Храбрый юноша претерпевал одну из самых тяжелых минут в своей жизни. Волновался ли он за себя? Нет, об этом он думал в последнюю очередь. Теперь он уже и не надеялся на счастливое избавление. Перед его глазами мелькали картины и образы из его жизни, которые, впрочем, быстро сменялись, не задерживаясь. Когда человек предвидит свою близкую гибель, он начинает вспоминать дорогих людей, а также анализировать прошлые поступки, правильные и неправильные. Он наконец-то может посмотреть на самого себя как бы извне, со стороны, абстрагируясь от собственного «я», как строгий судья, который не знает лично своих подсудимых. Многое из того, что Артур ранее делал, казалось ему теперь не совсем верным, хоть мальчик всегда старался слушать свое сердце и совесть. Если бы он не сомневался в отце и Баклажанчике, то, возможно, никогда бы не оказался в пещере. Если бы он не захотел во что бы то ни стало посетить Кагилу, то не послушался бы Тэнку и не взял ее с собой, и девочка осталась бы в Той-что-примыкает-к-лесу в кругу любящих ее людей и не подвергалась бы сейчас смертельной опасности. Если бы Артур не был таким скрытным и рассказал бы все Диане, вероятно, он находился бы сейчас рядом с ней, а не в шатрах жестокого человека, возомнившего себя вершителем чужих судеб. И так много было этих счастливых исходов, этих маленьких многообещающих «если», что они занимали полностью все мысли Артура, манили, дразнили и жестоко издевались над своей жертвой. Что случилось с его друзьями? Ждет ли его Диана? Все ли в порядке у Тина, Треверса, Даниела? Не подверглись ли они дурному воздействию Желтого моря, как несчастные кагилуанцы? Здоровы ли они? Эти вопросы сами по себе были мучительны, но главное, что не давало Артуру покоя — это Тэнка. Как защитить бедную девочку, спасти ее от ужасов завтрашнего дня? Как уберечь ее от расправы, придуманной жестокими палачами? Что он мог сделать? За себя благородный юноша уже не переживал, так как вполне понимал, что завтрашний день будет для него последним; в играх побеждал только один человек, но Артур не мог допустить, чтобы Тэнка проиграла. Он уже решил для себя, что будет делать все от него зависящее, чтобы спасти ее. Только бы у него получилось сделать это за них двоих… Силы его были на исходе. Весь день несчастных пленников держали без еды, вчерашняя бессонная ночь, вновь зарождающаяся лихорадка, предвестник страшной болезни, ежедневные побои, постоянная тревога — все эти факторы усугубили состояние Артура, которое в настоящий момент было критическим. Помимо всех этих неприятностей, у незадачливого клипсянина сильно болело и даже немного распухло плечо в результате потасовки с мусорщиками. Юноша ужасно переживал из-за этого, поскольку боялся, что завтра ему станет хуже, и он физически не сможет оказать Тэнке достойную помощь. Однако эти печальные обстоятельства все же не сломили его дух, как вообразил себе господин Ролли. Они не забрали его решимость бороться до конца, его волю, желание жить и помогать своим друзьям. Они не лишили его любви к своим близким и не погрузили в беспросветное отчаяние. Тэнка заснула, но Артур не мог, как ни пытался. В какой-то момент к нему подошел Лэк, неуверенно перетаптываясь с ноги на ногу. Благообразному мальчику тоже не спалось. Казалось, что-то сильно мучает его. — Артур? — слабым голосом проговорил он. Клипсянин поднял голову и встретился с виноватыми карими глазами Лэка. — Меня зовут Кирим. — Что? — Это мое имя. Настоящее и-имя, — ответил Лэк, сильно смущаясь и от того даже немного заикаясь. — На армутском наречии оно означает… храбрец. Артур слабо улыбнулся своему приятелю. — Но я не достоин его, понимаешь? На самом деле, я т-трус, — с этими словами Лэк жалко всхлипнул и отвернулся от друга, не в силах более смотреть на него. — Я… Ты знаешь, Артур, это ведь я сказал хозяину, что вы на складе. Я испугался как кролик и все ему выложил… Клипсянин с трудом встал на ноги и, приблизившись к мальчику, положил ему руку на плечо. — На подобные признания тоже нужна смелость, Кирим. Ты не трус. Лэк безутешно заплакал, не сумев совладать со своими чувствами. Если бы Артур разозлился на него, оскорбил, ударил, ему было бы в десять раз менее горько, чем сейчас. — Я… мечтаю о том, чтобы быть как ты… Я никогда не встречал раньше таких людей, понимаешь… Но, чувствую, я не смогу. Вместо того, чтобы уйти с тобой, я предпочел остаться. Я не только испортил жизнь себе, но также загубил и ваши жизни тоже. Мне нет прощения. У меня ведь была семья… Ее я тоже предал, решив остаться у хозяина. Разве такие люди, как я, имеют хоть какую-то ценность? — Твое желание стать лучше и есть самая большая ценность. Если ты думаешь, что мне никогда не бывает страшно, ты ошибаешься. Это свойственно всем людям. Но мы можем бороться, понимаешь? Я верю, что ты изменишься. Ты ведь захотел сейчас быть Киримом, а не Лэком, не так ли? Значит, будешь им. Мальчик понурил голову и сказал сквозь беззвучные рыдания: — Я уже не изменюсь. Хозяин тоже определил меня на Потешные бои, откуда, как ты понимаешь, я вряд ли вернусь. Это и есть мое наказание. Оставшись здесь, я думал, что сумею избежать страшной участи, я заботился во многом о себе. Если бы я хоть чуть-чуть задумывался о судьбе других, я бы никогда не остался. — Послушай, — произнес Артур, понизив голос. — На играх я постараюсь сделать все возможное, чтобы Тэнка победила. Я не хочу, чтобы ее отдали собакам. В том, что она здесь, есть моя вина, и вина немалая. Я должен ей помочь. У нее есть брат, который, возможно, однажды сможет ее отсюда вытащить. Конечно, надежда маленькая, но все же. Я не вправе просить тебя… Это твоя жизнь, но… Лэк сразу все понял. Он решительно кивнул. — Да, ты прав. Она девочка, а девочкам здесь не место. Я тоже не хочу, чтобы ее отдали на съедение собакам. Я буду помогать тебе всем, чем смогу. Артур улыбнулся, и в глазах его засветилась признательность и надежда. Теперь шансы спасти Тэнку становились более реальными. Ему стало гораздо легче, словно его душа освободилась от тяжелых оков, и он, свернувшись калачиком возле дерева, заснул, не обращая внимания на голодное лязганье зубов, раздававшееся совсем недалеко от их неблагонадежного пристанища. Утро для приговоренных начиналось гораздо раньше, чем для других рабов. Солнце еще не успело вылезти на небосклон, а воздух прогреться, как за ними пришли. Проснувшись и оглядываясь вокруг себя, Артур уже более не узнавал обстановку, которая за ночь кардинальным образом изменилась. На следующий день караваны отправлялись в путь, поэтому практически все тканевые перегородки были убраны, комнаты разобраны, мебель была сгружена в огромные ящики, и только каменные платаны оставались на своих местах, неподвижные и мрачные на голой пустынной местности, как грозные палачи, ожидающие своих жертв. Теперь, когда взор не упирался в перегородки, можно было обозреть целиком это поистине огромное песчаное поле, где не далее, как вчера, располагался дворец с многочисленными комнатами, коридорами, спальнями, верандами. Теперь же шикарный шатер исчез, лишний раз показывая призрачность и ненужность этой лицемерной роскоши. В некоторых местах все же оставались небольшие палатки, где находились, видимо, обитатели дома, а за ними можно было увидеть необычное огромное сооружение, напоминавшее амфитеатр. Оно было окружено разноцветными тканевыми ширмами — малиновыми, желтыми, пурпурно-красными, голубыми, и, если бы Артур не догадывался о назначении подобного сооружения, он бы принял его за бродячий цирк или уличный театр. Рядом с амфитеатром располагались небольшие лавчонки, которые уже наполнялись какими-то угощениями. Незнакомые люди сновали по территории бывшего дворца, выполняя мелкие работы и готовясь к необыкновенному торжеству, которое все постояльцы шатров ждали с нетерпением — даже те рабы, которые по счастливой случайности избежали участи стать непосредственными участниками игр. Сейчас некоторые слуги еще спали; это был их выходной день, когда никто, кроме наемных рабочих, не выполнял никаких трудовых повинностей. Когда Артура, Тэнку и Лэка подвели ближе к амфитеатру, они смогли увидеть снедь, которая продавалась в передвижных лавочках, окрашенных в разные яркие цвета. Нуга в шоколаде, карамелизованный рис, политый сливками, имбирные пастилки, варенье из крапивы, собранной вблизи Кагилу, медовые настойки, засахаренные лепестки розы и фиалки, отвратительного вида леденцы с сушеными насекомыми внутри, мороженое из сырого теста, жареные каштаны, всевозможные экзотические фрукты, налитые соком — все это был неполный список того, что продавали торговцы. Потешные бои не сводились к одним лишь испытаниям, это был праздничный день, когда богачи перед выездом могли расслабиться и потратить лишние деньги. Некоторые торговцы только заезжали на территорию господина Ролли и в спешке готовили товары: кисточкой счищали пыль с кувшинов, наливали розовую и инжировую воду, собирали палатки, кто-то даже занимался тем, что окрашивал прилавки в необычные, запоминающиеся цвета, чтобы выделяться на фоне конкурентов. Необычайные ароматы достигали носов несчастных пленников, у которых уже давно не было во рту и крошки заплесневелого хлеба. Один из армутов, сопровождавших ребят под конвоем, на мгновение остановился и обратился к ним: — Господин Ролли разрешил вам попробовать здесь все, что захотите перед тем, как начнутся игры. Сейчас у вас есть немного времени, — с этими словами мужчина оставил их одних в толчее уличных торговцев. Никто не боялся, что ребята убегут; в настоящий момент это действительно было невозможно осуществить, ибо все входы и выходы были перекрыты стражниками, которые впускали приглашенных только по специальным разрешениям — свиткам с изображением орла. Это был особый отличительный знак семейства Ролли. Помимо охраны у входов дежурили собаки, которые уже находились в каком-то странном возбуждении и нетерпении. Все телеги и тюки, завозимые на территорию дворца, тщательно досматривались. Гости из других шатров еще не появлялись, так как среди армутских богачей было принято вставать ближе к обеду. Также у них должно было оставаться достаточно времени, чтобы совершить все необходимые процедуры по приведению себя в порядок, прежде чем показаться в обществе. Армутские вельможи не могли не соблюсти этикет и прийти раньше времени, указанного в приглашении. Господин Ролли, который взял на себя в этом году обязательство по подготовке праздника, приглашал всех ближе к обеду, стало быть, многие сочли своим долгом не только не прийти раньше, но и опоздать, чтобы показать всем свою значимость. Таким образом, сейчас на площади перед амфитеатром не было никого, кроме торговцев, увлеченных приготовлениями. Лэк с восхищением смотрел на разноцветные лавки. Он как ребенок радовался возможности попробовать все эти диковинки, позабыв на время о том, что цена лакомств — его собственная жизнь. Ребятам выдали огромные жестяные подносы с витиеватыми узорами, чтобы они могли накладывать туда еду. Никто из продавцов не обращал на них внимания, когда они, проходя мимо, беспечно опустошали их прилавки. Казалось, что торговцы вообще не видят этих несчастных заключенных, обреченных господином Ролли на смерть. С жестоким равнодушием их взоры скользили по трем робким фигуркам, протягивающим руки к их товару. Этих бездушных людей, увы, мало что интересовало в жизни, кроме собственной наживы. Набрав лакомств, ребята присели в тени сооруженных шатров, под которыми уже были раскиданы мягкие подушки, набитые гусиным пухом. Здесь гости будут отдыхать во время дневного зноя и наслаждаться угощениями. Из напитков ребята взяли свежесваренный в турке кофе с корицей и имбирем. Лэк в полном восхищении набил себе рот сладостями. Казалось, что в этот момент он по-настоящему счастлив. А Артур с тоской вспоминал их пиршество на Шоколадной фабрике в Троссард-Холле, когда Даниел Фук расплачивался за лакомства своими оценками. После всех испытаний, которые выпали на долю Артура, жизнь, проведенная в школе, казалась уже какой-то призрачной и далекой от действительности; было ощущение, что мост в тот мир обрушился в бурную реку, и нет теперь ни малейшей возможности вернуться. В какой-то момент юноша задумчиво взглянул на Тэнку. — Сегодня ты должна мне довериться и делать то, что я буду говорить, — сказал Артур, с трудом подбирая слова. Зная упрямую натуру девочки, он не понимал вполне, как ему стоит вести этот разговор. Как убедить ее в том, что она должна выиграть? Тэнка с насмешливой улыбкой посмотрела на своего друга. — Интересно, а какая награда ждет победителя? — внезапно спросила она у Лэка. Тот, выплюнув на стол цветные фантики, с набитым ртом ответил: — Целый месяц отдыха, никаких работ и обильное питание. — Тю, — капризно сморщила носик девочка. — Я-то думала, свобода. Значит, и стараться особо не стоит, не так ли? — Нет! — в один голос испуганно выкрикнули Лэк с Артуром, и девочка недоуменно покосилась на них. — Что с вами, переели сладкого? — с притворной обидой спросила она. — Тэнка, послушай. Твои родители… Ты непременно должна их найти. Это твоя цель. Рано или поздно Алан заберет тебя из этой дыры, и вы сможете уйти в Беру. Ты, наверное, не слышала рассказ Кирима, но в играх может победить только один человек, а все остальные… — Артур замолчал, не решаясь продолжить начатую фразу. Он предвидел, что Тэнка, узнав всю правду, ни за что не захочет побеждать и сделает все возможное, чтобы не дойти до конца испытания. С ее упрямым нравом сложно было представить, что она спокойно согласится с Артуром и позволит ему пожертвовать собой. — Всех остальных хозяин продает другим богачам… — вдруг произнес Лэк. — Но зачем? — недоуменно воскликнула Тэнка, а мальчик пожал плечами. — Я не знаю, происходит обмен рабами, мерзавцам хочется чего-то новенького… Просто если ты окажешься на месте проигравших и тебя отдадут в другой шатер, Артуру сложно будет тебя найти и вызволить. А так у тебя есть шанс. Тэнка недоуменно приподняла брови. — Я все-таки не понимаю. — Да нет. Все это не так, — уставшим голосом проговорил Артур, тяжелым взглядом посмотрев на девочку. — Кирим захотел помочь, поэтому так и сказал. Но я думаю, тебе стоит знать правду, чтобы ты могла это использовать в дальнейшем. Всех проигравших убивают. Шанс выжить есть только у одного человека. И этим человеком будешь ты. Тэнка слабо вскрикнула, в ужасе уставившись на своего друга. Загоревшее лицо ее сильно покраснело, а затем побелело. Потом она отрицательно замотала головой, в тревоге сжимая пальцы. — Нет, Артур… Я не смогу и никогда этого не сделаю. — Нет, сделаешь, — грубо возразил Артур. — Ради меня, Кирима, Алана и своих родителей! Если не послушаешься — это будет равнозначно предательству с твоей стороны. Если ты действительно испытываешь ко мне добрые чувства, то хоть один раз в жизни сделаешь, как я говорю. Иначе все твои восторженные излияния дружбы — полное притворство и ложь! Тэнка покраснела еще больше и, не выдержав его взгляд, опустила глаза вниз. Слезы текли по ее щекам, но она и не думала их вытирать. — Зачем ты так… Зачем ты так… — бормотала она себе под нос. Но Артур не хотел ее утешать. Она должна быть собранной, чтобы выдержать все до конца. — Пообещай мне, что сделаешь все возможное, чтобы победить, — безжалостно потребовал Артур. Тэнка продолжала плакать. — А… если я не сделаю, как ты говоришь? Артур холодным взглядом смерил свою подругу. — Можешь в таком случае забыть про то, что мы знакомы. — Это шантаж! — возмутилась Тэнка. — Значит, ты будешь рисковать своей жизнью ради меня, не так ли? В то время как сам мог бы победить. Артур пожал плечами. — Я все равно не буду пытаться побеждать. Я не желаю соревноваться с Киримом. Я не считаю, что больше остальных заслуживаю жить. Мне не хочется подставлять других, но ты — это другое дело. Подумай о своих близких. Тэнка с тяжелой грустью взглянула на Артура, ее самоотверженного друга, которого она, может быть, видит в последний раз. — Да, хорошо, я сделаю, как ты просишь. Артур с благодарностью кивнул, чувствуя невероятное облегчение. Теперь он тоже был почти спокоен и мог немного перекусить. Из еды Артур выбрал нечто более существенное, чем Лэк, так как понимал, что ему понадобится много сил для осуществления задуманного. Он взял себе пресные лепешки с курицей, желтой от куркумы, и фрукты. Мальчик заставил поесть и Тэнку, которая подчинилась вяло, без особой охоты. Во время их разговора Лэк с жалостью смотрел то на одного, то на другого. Ему бы так хотелось помочь, но между тем он понимал, что время помогать ушло. Он мог действительно подсобить беглецам, но не сделал решительно ничего, что от него требовалось. Прошло около часа, и пока ребята наслаждались вкусными угощениями и иллюзорными ощущениями, будто они свободны, вокруг амфитеатра бурно кипела работа. За этот короткий срок мастера создали своеобразные улочки, посыпанные красным гравием, по обе стороны которых умельцы воткнули чудесные сухоцветы. Дорожки были сделаны таким образом, чтобы, ступив на них, гости прямиком отправлялись на местный базар, где они имели возможность как следует потратиться. В некоторых местах были установлены качели для детей, мягкие огромные подушки, на которых можно было прыгать, и тенты, гостеприимно закрывающие гостей от знойного солнца. Дворец господина Ролли превращался в огромный парк для прогулок и всевозможных развлечений. Некоторые торговцы начинали готовить в котлах пищу; вареную баранину в гранатовом соусе они переворачивали деревянными лопатками, чтобы она хорошенько потомилась и напиталась соком, сушеных цикад повара заворачивали в виноградные листья, а рис уже начинал призывно шкварчать на объемных сковородах. В этот самый разгар приготовлений за ребятами пришел господин Ролли, чтобы отвести их в гримерную. Когда его толстая, неповоротливая фигура замаячила недалеко от разноцветных лавок торговцев, Артур вскинул голову и бесстрашно встретился взглядом со своим врагом. Теперь юноше нечего было бояться, так как его подруга имела все шансы на победу. — Господа, вы трое будете участвовать от моего имени, и, надеюсь, один из вас принесет мне победу, — хриплым голосом сказал старый армут, осматривая своих рабов. Он прикидывал в уме их шансы одержать верх в испытаниях. Артур, упрямый и сильный, вполне мог стать тем, на кого будут делать ставки. Все гости и даже сам господин Ролли имели право делать ставки на любого раба, кроме своих собственных. Если слуга выигрывал, то деньги делились между теми, кто на него поставил и между самим владельцем раба. Так что старый армут, жадный до наживы, мечтал обогатиться еще больше. Однако вид Артура ему, откровенно говоря, не понравился. Несмотря на дерзкий непримиримый блеск голубых глаз, армут не мог не заметить, что Бат выглядит плохо. Видно было, что мальчик сильно устал — и физически, и морально. Его страшные, еще не успевшие зажить раны могли сослужить ему дурную службу.