляд до своего запястья, которое распухло до размеров и формы изуродованной зверушки из воздушного шарика. Я пытаюсь засунуть его под одеяло, но в итоге шиплю от боли, прежде чем мне удается сдвинуть руку больше чем на пару миллиметров. Голова Иззи появляется у моей кровати. – Тебе нужно сходить к медсестре. – Што случилось? – Джемми, которая не любит утро до тех пор, пока кто-нибудь не положит в нее еду, мямлит с верхней койки. – Мое запястье похоже на сердитую картошку, – сообщаю я ей. – Картошка, – бормочет она, погружаясь обратно в сон к тому моменту, как заканчивает произносить это слово. – Серьезно, – говорит Иззи, – к медсестре. Сейчас же. Мы тебя проводим. Я сажусь, голова болит, а тело одеревенело из-за вчерашних плачевных событий. Мне нужна вода, аспирин и, может быть, кто-нибудь отпилит мне руку. Но вместе с болью приходит еще более жестокое осознание: мне нужно найти Савви и извиниться. У меня так и не появилось возможности позвонить ей прошлой ночью, но если меня собираются вытащить отсюда, и я не имею ни малейшего представления о том, когда я увижу ее снова, то нужно очистить совесть. – Я в порядке, – говорю я. Смерив взглядом Иззи, я добавляю: – Ладно, я в отвратном состоянии, но я буду в порядке, если доберусь до офиса. Иди позавтракай. Займи мне место. Это противоположно тому, что я должна сказать им на прощание. Но до меня это еще не дошло, хотя, по моим расчетам, у меня есть около получаса до того, как подъедут родители. Они позвонили Виктории вчера вечером, чтобы сообщить мне, когда их ждать. Этого времени недостаточно, но это единственное время, которое у меня есть. Я натягиваю свитер, чтобы скрыть свое уродливое запястье, хотя снаружи уже довольно жарко, и выходя из хижины возникает ощущение будто бы вдыхаешь теплый суп. Я не хочу, чтобы Финн увидел мою руку и почувствовал себя плохо, и не хочу, чтобы родители устроили из-за этого громкую сцену перед нашим отъездом. Я уже выхожу из кухни, когда меня настигает не кто иной, как Финн, который выглядит примерно так же устало, как и я. Он замедляет бег, когда доходит до меня, выглядя бледным при свете дня, но в его глазах снова появилась озорная искра Финна. – Я хотел убедиться, что с тобой все в порядке, – говорит он, останавливаясь. – И спасибо тебе за прошлую ночь. Я машу ему своей здоровой рукой. Его улыбка слабее, чем обычно. – Я хочу сказать, что я бы, наверное, все еще висел там, если б не ты. Им, наверное, пришлось бы вызвать пожарную бригаду или что-то в этом роде. И моя репутация «крутого парня» пошла бы коту под хвост. – В основном поэтому я и помогла. Не дай бог какой-нибудь более крутой парень затмил бы тебя на сцене. Финн благодарно рассмеялся, покачиваясь на пятках и откинув рукой копну волос назад. – Ну, я найду тебя где-нибудь в интернете. Увидимся, когда лагерь закончится?