По моим венам течет самое настоящее пламя, а мое дыхание становится прерывистым. – Я помню, как ты плавилась в моих объятьях. Я думаю об этом каждый день. Я не могу дышать. Я тоже думала о той ночи. Я была одурманена наркотиками, но похоть, желание, влечение к Финну – это я чувствовала и без вина. Чувствовала всегда. Я делаю шаг вперед, подхожу к нему так близко, что, чтобы коснуться его, достаточно только протянуть руку. – Финн… – Я не собираюсь притворяться, что не хочу тебя и что не думаю о тебе каждую секунду. Это оскорбительно для нас обоих. – Он сглатывает, и его взгляд опускается с моего лица на вырез моего халата. Его рука следует по тому же пути, скользит вниз по моей шее и по ключице, между грудями и он сдвигает шелковистую ткань в сторону. Он проводит большим пальцем по выступающей части моей груди, и меня пронзает такое сильное удовольствие, что я не сразу понимаю, что он делает – где его рука скользит по моей коже. Его большой палец обводит татуировку с руной, которая символизирует мои узы с Себастьяном. – Абриелла, я так сильно хочу тебя. Больше, чем я думал. Больше, чем это возможно. Больше, чем я могу признать. Но пока ты связана с ним узами, ты никогда не будешь моей полностью. – Он поднимает голову и смотрит мне прямо в глаза. – А я такой же эгоист, как и те мужчины, что любили королеву Глориану. Ты нужна мне не по частям. Я хочу тебя всю и не собираюсь ни с кем тебя делить. На его лице написана такая грусть, такое опустошение, что я наклоняюсь вперед и снова касаюсь его губами. Этот поцелуй не такой страстный и голодный, как тот, что мы украли друг у друга на озере. Этот поцелуй говорит, что я слышу его, понимаю и чувствую то же самое. Когда он отстраняется, я прижимаюсь к нему, инстинктивно желая большего. Он стонет и заправляет выбившийся локон мне за ухо. – Я мог бы взять тебя прямо сейчас, принцесса. Но я хочу, чтобы ты потеряла разум от удовольствия – растворилась в нем. Если я все сделаю правильно, у твоих щитов не будет ни единого шанса. Он почувствует тебя, а ты почувствуешь его, и, в конце концов, больно будет всем нам. Вот почему ночью я не вернулся в палатку. – Он опускает руку и делает еще один шаг назад. – Наслаждайся купанием. * * * Верховная жрица фейри теней – самая настоящая стерва. Мы прибыли в храм восемь часов назад, и нам сказали, что она скоро нас примет. Прета и Кейн ушли, а нас с Финном препроводили в тесную, душную комнату внутри храма и заставили ждать. Потом нас оставили одних и заперли внутри. Мы ждали. Без воды и еды, без стульев и даже без окна, которое можно было бы открыть, чтобы сделать глоток свежего воздуха. Мы ждали, казалось, целую вечность. Когда за нами приходит слуга и ведет нас в огромное святилище с окнами, солнце уже садится. Как только мы вошли в комнату, на лице Жрицы появилась презрительная усмешка. Ее как будто заставляли разговаривать с грязью на подошвах ее ботинок. – Верховная жрица Магнола, спасибо, что приняли нас, – говорит Финн, склоняя голову перед темноволосой, изысканно одетой женщиной. Она восседает на чем-то вроде богато украшенного трона на возвышении в передней части святилища. Он усыпан драгоценными камнями и жемчугом – как и сама жрица. Драгоценности были повсюду – на ее шее, запястьях и руках и вплетены даже в ее волосы. – Финниан, – говорит она, вздергивая подбородок. Она на долю секунды переводит взгляд на меня, а потом снова смотрит на Финна. – Ты знаешь, что я не могу отказать в аудиенции правителям этого двора. – Да, – говорит Финн. – Поэтому я привел сюда леди Абриеллу. – Она не леди, – говорит Жрица. Она смотрит на меня, скривив губы. – Не была леди, когда была служанкой-человеком, не леди и сейчас. Она – ошибка. – Ее ноздри раздуваются. – И только. – При всем уважении, – говорит Финн, но я кладу руку ему на плечо и качаю головой. Мне не нравится эта женщина. Мне не нравится, как она обращается с нами и как смотрит на меня, но больше всего мне не нравится ощущение, что она как будто пытается залезть мне под кожу. Финн хочет меня защитить, но она не заслуживает, чтобы он оправдывался перед ней. Эти холодные, горькие глаза прищуриваются при виде моей руки в его ладони. – Когда я была молода, узы, которые связывали души, что-то да значили. Она смотрит на меня, и мне хочется стереть эту ухмылку с ее лица. Я сжимаю руки в кулаки и сосредотачиваюсь, чтобы контролировать свою силу. Она продолжает: – Их заключали не из каприза – только с возлюбленными. И мы хранили верность этим узам до самой смерти. Но ты стоишь передо мной, связанная узами с одним, а пахнешь при этом другим. Впервые с тех пор, как мы предстали перед ней, я склоняю голову, не в силах смотреть в эти сердитые глаза, пока она стыдит меня. Может, мне и наплевать на то, что я не леди, но мои сложные отношения с Финном и Себастьяном и выбор, который я сделала на этом пути? Я считаю это неудачей. Позором. Финн застывает. – Абриелла не знала, что Себастьян… – Мне не нужны оправдания, – огрызается она. – Они прогнили насквозь. Так же, как корона, так же, как двор. Этого никогда не должно было случиться. – Согласен, – тихо говорит Финн. – И именно поэтому мы здесь. Двор умирает. Корона и ее власть были разделены, так что на троне не может сидеть никто. Дети впадают в Долгий сон. А королева Арья в любой момент может атаковать наши земли. Если мы хотим, чтобы у нас был шанс выжить в этой войне, Двор Луны должен быть во всеоружии. Она переводит взгляд на меня, и я борюсь с желанием съежиться от того, насколько он тяжелый. – У тебя есть сила короны, но нет Неблагой крови, – говорит она. – Двор умирает, потому что ты все еще дышишь. Гнев Финна покидает его, и он делает шаг вперед, но я останавливаю его, положив руку ему на плечо. – У меня не было выбора, – объясняю я. – Я умирала, а Оберон… – Я знаю эту историю, – резко прерывает меня она. – Просто это меня разочаровывает. Разумеется, знает. Я вздергиваю подбородок. – Есть ли способ передать силу Себастьяну? – Да, но править он не сможет, – говорит она. – На этих землях очень много фейри, которые скорее согласятся смотреть, как этот двор умирает, чем допустят, чтобы на этом троне сидела Благая кровь. Я с трудом сглатываю. Это то, чего мы боялись – этого тупика. – Убеди золотого принца отдать свою корону девушке, – говорит она Финну. – Нет, – шепчу я. Должен быть другой способ. – Я все равно не смогу сидеть на троне. Это будет бессмысленная потеря. – Его смерть станет первым шагом. – Ее губы растянуты в злой улыбке. – А потом ты пожертвуешь своей жизнью, чтобы передать силу и корону Финниану. Тому, у кого они и должны быть. Финн рычит: – Это не вариант. Я с трудом сглатываю. Может быть, это и должно произойти. – Дорогой принц, ты знаешь, как это работает. Сила становится с жизнью единым целым и переходит к наследнику только после того, как жизнь отдают. Не пора ли тебе принести жертву ради своего королевства? Хотя бы на этот раз? Я чувствую, как Финн сдерживается, и мне хочется выцарапать ей глаза за то, что она ударила его в такое уязвимое место. – Мы поступим так, только если не останется никаких других вариантов, – говорит он. – Открой портал в Подземный мир, чтобы я мог спросить у великой королевы Мэб, как спасти наше королевство. Жрица долго смотрит на него, и я задерживаю дыхание. Я знаю, что другие планировали действовать без божественного вмешательства, которое могла бы предложить Мэб, но также мне известно, что если бы они придумали настоящую альтернативу, нас бы здесь не было и Финн не планировал бы опасное путешествие в Подземный мир. Жрица выдерживает взгляд Финна. – Нет. Финн вздрагивает. – Ты должен был стать королем, – говорит она. – Должен был править вместе с Джулианой. Она достойна этого. Когда-то был достоин и ты. Докажи, что ты снова достоин. Ты подвел наше королевство, и теперь этот беловолосый Благой выродок живет в нашем дворце, а это человеческое отребье владеет силой нашей короны. Я не стану… – Она давится и хватается за горло, как будто задыхается. Из ее рта льется струйка крови, а глаза закатываются. Финн вытягивает руку передо мной и заставляет меня отступить от Жрицы. – Что происходит? – спрашиваю я. – Поселившись в этом храме, Верховная жрица дала клятву Мэб, – говорит он. Широко раскрытыми глазами он смотрит, как она бьется в конвульсиях. – Эта клятва влечет за собой определенные последствия – если Жрица отказывается действовать в наилучших интересах двора и исполнять волю Мэб. Верховная жрица внезапно перестает биться в конвульсиях. В ее тело проникает что-то другое, воздух в комнате меняется, а волосы у меня встают дыбом. Изо рта Жрицы течет кровь. Она капает на мраморный пол, когда Жрица наклоняется вперед и смотрит на нас глазами без зрачков. – На самой северной вершине Гоблинских гор, – говорит она, но это не голос жрицы. Этот голос доносится одновременно издалека и со всех сторон. Это голос всех жриц теней, и от него у меня по коже бегут мурашки, а сердце колотится в груди. – В пещере под корнями Матери Ивы. Ждет портал. – Она поворачивает голову и смотрит мне в глаза. Когда она говорит, капли свернувшейся крови падают на пол. – Иди туда, Абриелла, дитя Мэб. Финн переводит взгляд на меня, широко раскрыв глаза и уставившись, но я не могу отвести глаз от говорящей со мной мертвой женщины. – Великая королева ждет тебя. Возьми своего привязанного, – говорит она, – и объединенная сила вашей крови откроет врата в Подземный мир. Иди и узнай, как спасти свое королевство. Жрица падает на пол, в лужу собственной крови. – Мама! – Джулиана появляется в задней части святилища и подбегает к ней, перекатывая жрицу на спину. – Что ты сделал? – кричит она на Финна. – Ничего, – говорит он, но не сводит глаз с меня. – Ничего. Только попросил ее открыть портал, чтобы увидеть Мэб. Джулиана прижимает руку к груди матери. – Мама, пожалуйста. – Мне жаль, Джулс, – говорит Финн, бросая на нее быстрый взгляд. – Я не знал, что так будет.