— Они пришли, расспросили меня, обыскали лавку — вдруг Хлоя где-то внутри спряталась. — Правильно. Сделали все как положено. — Маклин налил в чашки вскипевшую воду, добавил молока. — Но ты же понимаешь, это может быть просто подростковый бунт. Может, она решила прогулять ночь назло всему. — Она никогда так не поступала, — взволнованно ответила Дженни. — Никогда ничего такого не делала! — Верю. Я позвоню в участок, узнаю, нет ли новостей. А тебе надо домой. Что, если Хлоя вернется, а тебя нет? В глазах Дженни мелькнуло сомнение и испуг. — Я оставила ей записку на кухонном столе. Но к часу ночи она еще не вернулась. Надо что-то делать. Маклин сообразил, что даже не знает, где живет Дженни Спирс. И о Хлое он ничего не знал. Сестра Дженни — невеста лучшего друга. Честно говоря, инспектор и с Рейчел был почти не знаком. Он давно уже не пытался запомнить всех подружек Фила. Впрочем, Рейчел взяла приз, которого добивались многие. А вот почему Дженни решила обратиться к нему, Маклин не представлял. — Ты живешь над магазином? Дженни снова кивнула, шмыгнула носом и утерла его салфеткой. Маклин прошел к телефону, набрал номер участка, долго ждал ответа. Наконец трубку взял дежурный сержант. — Это детектив-инспектор Маклин. У вас там заявление о пропавшей девочке, Хлое Спирс. — Да, было такое. Погодите минуту. — Сержант пролистал журнал дежурства. — А вам она зачем? — Ее мать у меня на кухне, пьет кофе. — Счастливчик вы, инспектор. Она женщина интересная. А, вот оно. Поступило в одиннадцать пятьдесят восемь. Патруль прибыл на место в двенадцать ноль девять. Описание разослано по всем участкам, подробности в компьютере. Если к утру не объявится, проверим больницы. — Сделай доброе дело, Том, разошли описание повторно. И, если время найдется, обзвони больницы. — Хорошо, сэр. Ночь пока что тихая. Попробую что-нибудь сделать. — Спасибо, Том. За мной выпивка. — А не ужин, сэр? — Что? — ошеломленно переспросил Маклин. — Говорят, у вас такой тариф на услуги. Или с мисс Бэйард особый случай? — со смешком добавил дежурный сержант. — Я… кто тебе сказал? — выкрикнул в трубку инспектор. — Кто еще знает? — Ну, весь участок в курсе. Как-никак, вы встретились с ней у входа. И повели в «Красный дракон». Туда после смены всегда заскакивает кто-нибудь из наших, хоть навынос что-нибудь взять. Маклин, вешая трубку, так и кипел от злости. Чертовы копы по части сплетен дадут сто очков вперед рыночным торговкам. Впрочем, его репутации это, пожалуй, не повредит. — Нашли? — встревоженно спросила Дженни, возвращая инспектора к насущным проблемам. — Нет, к сожалению. Но делают все, что положено в таких случаях. — Маклин пересказал разговор с дежурным сержантом. При упоминании больницы Дженни сильно побледнела. — Не может быть… — Не волнуйся, Дженни. Если бы что-то случилось, с тобой бы уже связались. Скорее всего, она повстречалась с кем-то из приятелей и решила прогуляться. Вернется домой к утру, вся виноватая, и ты устроишь ей хорошую выволочку. Но в душе он знал: это только слова, попытка успокоить Дженни. 49 Он не помнит, как долго стоит в саду, уставившись на молчащий дом. Стемнело давно, а теперь, кажется, уже светает? Который день он так? Голова не работает, он может только повиноваться. Голоса приказывают ему, что делать. Он владеет своим телом не лучше марионетки. Но боль чувствует, и она еще сильней оттого, что он не в состоянии себе помочь. Жертва там, это он знает. Он ее чует, хоть и не уверен, что способен чуять. Подгнившая листва и теплая сухая земля, автомобильные выхлопы и сладковатый запах пива. В животе кислота проедает кишки, но он стоит, смотрит, ждет. Что-то шелестит в кустах, злобно ворчит. Он опускает глаза, видит собаку — остроухого добермана. Пес скалит зубы, рычит. Голоса заставляют его растянуть губы и злобно зашипеть в ответ. Пес испуганно скулит, поджимает обрубок хвоста. На земле под ним лужа, от нее поднимается теплый запах мочи. Он снова шипит, и пес отскакивает в кусты, удирает, не решаясь даже взвизгнуть. Он всегда боялся собак, но голоса не знают страха. В голове стучит так, словно в ней заперты все мигрени мира. Все тело опухло и вздулось, как у голодающих африканских детей, которых он видел по телеку. Суставы раскалены докрасна, вместо хрящей наждак. Но он стоит и ждет. Новый звук. Что-то большое ломится через кусты к его тайнику. Он медленно оборачивается навстречу человеку. Малейшее движение причиняет страшную боль, но голоса заставляют его молчать. — Ты что здесь делаешь? — Вопрос звучит откуда-то издалека. Голоса внутри подталкивают его к нападению, и он вынужден повиноваться. Он вскакивает, но тело ослаблено голодом и тысячью ужасных болячек. В руке зажат нож — он не помнит, где взял оружие, жил ли когда-нибудь без него. Не важно. Важны только крики внутри. И боль. Что-то хрустит — это его плечо. Противник здоровый, больше него, и сложен как те, на кого он старался не пялиться в спортзале. Голоса велят напасть, и он повинуется, тянется выдавить глаза, царапает кожу. — Ах ты, сволочь, я тебя убью на фиг! — злится человек. Голоса поднимают радостный крик. Он снова бьет, из носа жертвы хлещет кровь. Мгновенное торжество пронизывает его измученное тело. А потом он получает удар в лицо. Рука гигантскими клещами сжимает ему горло, выжимает из него жизнь. Его поднимают в воздух и отшвыривают. Он с влажным шлепком валится наземь, и все темнеет. Боль повсюду, боль захлестывает его. Теплая, пахнущая железом влага заливает горло и рот. Он больше не может дышать, видеть, чувствовать. Он слышит только победоносное хихиканье голосов, оставляющих его смерти. 50 Мэнди Кови, как видно, была из тех девочек, что по утрам не в духе. Маклин мало имел дела с подростками, кроме тех, что болтаются по автобусным остановкам с бутылками дешевого пойла и осыпают бранью каждого проходящего. Мэнди была чище грубиянок, подрастающих в многоэтажках Тринити и Крэгмиллара, но на вид такая же смурная. Она сидела за кухонным столом, уставившись в тарелку размокших хлопьев. — К тебе никаких претензий, Мэнди. Наоборот. — Маклин догадывался, что нежелание девочки помогать полиции заложено на генетическом уровне. — Я здесь не как полицейский. Я друг Хлоиной мамы. Она очень волнуется, что Хлоя не вернулась домой. Ты не знаешь, куда она могла пойти? Мэнди нервно заерзала: наверняка ей что-то известно, но говорить не хочет. В участке, на допросе, инспектор бы знал, как себя вести, но в данной ситуации не представлял, что и думать. — У нее есть приятель? Может, они сговорились встретиться? — Вопрос повис в воздухе. Мамаша Мэнди, к неудовольствию инспектора, влезла в разговор: — Все хорошо, детка, инспектору можно сказать, он тебя не засадит. — Миссис Кови, позвольте поговорить с вашей дочерью наедине? Мамаша уставилась на него как на идиота, однако подхватила свою кружку с кофе, плеснув темной жидкостью на стол. — Только недолго! У нее дел полно, — буркнула женщина и зашаркала к выходу. Маклин выждал, пока за ней закроется дверь, прислушался к хлопанью пушистых розовых тапочек на скрипучих ступенях лестницы. Взгляд Мэнди метнулся к потолку и снова уткнулся в миску. — Послушай, Мэнди, я тебе обещаю. Если ты поможешь найти Хлою, я ни слова не скажу твоим родителям. Речь не о тебе, а о Хлое. Ее надо найти, а чем больше времени проходит, тем меньше у нас шансов. В воздухе повисло тяжелое молчание, нарушаемое только топтанием миссис Кови в ванной наверху. Маклин попытался поймать взгляд девочки, но та словно приросла к овсянке. Он готов был отступиться, когда она заговорила: — Вы не скажете маме? — Нет, Мэнди. Я дал тебе слово. И маме Хлои тоже не скажу. — Был парень, да. Они познакомились в Интернете. О господи, только этого не хватало! — Он вроде бы… не знаю, нормальный, — продолжила девочка. — Он всех эстрадных комиков знает, так обрадовался, когда Хлоя сказала, что у нее билет на Билла Бейли. Он тоже туда собирался. Но так и не объявился. — Как они договорились встретиться? — Маклин с трудом откопал в памяти имя второй девочки, с которой собирался побеседовать. — Он знал, что вы с Карен там будете? — Не знаю, что ему Хлоя наговорила… Номер телефона она ему не давала, не такая дура. Но на вечер вырядилась в безумные шмотки из мамашиного магазина. Может, сказала ему, чтобы искал шикарную девицу из двадцатых годов. Заметить ее было проще простого. И на улице после спектакля тоже. Она домой пешком пошла. Там недалеко, а деньги на такси найдется куда потратить. — А как звали парня?