— Гм, да. Впрочем, он находится под усиленным наблюдением. Давайте, я покажу вам, куда идти. — Не надо, я знаю, где это. У вас наверняка есть дела поважнее. Они оставили озадаченного доктора, и Маклин провел спутника по милям безликих коридоров. Констебль держался за ним, словно верный пес у ноги хозяина. — Зачем мы сюда пришли, сэр? — Я намерен допросить единственного уцелевшего подозреваемого, пока таинственная болезнь не убила и его, — ответил Маклин, подходя к нужной палате. У входа, неловко пристроившись на пластиковом стуле, скучающий полицейский читал роман Иэна Рэнкина. — А ты — потому что у Ворчуна Боба настоящий дар пропадать из вида, когда он чувствует, что суперинтендант не одобрит моих действий. — Инспектор… сэр… меня не предупредили… — Охранник вскочил, пряча книгу за спину. — Не паникуй, Стив. Мне надо поговорить с арестованным. Ты бы пошел перекусить, а? Констебль Макбрайд справится, если что. — Что мне делать, сэр? — спросил Макбрайд, когда обрадованный полицейский убежал в сторону столовой. — Посторожи. — Маклин открыл дверь и вошел в палату. — Никого не впускай. * * * Единственное узкое оконце маленькой палаты выходило на пропеченный солнцем асфальтовый двор. Вдоль стены стояли в ряд два пластмассовых стула и узкий шкафчик, заменявший прикроватную тумбочку. Джетро Каллума окружали монотонно гудящие приборы и аппараты. По трубкам, прикрепленным к телу, перетекали какие-то странные жидкости. Здоровяк-телохранитель превратился в живой труп: бледный, осунувшийся, глаза запали, волосы вылезали клоками, кожа черепа пошла багровыми пятнами. Дряблые руки лежали поверх одеяла. Мышечная масса затрудняла больному дыхание, прижимала его к койке не хуже кожаных ремней. — Пришел. Я знал, что придешь, — раздался еле слышный шепот, заглушаемый гулом медицинской аппаратуры. Губы Каллума шевелились, но говорил другой, тот, кто угрожал и манил со странной, гипнотической силой. Маклин подпер стулом ручку двери, убрал в сторону шнур экстренного вызова медсестры и склонился над приборами. К электрокардиографу тянулись тонкие провода. Инспектор снял зажим с пальца Каллума и подключил к своему. Аппарат недовольно запикал и снова заработал в обычном ритме. Маклин осмотрел другие — нет, кажется, к системе срочного вызова подключен только электрокардиограф. Инспектор потянулся к выключателям, защелкал ими, отсоединяя жизнеобеспечение. Медицина поддерживала жизнь в этом теле, но Джетро Каллум умер в тот миг, когда убил Дэвида Брауна. С тех пор то, что овладело его душой, медленно пожирало плоть. — Расскажи мне о девушке, — начал Маклин, садясь на стул. — О которой? — Ты знаешь, о ком я говорю. О девушке, убитой ради безумного обряда. — Ах, о ней… — голосом чахоточного чревовещателя произнес Каллум. — Малютка Мэгги Дональдсон. Милая крошка. Ей было не больше шестнадцати. Меня привлекла ее невинность. Но они осквернили бедняжку, один за другим, по очереди. Старик знал, что делает. Он запер меня в ней, а потом расчленил тело, так, что каждому досталась часть меня. — Чего они добивались? — Чего всегда добивается ваш род? Вечной жизни. — А ты? Что будет теперь с тобой? — Я перейду дальше. К тебе. Маклин смотрел на жалкое существо, умирающее у него на глазах. Вот в чем все дело. Вот в чем причина всех бед, которые начались после того, как в подвале Фарквар-хауса нашли убитую девушку. Вот из-за чего гибли невинные, подчиняясь неведомой, неумолимой, безжалостной воле зла. Вот почему умерла Алисон Кидд. Инспектору хотелось задушить Каллума, сдавить ему горло, по капле выжать из него жизнь. Или воткнуть что-нибудь в слепую глазницу так, чтобы насквозь пронзить мозг. Авторучка вполне сойдет за оружие. Нужно только ввести под правильным углом и надавить. Так много способов убить человека. Так много… — Нет! — Маклин выбросил из головы чуждые мысли. Барнаби Смайт, Бьюкен Стюарт, Джонас Карстайрс, Гэвин Спенсер — все они смирно сидели и ждали, пока их разделают, как тушу на колоде мясника. И Фергус Макриди тоже. Он лишил себя жизни по одному слову. Теперь Маклин знал почему. Мерзкие преступления и жестокие намерения вынуждали злодеев покоряться этому голосу. Но Маклин никого не убивал: ни неизвестную девушку, ни Хлою. Его ничто не связывает с этим чудовищем… — Связывает, инспектор. Ты замыкаешь круг. Ты — часть этого круга, как и любой из них. Однако в тебе есть сила духа, которой им недоставало. В твоих жилах течет его кровь. Ты для меня — подходящий сосуд. Внушение смыкалось вокруг инспектора плотным кольцом, словно стена кромешного мрака. Перед глазами Маклина замелькали страшные картины: искаженное от боли лицо Смайта; нож, взрезающий старческое тело; сердце Карстайрса, бьющееся во вспоротой груди; неподвижно сидящий Гэвин Спенсер; медленно перерезаемое горло. С каждым видением накатывала волна силы, безудержного восторга и наслаждения. Все это доступно Маклину. Он сможет жить вечно… — Зря стараешься. — Инспектор встал, подошел к кровати и перекрыл кран капельницы с физраствором. — Я все понял. Верить не хочется, но придется. Чтобы сменить место обитания, тебе необходимо насилие. Без него ты застрял. Со смертью этого тела ты исчезнешь. Вернешься туда, откуда тебя вызвал гнусный ритуал. — Не смей! Убей это тело! Исполни мое повеление!!! Каллум из последних сил забился в ремнях, притягивавших его к кровати. Наконец он мучительно закашлялся и обмяк. — Ты и сам неплохо справляешься. — Маклин с легкостью отмахнулся от очередной волны внушения, слабой и безысходной. — Вряд ли ты собирался надолго задержаться в бедняге Джетро, но тебе пришлось заметать следы, а это требует времени. Он с самого начала был слишком слаб для тебя. — Убей меня, — срывающимся шепотом приказал голос. — Дай мне свободу. — И не надейся. — Маклин сидел, наблюдая, как из груди Каллума вырываются последние хриплые вздохи. — На сей раз ты умрешь своей смертью. От естественных причин. Эпилог Кристофер Робертс сидел за столом, низко склонив голову. От него пахло тюремной камерой, прекрасный костюм превратился в тряпку. Маклин стоял у стены допросной и тщетно искал в себе каплю жалости к этому человеку. Не нашел. — Гэвин Спенсер умер, и Джетро Каллум тоже, — начал он. Робертс поднял голову, и в глазах его блеснула надежда. — Я понимаю, что вас втянули силой, — продолжил инспектор. — Мы могли бы учесть это обстоятельство. Хлоя в безопасности, хотя вряд ли когда-нибудь забудет, как ее сутками держали в подвале рядом с изуродованным трупом. Но я, вероятно, нашел бы способ убедить ее отказаться от обвинения. — Правда? — Робертс смотрел на следователя, как побитый щенок. Маклин шагнул вперед, выдвинул стул и сел. — Нет. Вы упустили свой шанс. Когда мы обеспечили защиту вашей жене, вы могли бы нам помочь с задержанием Каллума прежде, чем он убил Спенсера. А теперь мертвы все, кому можно предъявить обвинения в похищении и в убийстве. Все, кроме вас. — Но… меня заставили… Меня вынудили… — Нет, мистер Робертс. Вы сами на это пошли. У вас было все, а вам хотелось большего. Что ж, вы надолго задержитесь за решеткой. * * * Серое кладбище, продуваемое ветром с реки Форт. Лето закончилось, с дальнего берега Ферт-оф-Форта надвигались шквальные ливни. Маленькая компания еще не промокла, но уже мерзла. Маклин приятно удивился, увидев, сколько народу собралось на похороны. Констебль Макбрайд, Ворчун Боб, Эмма. Главный суперинтендант Макинтайр вырвала время из своего плотного графика и тоже пришла, хоть и все время поглядывала на часы. Ангус Кадволладер и Трейси. Больше всего Маклина удивило, что прийти решилась Хлоя Спирс. Девочка прильнула к матери и проводила взглядом гроб, который опустили в могилу и засыпали землей. Маклин с большим трудом отыскал место захоронения Джона и Элизабет Дональдсонов и позаботился, чтобы их дочь Мэгги похоронили рядом с родителями. Инспектор надеялся, что никто не узнает, что похороны он оплатил из своего кармана. — Я так и не поняла, как вам удалось установить ее личность, — сказала Макинтайр, когда они отошли от могилы. — Мы выяснили, что в тысяча девятьсот сорок пятом году без вести пропал строитель из Сайтхилла. Таким образом мы получили примерное время смерти. Документация отдела пропавших не слишком полна, поэтому констебль Макбрайд перелопатил архивы «Скотсмена» и нашел заметку о пропавшей девушке. Оказалось, что ее мать работала горничной в Фарквар-хаусе. Мы разыскали в Канаде ее родственников. Остальное сделали криминалисты, — смущенно пояснил Маклин, несколько погрешив против истины. На самом деле инспектор намекнул Макбрайду, где искать и что искать. Не мог же Маклин признаться, откуда знал имя убитой девушки. — Другой на вашем месте удовлетворился бы тем, что установил убийцу. — Вы же меня знаете, мэм. Терпеть не могу бросать недоделанное. — И что, ритуал сработал? Демона заманили в ловушку и обеспечили себе вечную жизнь? — Джейн, ну что вы такое говорите?! Они же все умерли! — Маклин яростно замотал головой. — Никаких демонов не существует. — Однако же все убитые были в прекрасной физической форме. — Ну, кроме Берти Фарквара и Тоби Джонсона, которые умерли молодыми. Нет, они прожили долго, потому что верили, что проживут долго. Господи, без веры никто бы на такое не пошел. А успеха они добились, потому что родились богатыми и получили прекрасное образование. — Будем надеяться, что вы правы. Тони. Не хватало еще, чтобы полицейским пришлось гоняться за демонами. — Гэвин Спенсер не оставил завещания. — Маклин услышал это в новостях, и информация застряла в памяти. — Он не женился, не завел семьи. Адвокаты сходят с ума, разыскивая наследников. Какому-нибудь дальнему родственнику достанется миллиардное состояние, а все оттого, что Спенсер верил в свое бессмертие. — Если демоны и существуют, то только здесь. — Макинтайр постучала себя пальцем по виску. Они подошли на стоянку у ворот кладбища, где в ряд выстроились автомобили, готовые унести каждого в свою жизнь. У машины Макинтайр ждал водитель-сержант. Рядом стоял старенький рыжий «вольво» Фила и болотно-зеленый «ягуар» Кадволладера. Маклин припарковал свой ярко-красный «Альфа-Ромео» неподалеку и распахнул пассажирскую дверь перед Эммой. — Господи, Тони, это ваша? — ошеломленно спросила Макинтайр. Маклин не сразу сообразил, что имеет в виду суперинтендант — машину или Эмму. Впрочем, Макинтайр не способна на такую бестактность. — Нет, не моя, — покачал он головой, пряча усмешку. — Отцовская.