С внезапно свалившимся на него богатством Элвис поступил так, как поступил бы любой бестолковый юнец: стал тратить деньги в бильярдных Гвадалахары, где он теперь обитал. Однажды он купил в магазинчике мороженое со вкусом маммеи[20] и, выйдя с ним на улицу, познакомился с девушкой примерно его возраста. Звали ее Кристина. Кончилось все тем, что девушка вовлекла его в некую странную религиозную секту, община которой располагалась где-то возле Тлакепаке. Элвис был падок до симпатичных женщин, и Кристина своим нежным-нежным голоском и еще более нежными взглядами буквально затянула его в этот омут. К тому моменту, когда девушка спросила его, не хочет ли он пожить с ее друзьями в Тлакепаке, ему уже было безразлично, что, возможно, она регулярно вербует в Гвадалахаре новых членов общины (впоследствии Элвис сообразил, что именно так и было). Кристина привела парня в ветхий дом, в котором жили какие-то чудаки: они ходили в белом, рассуждали о волшебных грибах, ауре и целебных кристаллах. Многие были из Мехико, где они познакомились во время занятий йогой в парке Хундидо, затем вместе жили в Реаль-де-Каторсе и Уаутле, как многие хиппи из среднего класса, а потом случайно добрались до Халиско. Их предводитель ничего не делал, только трахал симпатичных молодых женщин своей общины, а некрасивых и мужчин отправляли на работы на ферме, служившей базой для общины. Оказалось, что предводитель совсем не любил современную музыку, требовал, чтобы в общине ставили пластинки со звуками ветряных колокольчиков и гонгов. И это стало последней каплей. Элвису нравилась Кристина, может, он даже любил ее, но не настолько, чтобы наблюдать, как другой мужик трахает ее сзади, а ему самому поручают кормить кур или разгребать лопатой навоз и при этом даже не позволяют послушать парочку мелодий рок-н-ролла. Элвис вернулся в Тепито, в квартиру матери. К тому времени ему уже исполнилось семнадцать лет. Денег не было, перспектив никаких. Мать не очень-то сыну обрадовалась. Снова вступать в шайку не хотелось, хотя время от времени Элвис встречался со старыми дружками – правда, без особого удовольствия. Месяца два он маялся невыносимой скукой, пока однажды не стащил из книжного магазина «Порруа» иллюстрированный словарь Ларусса. Некогда он видел такой словарь у одного школьного товарища, и книга привела паренька в восторг. Словарь был большой, толстый, такую вещь украсть нелегко, но Элвису это удалось. И он подумал, что, возможно, его будущее связано с книгами. С книгами! Да он же ни одного слова без ошибок написать не мог, когда волновался: буквы по-прежнему мешались в голове. Но читать Элвис любил. Украв один фолиант, он решил, что мог бы и дальше красть книги, а потом перепродавать их через книжные лавки на улице Донселес. Так и поступил: крал книги в магазинах, прочитывал их и перепродавал. Но потом сообразил, что букинисты и эти гады с улицы Донселес платят ему гроши, а сами зарабатывают огромные барыши. Тогда Элвис сам стал продавать книги в переулке неподалеку от Дворца Минервы. Некоторые торговцы приносили с собой складные столики, другие раскладывали книги прямо на кусках картона. Элвис выставлял свой товар на скатерти. Очень скоро он сообразил, что наибольшую прибыль приносят учебники. Нередко к нему подходили студенты, спрашивали тот или иной справочник, и он обещал достать. Это означало, что он стащит книгу из какого-нибудь магазина, из которого легче всего украсть, и продаст им. Оказалось, у Элвиса истинный талант к воровству. Через несколько недель он решил продавать не только книги, но и пластинки. Вполне разумное решение. Элвис представлял, как откроет собственный небольшой магазинчик где-нибудь на улице Донселес, будет сидеть за кассой и почитывать книги под песни Пресли. Увы, мечта его не сбылась. Однажды в переулке появилась шайка каких-то негодяев, которые принялись избивать торговцев. Элвис слышал, что такое случалось в разных районах города: полицейские или другие мерзавцы, нанятые полицией, прогоняли с улиц торговцев и попрошаек. Они «зачищали» улицы к Олимпийским играм. Элвис знал, что когда-нибудь столкнется с насилием. Но пока ему везло. Во всяком случае, до того дня. Торговцы похватали свой товар и убежали. Элвис тоже стал собирать свои книги и пластинки, чтобы смыться без лишнего шума, но один из этих гадов разбил его пластинку «Jailhouse Rock»[21], которую он с гордостью выставил на продажу, и тем самым лишил его ценного товара. Физически Элвис был не очень силен, драться не любил и не умел. Но тут схватил толстенный том Руссо и давай лупить им отморозка по лицу. Через несколько минут его дружки сообразили, что происходит, и поспешили вмешаться. Они стали колотить Элвиса, словно мешок с картошкой. Но, получив несколько ударов и плевков, Элвис услышал голос немолодого мужчины: – Хватит, отпустите его. Уроды, что держали Элвиса, прекратили избиение. Он сел на землю, пытаясь отдышаться. Босс этих отморозков встал прямо перед ним. Одет он был с иголочки: костюм, малиновый галстук, начищенные до блеска туфли. Мужчина с любопытством смотрел на Элвиса. – Лихо дерешься, – произнес он, доставая из кармана носовой платок. Элвис уставился на его руку. Мужчина снова помахал платком перед его носом. Элвис медленно протянул руку, взял платок, прижал его ко рту, вытер кровь. – В честной драке я бы мокрого места от него не оставил, – проговорил Элвис. – Знаю, – кивнул мужчина. – Ты проворен. Хорошая реакция. – Пожалуй, – согласился Элвис, но не стал объяснять, что воровство требует хорошей реакции и способности резко срываться с места, чтобы, если застукают, успеть удрать подальше. – Это твой товар? – Нагнувшись, мужчина поднял с земли одну из книг. – «Двадцать тысяч лье под водой». – Угу, – подтвердил Элвис. Мужчина провел рукой по корешку книги. Снова взглянул на Элвиса: – Сколько тебе лет, парень? Восемнадцать? Девятнадцать? – Скоро восемнадцать, да, – подтвердил Элвис. – А вам-то какое дело? – Возможно, у меня есть для тебя работа, – улыбнулся мужчина. – Меня зовут Маг. Знаешь почему? Я умею выручать людей из трудных ситуаций. Как Гудини. А еще умею делать так, чтобы вещи появлялись и исчезали. – А эти ребята, – Элвис показал рукой на молодчиков, которые как раз прогоняли последних торговцев, – очевидно, помогают вам доставать кроликов из шляпы? – Каждому магу нужны свои ассистенты, не так ли? Возможно, ты мне подойдешь. – Мне не идет трико, мистер, и я плохо смотрюсь в распиленном виде. Маг улыбнулся. Улыбка у него была обманчивая. Сердечная такая, будто он твой лучший друг, даже если в этот момент один из головорезов Мага на его глазах намертво отбивал кому-то почки. Позже Элвис в этом убедится. Но тогда он этого еще не знал и решил, что улыбка у мужчины приятная. Маг вручил Элвису карточку со своим телефоном и велел позвонить, если тот хочет перестать заниматься ерундой и заработать хорошие деньги. Элвис позвонил и договорился о встрече с Магом. Он не очень-то верил в эту затею, но вспомнил, как полковник Том Паркер «открыл» Пресли, вытащив его из безвестности и сделав суперзвездой. Значит, чудеса все же случаются. Может, Маг действительно большой, влиятельный человек, а может, никто. Но надо же это выяснить. И Элвис явился домой к Магу. Его разбирало любопытство, но он не знал, чего ожидать. Маг жил в роскошной квартире. По стенам множество полок с книгами в красивых, изысканных переплетах да еще потрясающий стереопроигрыватель. И пластинки тоже интересные. Не рок и ничего такого, о чем Элвису доводилось слышать, а джаз. Был там и барный шкаф на колесиках, с графином и бокалами из одного набора и шейкером для коктейлей. Маг предложил Элвису закурить и вытащил серебряный портсигар. Деньги! Да, Элвис сразу почуял запах денег. Но главное, он был очарован образом жизни Мага. Это было именно то, что хотел иметь сам Элвис: квартиру с высокими потолками и книжными полками до самого верха, полами из древесины лиственных пород, кофейным столиком из стекла и полированного металла. Маг держался как король. Элвис в жизни не видел ничего подобного. Столь уверенные манеры, величавость в каждом жесте. Настоящий джентльмен. Элвис никогда не встречал джентльменов, ведь он вырос среди подонков. И вот этот человек протягивал ему руку – казалось, это длань самого Господа, – чтобы вытащить его из грязи. Элвис в жизни не выигрывал призов, если не считать пластмассовых фигурок фирмы «Ханна Барбера», которые попадались в кексах «Твинкис». И это считалось большой удачей, словно алмаз нашел в пирожке. Конечно, Элвис принял предложение Мага и вступил в ряды «соколов». Стал одним из «мальчиков» Мага. Он их так и называл – «мои мальчики». Поначалу было нелегко: предстояло пройти серьезную подготовку, освоить правила. У «соколов» все было по-военному, и поскольку многие из бойцов были выходцами из низших слоев общества, как и сам Элвис, соблюдение режима и исполнение команд давались им нелегко. Но Элвис, проявляя упорство, овладел важнейшими методами работы, это установка подслушивающих устройств, ведение слежки так, чтобы тебя не заметили, да и прочие хитрости. Некоторые из «соколов» вроде бы прошли обучение даже в ЦРУ. США не желали мириться с коммунистами в странах Латинской Америки и оказывали помощь правительству Мексики, а это означало, что Элвис получил спецобразование высшего качества. Через несколько месяцев начальной подготовки Элвиса распределили в одну из групп, затем перевели в ячейку Гаспачо, а Маг осуществлял общее руководство. Обучение продолжалось, но постепенно Элвису давали все больше поручений. Проведя два года в этой группе, Элвис уже решил, что он стал спецом высшей категории и путь наверх для него открыт. Пока не случился этот инцидент. «Рано падать духом, – думал про себя Элвис. – Еще не время». Так. Значит, нужно послушать музыку (Синатра никогда не подведет, никто лучше, чем он, не исполняет «Fly Me to the Moon»[22]) и полистать словарь. Он старался запоминать по новому слову каждый день, а если слово особенно ему нравилось, то записывал его в блокнот, который всегда носил с собой. Со времени не вполне удачной операции прошло три дня, и Элвис старался придерживаться заведенного распорядка: отжимания, музыка, регулярное питание, заучивание нового слова. Заведенный распорядок – основа основ, твердил им Маг. Сам он теперь не появлялся в их квартире. А когда звонил, всегда говорил одно и то же: не высовываться. Элвис выходил из дома только за газетами и сигаретами, а остальное время смотрел на улицу, изнывая от скуки. Уже три дня! Эклектичный. Элвис смотрел в словарь. Эк-лек-тич-ный. Он попробовал произнести это слово – сначала шепотом, потом погромче. Запомнив его, он поставил пластинку «T e Beatles», отрегулировал громкость в наушниках. «T e Beatles» не все жаловали, особенно среди его коллег. Другие члены организации ворчали, что это рок-дерьмо опасно – от него несет коммунизмом. Но Элвис не видел в музыке ничего вредного, а Гаспачо втайне обожал голос Леннона. Элвис склонил набок голову, посмотрел на себя в зеркало, и, когда Леннон произнес слова «Беги, спасайся», он пальцами изобразил выстрел в собственное отражение в зеркале. Английским он не владел, знал только несколько фраз. Гаспачо охотно переводил для него тексты песен, а память у Элвиса была неплохая. Элвис постоянно вспоминал, как Гаспачо балдел от японских фильмов, как однажды они пошли в кино на фильм о Годзилле и бросали попкорн в экран. Как там Гаспачо? Скоро ли вернется? Элвис нахмурился, достал солнцезащитные очки, надел их, поправил на переносице. Опять изобразил пальцами пистолет, затем уронил руки. Он мог бы пойти в комнату Гаспачо и взять настоящий пистолет, но не смел туда заходить. Около семи часов приехал Маг, собрал всех в гостиной. Блондин сразу же заладил свое: что Элвис – полное ничтожество, да и чего вообще можно ожидать от босяка, который приперся из Тепито. Антилопа в основном кивал и время от времени вставлял «ага». – С вашего позволения, сэр, я скажу прямо: Элвис – тряпка, – вещал Блондин тоном профессора, читавшего важнейшую лекцию по ядерной физике или по какому-то другому столь же заумному предмету. – На него ни в чем нельзя положиться. Как ты его назвал, Антилопа? – Слизняк, – отозвался Антилопа. – Нет, как-то по-другому. – Сопляк. – Нет. Шимпанзе, швыряющий дерьмо из самой грязной клетки в Чапультепеке. Не в обиду будет сказано настоящим обезьянам. А еще он слушает паршивую пропаганду, все равно что дегенерат-анархист, будь он проклят, – добавил Блондин. – Какую пропаганду? – спросил Маг, скорее с любопытством, чем с беспокойством в голосе. – Рок-музыку. Президент сказал, что ее надо запретить, так как она ведет к анархии. И я с ним в этом полностью согласен. Кафе с «живой музыкой» закрыли, а что толку, если люди все равно слушают эту дрянь, когда им заблагорассудится?! – воскликнул Блондин. Элвис подумал, что Блондин, если б мог, завернулся бы в мексиканский флаг и стал кататься по полу для большей убедительности. Да, безобидные кафе с «живой музыкой» позакрывали. «Пау-Пау», например. А ведь там просто исполняли дурацкие иностранные песни. В этих чертовых кафе даже танцевать было нельзя, но полицейские все равно врывались и выгоняли всех на улицу, – просто потому, что им так хотелось. Нельзя наказывать людей за то, что они спели несколько песен, думал Элвис, при чем тут анархия? Однажды он посмотрел значение этого слова в словаре и не нашел ничего, буквально ничего, что имело бы отношение к нему. К тому же все знали, что детки богатых родителей в Лас-Ломасе приглашали на свои закрытые вечеринки такие группы, как «T ree Souls in My Mind», и, потягивая ром с кока-колой, слушали все что хотели. В общем, одним – пироги, другим – дерьмо. Разве это справедливо? Но Элвису платили не за то, чтобы он выражал свое мнение. Поэтому он стоял, держа руки глубоко в карманах, и молчал. Он готовился к этому весь день, забивая голову словами, песнями, фактами (модель гитары на первом альбоме Элвиса Пресли – Martin D-28; гаруспик – древний жрец, гадавший по внутренностям животных), и ни разу – ни разу! – не перебил Блондина. Придет и его черед высказаться перед Магом, и Элвис не хотел заранее портить о себе впечатление театральными эффектами. – Пойдем-ка прогуляемся, парень, – предложил Маг через какое-то время. Элвис, молча кивнув, повиновался. Блондин от такого распоряжения просто ошалел. Элвис не стал брать куртку, а сразу последовал за Магом вниз по лестнице. – А теперь объясни, почему ты ослушался моего приказа, – потребовал Маг, как только они вышли на улицу. – Вам же было сказано: если кого-то из вас ранят, дождаться микроавтобуса. – Гаспачо умер бы, если б мы стали ждать, сэр. Ему здорово досталось. – Но ты не поэтому угнал машину и отвез его к врачу. – В каком смысле? – Я пытаюсь понять твои мотивы. Ты поступил так, потому что Гаспачо твой друг? Думал, я рассержусь, если кто-то из членов ячейки погибнет? Или решил, что моя реакция не имеет значения? Объясни. Элвис не знал, каких объяснений ждет от него Маг. В его понимании все было просто: если живешь с кем-то долгие месяцы, вы вместе питаетесь, вместе ходите на задания – значит, ты обязан оказать ему посильную помощь, а не бросать его умирать на улице, как собаку. Гаспачо называл Элвиса братом, и, скорей всего, это было просто дружеское обращение, но оно несло в себе и более глубокий подтекст. Брат. Брат мой. Братья по оружию, и все такое. Подобные выражения были в ходу у коммунистов, а Маг коммунистов на дух не выносил. Сосредоточенно морща лоб, Элвис думал и думал, как ему ответить. Они медленно шли по улице, потом свернули за угол. – Если ты человек – значит, тебе должно быть знакомо такое понятие, как верность, – наконец произнес Элвис.