– Моя мама оставила его мне. Думаю, она знала, что мне нужно собственное место вдали от Дворца Полуночи. А я дарю его тебе. – Ты не можешь этого сделать, Финн. – Я уже это сделал, – мягко говорит он. – Я закончил оформлять документы перед тем, как мы покинули столицу. – Но… почему? Он сглатывает. – Потому что я знаю, что ты думаешь, что не вписываешься в этот мир. Ты думаешь, что, отказавшись от человеческой жизни, ты также отказалась от единственного шанса вернуться домой. – Он берет меня за руку и сжимает мои пальцы. – Я не смогу изменить то, что произошло, и не смогу сделать мир смертных безопасным местом для тебя. Но я могу дать тебе место, которое ты сможешь называть домом. Самое красивое место во всем моем дворе. И оно принадлежит тебе. – В обмен на что? Что тебе от меня нужно? – Многое, но в обмен на это – ничего. – Он не сводит глаз с моего лица. – Это подарок, и он твой вне зависимости от того, окажешься ли ты во дворце и останешься ли с Себастьяном. – Его губы изгибаются в кривой усмешке. – Все, что нам нужно сделать, – это не дать королеве его уничтожить. – Почему не оставить его себе? – спрашиваю я. – А что, если на троне окажется Себастьян? Тебе этот дом нужен так же сильно, как и мне. Финн опускается на пол, опираясь на локти, и смотрит на звезды. В свете звезд от него исходит какая-то едва заметная пульсирующая энергия – как будто он черпает силу из самой ночи. Она стала сильнее с тех пор, как проклятие потеряло силу, и чувствуется еще сильнее здесь, во Дворе Луны. У меня не хватает слов, чтобы объяснить это, но я чувствую ее – чувствую так же четко, как вижу луну, сияющую у нас над головами. Я следую его примеру и устраиваюсь рядом с ним на прохладной черепичной крыше. – Помнишь ту ночь, когда ты помогла мне спасти Джалека? – спрашивает он. – После этого мы сидели на улице и ты рассказала, как твоя мама научила тебя загадывать желания на падающие звезды. «Абриелла, каждая звезда на этом небе сияет для тебя». Я с трудом сглатываю. Физическое влечение к Финну возникло с первой секунды нашего знакомства, но в ту ночь я впервые поняла, что нас связывает нечто большее. – Помню. – В ту ночь я понял, как сильно хочу привести тебя сюда, – выдыхает он. – Я пытался придумать, как сделать это так, чтобы нас не выследил Мордеус. Джалек и Кейн решили, что я сошел с ума. Я сказал им, что это способ заслужить твое доверие, чтобы, когда я наконец предложу тебе заключить узы, ты согласилась… но я знал. Даже тогда я знал, что не смогу сделать то, что было нужно. – То есть не сможешь меня убить. Он поворачивает голову, смотрит мне в глаза и кивает. – Как же мне неприятно, что я причина всего этого хаоса, – тихо говорю я. – Это все моя вина. – Вовсе нет. Это не так. – Похоже, моей вины здесь намного больше, чем твоей. Он поворачивается ко мне и прищуривается. – Сколько раз ты отказывала мне? – Что? – Сколько раз ты отказывалась заключить со мной узы? – Ты не… – Не спрашивал. Никогда не спрашивал. Я даже не пытался тебя убедить. Я так старался придумать способ, чтобы не… – Он резко замолкает и поднимает голову к небу. Я понимаю, что он говорит, что пытался найти способ не причинять мне боль. Он ложится на спину и на мгновение закрывает глаза. – Финн, я не понимаю. Он делает несколько глубоких вдохов, поворачивает голову и смотрит на меня. – Чего ты не понимаешь? – с мрачным видом спрашивает он. – Ты весь в татуировках, – шепчу я. – Навсегда отмечен напоминаниями о жертвах, которые сделал, чтобы спасти свое королевство. Он морщится. – А с чего ты решила, что я не пытался спасти себя? «Потому что я знаю тебя. Потому что ты выше этого». Но я не позволяю ему отвлечь меня. – Что отличало меня от остальных? – спрашиваю я. Я знаю, что не должна этого делать. Я знаю, что это вульгарно – вот так выуживать чьи-то чувства. Я не должна хотеть, чтобы он что-то чувствовал ко мне, не говоря уже о том, чтобы заставлять его говорить это вслух. – Ты бы отказала. Это неважно. – Возможно, – шепчу я. – Но ты мог бы сделать больше, чтобы убедиться, что я никогда не дам согласие Себастьяну. Ты мог бы солгать мне и заставить меня думать, что он не возражает против этих лагерей. Ты мог бы выиграть для себя гораздо больше времени. Посеять зерно сомнения между мной и мужчиной, который пытался украсть корону. Тебе бы это ничего не стоило. У тебя были для этого все возможности. Он шумно выдыхает. – Ты говоришь прямо как Джалек. Он отругал меня в тот день, когда ты узнала о лагерях. Сказал, что я вел себя так, как будто даже не хотел трона. – Правда? Он открывает рот, затем снова закрывает его, и проходит еще несколько мгновений, прежде чем он отвечает. – Думаю, отчасти я всегда знал, что должен играть определенную роль в защите своего двора, но, возможно, мне не суждено быть на троне. Мое сердце сжимается. Приходилось ли ему убеждать себя в этом? Из-за меня? Из-за Себастьяна? – Но в тот день речь шла не о троне. А о тебе. Джалек не мог понять, почему я должен был защищать твоего принца, но он не смотрел тебе в глаза. Он не видел, как ты была подавлена, услышав, что делает королева. – Он сглатывает. – Я не хотел тебе лгать. – И не хотел, чтобы я умерла, – говорю я. Он крепко зажмуривается. – Это правда. – И как это делает тебя злодеем? Что я должна чувствовать? Теперь моя очередь отводить взгляд. Логика мне ясна. Всем было бы лучше, если бы я умерла, передавая корону, но Финн слишком мне дорог и я не могу слушать, как он говорит это, и смотреть ему в глаза. – Бри, – выдыхает он. – Посмотри на меня. Я не поворачиваюсь, и он снова берет меня за подбородок и заставляет посмотреть ему в глаза. – Я хотел сохранить тебе жизнь, и это не делает меня злодеем. Я уже тебе говорил: я рад, что ты выпила это чертово зелье. Но я идиот, потому что не понял раньше, что ты в него влюблена. Что не понял, как глубоко было твое к нему доверие. Я был слеп. Я сержусь на себя не за то, что не оборвал твою жизнь. А за то, что не нашел способа этого не делать. – Ты же сам сказал, что годами пытался найти способ получить корону, который не причинил бы мне вреда. Это было правдой? – Конечно, это было правдой. – Так почему же ты виноват в том, что не нашел решения, которого не существует? Он отпускает мой подбородок. – Я виноват в том, что позволил своему отцу довести все до этого. – Значит, теперь ты несешь ответственность за его поступки? – Нет, – рычит он, и его голос эхом отдается в ночи. Он проводит рукой по волосам. – Но несу ответственность за свои. Я же говорил тебе, я был избалован и получал то, что хотел. Я хотел Изабель, поэтому мы с ней планировали тайно заключить узы и начать нашу совместную жизнь. И плевать, если это означало, что мой отец откажется передать мне корону. Она хотела семью, поэтому мы планировали сначала завести детей. А потом я дал бы ей Зелье жизни – и после этого забрал бы трон у своего отца. Мы не спешили. Я хотел, чтобы до того момента, как я займу трон, прошло много времени. Хотел, чтобы мы насладились друг другом до того, как давление власти изменит нашу жизнь. Это было уже после того, как Мордеус оккупировал трон, но я был уверен, что все будет быстро улажено. Мой отец вернулся из мира смертных и был слаб после многих месяцев, проведенных там, но как только он восстановил свою силу, я был уверен, что он найдет способ избавиться от Мордеуса, не втягивая наш двор во гражданскую войну. – Он делает вдох. – Я был так наивен. Я недооценил власть Мордеуса над его последователями, но, самое главное, недооценил силу королевы. Ее ярость и негодование. Как недооценили все мы. – Что случилось? – спрашиваю я. Финн берет меня за руку, как будто ему нужно утешение от моего прикосновения, чтобы рассказать свою историю. – В день, когда нас с Изабель должны были связать узами, появился мой отец и попросил меня о помощи. Он придумал, как отнять власть у Мордеуса. Я даже не знаю, что это был за план, хотя позже пожалел, что не выслушал его и не узнал, что же он придумал, чтобы изгнать моего дядю из дворца и не позволить закрепить свою хрупкую власть. Я отказал отцу. Изабель распланировала этот день по секундам, а я готов был сделать для нее все, что угодно. Но я сделал это также из желания насолить ему. Мне было горько, что он не поддержал мое будущее с Изабель, и мне хотелось, чтобы он страдал из-за этого. Я сжимаю его руку. Он искоса смотрит на меня, и черты его лица искажаются. – Мне стыдно, что в тот день я не поставил свой двор на первое место. Если бы я это сделал, все было бы по-другому. – Расскажи мне, что произошло. – У нас с Изабель был особенный день перед церемонией, и когда мы произносили наши клятвы… – Он сглатывает и отворачивается, а когда снова смотрит на меня, у него в глазах стоят слезы, которые сверкают в лунном свете. – В тот день что-то было не так. Я не чувствовал себя больным, но был как будто слабее. Я не мог это объяснить. Я никак не мог знать, что королева только что прокляла весь мой народ – прокляла меня. В тот момент, когда мы с Изабель заключили узы, она умерла у меня на руках. – Он качает головой. – Мы были в уединенной хижине в горах, к северу отсюда, совершенно одни. У меня не было зелья. Я еще не добыл необходимые ингредиенты, и мы не планировали использовать его в течение многих лет. Я не был готов. И она умерла у меня на руках. С искаженным от ужаса лицом. А я его осуждала. Так сурово осуждала его за то, что он убил ее. За то, что лишил ее жизни, чтобы удержать свою магию после того, как королева прокляла его народ. Я осуждала его, а он даже не знал, что делал.