* * * Маклин стоял в спальне бабушки, у туалетного столика с коллекцией щеток для волос, кисточек для косметики и фотографий. Черный мусорный мешок, наполовину набитый разным хламом, оттягивал руку. Все это надо было сделать давным-давно, когда стало ясно, что бабушка не придет в сознание и не вернется домой. Ей уже не понадобится ни помада, ни носовые платки, ни полупустой пакетик мятных пастилок, ни содержимое гардероба. А Маклину совершенно неинтересны старые фотографии, развешанные по стенам спальни. Особенно один снимок, тот, что висел на стене у двери в ванную. Черно-белое фото: Билл Маклин, Эстер Моррисон и неизвестный. Впервые заметив снимок, Маклин удивился, что отец совершенно не похож на деда, зато очень напоминает этого неизвестного. Что за секрет скрывала бабушка, не выдав его даже после смерти? Что она решилась доверить адвокату, но не внуку? Как там писал Карстайрс? «Она боялась, что ты вырастешь другим». И еще слова Джетро Каллума: «В твоих жилах течет его кровь». Слова безумца, а может, и демона, но забыть их почему-то невозможно. Впрочем, понять, в чем дело, было не трудно. Маклин снял фотографию со стены и перевернул, проверяя, нет ли подписи на обратной стороне. Нет, только штамп фотостудии с адресом давно не существующей улицы. Профессиональная работа — обратная сторона заклеена черной бумагой. Маклин мог бы срезать бумагу и посмотреть, нет ли под ней надписей, но в том не было нужды. Перевернув рамку, он всмотрелся в снимок. В двадцать лет бабушка была настоящей красавицей. Она сидела между мужчинами, обняв за плечи обоих, и смотрела только на Уильяма Маклина. Неизвестный улыбался, но взгляд его был холодным, в глазах читалась неудовлетворенная тоска. О чем он тосковал? Что готов был взять силой? Или это просто воображение разыгралось? Маклин усилием воли отбросил эту мысль, открыл мусорный мешок и уронил в него снимок. Послесловие автора 6Этот роман впервые увидел свет в виде рассказа, опубликованного журналом «Спайнтинглер» в конце 2006 года. Я впервые попробовал себя в детективном жанре, после того как много лет писал комиксы, фэнтези и научную фантастику. Все мои познания в этом жанре сводились к чтению: в детстве — «Ребят Харди» и «Великолепной пятерки»; в подростковом возрасте — Агаты Кристи; а позже — романов Иэна Рэнкина, которые я таскал у отца, когда больше нечего было почитать на ночь. Ну и конечно, я обожал романы Стюарта Макбрайда о Логане Макрее, которые видел еще в черновиках. Я давно знаком со Стюартом, и именно он уговорил меня писать не о драконах, а о чем-нибудь более современном и реалистичном. Тогда я написал полдюжины рассказов, сделав главным героем инспектора, которого создал в качестве второстепенного персонажа одного из моих комиксов в начале девяностых годов. Будучи новичком в детективном мире, я не знал ни об Ассоциации детективных писателей, ни об их конкурсе дебютов: о них мне рассказала Сандра Руттен, редактор журнала «Спайнтинглер». К тому времени я начал перерабатывать «Смерть от естественных причин» из рассказа в полноразмерный роман, и мне показалось, что книгу стоит послать на конкурс дебютов 2007 года. Жюри оценивает первые три тысячи слов и сюжет. Роман начинался так же, как рассказ, но мне показалось, что для привлечения внимания судей нужно что-то более шокирующее. Поскольку сюжет вращался вокруг ритуального убийства, я решил описать преступление, совершенное за шестьдесят пять лет до начала событий в романе. А чтобы поразить читателя сильнее, повествование шло от лица жертвы. Прием сработал, и роман попал в шорт-лист. Я всегда относился к этой сцене со смешанными чувствами. С одной стороны, она создает яркий фон для всего повествования, с другой — отталкивает жуткими подробностями группового изнасилования и убийства. Читатели расходились во мнениях относительного такого зачина: одни отбрасывали книгу, другие отмечали, что тон пролога не соответствует остальному повествованию. Мне все же нравится этот отрывок, особенно заключительная фраза, но, пожалуй, он был бы уместнее в произведении жанра хоррор. Итак, я решил опубликовать роман без ужасающего пролога. Книга начинается точно так же, как рассказ, написанный в 2005 году. Думаю, роман от этого ничего не потерял. Если вы все-таки желаете ознакомиться с прологом, читайте дальше. Только предупреждаю — это не для слабонервных. Пролог Первый гвоздь входит в тело. У нее вырывается непроизвольный вопль. Острая боль пронзает руку до самого плеча. Насильник накидывается всем телом, прижимает к полу. Почему? За что? Зачем он делает ей больно? Он же хороший человек, красивый. Добрый… Он всю войну помогал их семье. — Не надо! — вскрикивает она, но ладонь зажимает ей рот. Из теней появляются смутные фигуры, лапают ее, прижимают к полу, дыша тяжелой тьмой. Кто-то хватает ее за запястья, раскидывает ей руки. Пальцы скребут пол. Молоток бьет по гвоздю, острие пропарывает кожу, рвет связки, сминает хрящи. Новый вопль вырывается через нос. Она лягается, пытается сбросить с себя тяжесть и вырвать холодные стальные стержни, впившиеся в плоть. Скользкий от крови металл не отпускает. Она рвется на свободу, но загнутые шляпки гвоздей держат крепко, а острия забиты глубоко в пол. Он больше не наваливается на нее. В темноте смутно проступает его лицо. Глаза блестят, черты расплываются, потому что на глазах у нее слезы. Знакомые черты искажает жуткая гримаса, словно что-то пытается вырваться наружу. Она снова начинает биться. Он задирает ей платье, срывает трусики и нейлоновые чулки. Что-то взблескивает в бледном свете, сочащемся из-под двери. Обнаженного живота касается что-то холодное и плоское, гладит кожу, и от этого по телу разбегаются мурашки. Теплая влага стекает по бедрам, сладковатый запах мочи наполняет воздух. Она умрет здесь, изнасилованная человеком, которому всегда доверяла. Ее грубо хватают за лодыжки, с хрустом разводят колени, широко раздвигают ей ноги. Гвозди впиваются в пробитые ладони. Сильные руки прижимают ей ступни к полу. Раздается треск костей, удары стали по стали. В тело вгоняют новые гвозди. Боль накатывает волнами, в глазах взрываются звезды. Он втискивается ей между бедер, безжалостно прижимает затылком к занозистому полу. Грубые пальцы разжимают ей губы, проникают глубоко в горло, вызывая рвоту. Во рту острый вкус стали, затем вспышка боли — и горло заливает теплая, соленая жидкость. Она задыхается, кашляет и брызжет рвотой в лицо мучителя. Он отстраняется, вытирает щеки, скалит белые зубы в ухмылке. Капли крови падают ей на лицо, алый поток заливает грязные половицы. Они овладевают ею один за другим, грубо вторгаются в ее тело, разбивая остатки иллюзий. Боль повсюду: в раскаленных остриях гвоздей, в кровавой каше на месте языка, в избитом теле, в переломанных костях. От боли нет спасения, жертва совершенно беспомощна. Мужчина, который был ей другом, заносит нож, вспарывает кожу, разрезает плоть. Раны наливаются вязкой алой кровью. Смерть медлит целую вечность, а когда приходит, не приносит с собой покоя. От автора Эта книга писалась долго, но она вовсе не была бы написана, если бы не Стюарт Макбрайд. Это он предложил мне бросить фэнтези и попробовать свои силы в детективных романах, так что во многом это его вина. Спасибо, Стюарт. Еще я благодарен Аллану Гатри, первым открывшему передо мной возможности электронных книг и самиздата, и моему агенту Джулиет Мушенс — вихрю энергии леопардовой расцветки. Спасибо и сотрудникам издательства «Майкл Джозеф». Черновики этого романа читали многие, но особых благодарностей достойны Хизер Бэйн, Кир Аллен, Джон Барелл и Лиза Макшайн. Особого упоминания заслуживает Грэм Кромптон, указавший мне на то очевидное обстоятельство, что вены не пульсируют, не дрожат и не бьются. Последняя, но далеко не малая благодарность моей любимой женщине, Барбаре, которая не только поддерживала меня все эти годы, но и не возражала, когда я назвал ее фамилией своего детектива-инспектора. * * * notes Примечания 1 Дагвид Бамстед — персонаж комикса «Блонди», ленивый и туповатый менеджер, любитель гигантских сэндвичей.