Кататься на двери – здорово! Ты хочешь от чего-нибудь оттолкнуться, чтобы прокатиться обратно, но слышишь стон. Комната маленькая. У окна стоит кровать, на кровати – дядька. Седой, перемотанный белым. Вроде, это называется «забинтованный». Дядьке плохо. Дядька тебя не видит. Дядька стонет. Дядька закатил глаза, скребет костлявой рукой по матрацу, словно пытаясь что-то схватить. Ты понимаешь, что у дядьки внутри что-то жуткое, и ему от этого очень больно. Тебе уже не скучно. Тебе не хочется рисовать, тебе не нужна веселая дверь, на которой можно кататься. Все твое внимание приковано к дядьке. Ты не можешь оторваться. Ты в восторге. Ты радостно смеешься, подходишь к дядьке и лезешь к нему на кровать, чтобы быть поближе к жуткой штуке, которая так тебя манит. Или не к штуке? К тому, что происходит с дядькой? Ты не задумываешься, ты просто радуешься. Тебе очень, очень хорошо. Тебя найдут через несколько часов. В больнице начнется страшный переполох, но никому в голову не придет пойти в комнатку, где ждет смерти каменщик, упавший с лесов и теперь умирающий от внутреннего кровотечения. В поисках будет сбиваться с ног и монашка – его сиделка, которая ненадолго отошла перед твоим появлением. А ты в это время будешь сладко спать, обнимая мертвое тело. И счастливо улыбаться во сне. * * * Когда появлялось слишком много новой информации, Виктор начинал тихонько звереть. Он знал один способ как-то уложить сведения в голове – переключиться на что-то, не имеющее никакого отношения к делу. Виктор проходил через центральный городской сквер неподалеку от Управления, когда смесь из планируемых следственных действий, злость на некроманта-самоучку и опасения, что паршивец может удрать из-за его непрофессионализма, накрыли Виктора с головой. Что скрывать, такие мысли у младшего следователя появлялись каждый раз, когда он брался за новое дело. Виктор свистнул пробегавшему мимо мальчишке-газетчику, во все горло вопящему: «Новости княжества Гнездовского! Весь высший свет Заозерья съехался на княжеский сезон балов! Госпожа Ингрид из Альграда дала интервью нашему корреспонденту!». Получив утреннюю прессу в обмен на медную монетку, Виктор уселся на лавочку около фонтана и развернул газету. Виктор предусмотрительно взял не только тоненький листок с последними новостями, но и вышедший вчера, во вторник, солидный еженедельник. И пусть любая зараза, желающая ехидничать в стиле «младший следователь, а корчит из себя приличного человека», идет… по своим делам. На первом же развороте была громадная статья о княжеских гостях. С подробным перечислением титулов, регалий и заслуг представителей высшего общества. Виктор с привычным сарказмом хмыкнул мысли: «а ведь пойди история иначе, ты мог бы здесь свой портрет увидеть». Но что имперскому барону делать в Заозерье? И вообще – уймись. Читай газетку, думай про следствие. Виктор зашуршал страницами, разглядывая портреты. Герцог Болеслав Кошицкий. Крепкий мужчина лет шестидесяти, в прошлом – победитель конных турниров, а теперь – самый, пожалуй, богатый и влиятельный господин в этой части материка. Герцогство Кошиц сейчас самое сильное государство в Заозерском альянсе, но до единоличной власти над землей между Острым хребтом и Каскадом озер ему далековато. Слишком много конкурентов, и самый серьезный среди них – князь Гнездовский. Впрочем, остальные мало уступают. Барон Кордор из Кроска. Высокий, болезненно худой человек неопределенного возраста – все что угодно от сорока до семидесяти. Говорят, большой любитель магической медицины. Сам по себе Кроск – крошечный пятачок на скалистом отроге Острого хребта, вот только барон избран председателем Мергентского торгового союза, объединяющего с десяток похожих майоратов, несколько очень солидных торговых домов и два вольных города. А это, учитывая богатство и влияние союза, уже совсем другая история. Флот Мергента на равных спорил с мощью эзельгаррского и уж точно превосходил альградский. Еще один важный гость князя – барон Витольд Эзельгаррский. До последнего было неясно, позволит ли ему здоровье приехать в Гнездовск. Старый барон уже не мог ходить, его возили в кресле на колесиках, а сюда он прибыл телепортом. Видимо, для умирающего барона очень важно оказаться здесь, на собрании всех вершителей судеб Заозерья. Возможно, чтобы объявить наследника и добиться, чтобы его поддержали остальные владетельные? Ведь законных потомков у барона нет, остался только бастард. Конунг Магнус Альградский. Самый молодой из владетельных господ, всего-то тридцать два года. За последние лет пятнадцать конунгат сильно обеднел стараниями прежнего конунга, но Магнус с сестрой Ингрид всерьез взялись за восстановление родной земли. Она, кстати, тоже прибыла в Гнездовск на переговоры, и даже снизошла до корреспондента местной газеты – единственная из всего благородного собрания. «Фрайин Ингрид Альградская любезно согласилась побеседовать…» Что?! С портрета, иллюстрирующего статью, на Виктора смотрела Верка-Хохотушка. Виктор зажмурился, резонно подозревая галлюцинации из-за бессонной ночи, выпитого ведра кофе и мыслей о жертвах некроманта. Снова открыл глаза… Верка. Подшивая протоколы, Виктор неплохо ее вспомнил. И сейчас был готов поклясться – если Верку приодеть, сделать прическу с диадемой и научить держаться с достоинством благородной дамы, из нее можно сделать (увы, можно было сделать) двойника госпожи Ингрид. Конечно, нужно дождаться мнения экспертов по обоим трупам, но таких совпадений не бывает. Некромант-самоучка зарезал двойника сестры владетельного конунга. А потом пошел резвиться по Гнездовску. Вот черт, Виктор, что за дрянь ты сегодня надежурил? Мечты о здоровом сне, пока эксперты пишут отчеты, накрылись медным тазом. Виктор аккуратно сложил газету и быстрым шагом двинулся к управе. Глава 4 Городской морг располагался в пяти минутах ходьбы от управы, у кладбища. Небольшое желтое здание, как казалось Виктору, было очень по-гнездовски спрятано за сиренью и цветущими кустами жасмина. И не догадаешься, что тут находится, пока не прочитаешь небольшую табличку на двери. Младший следователь почти бегом смотался до своего кабинета и прихватил дело об убийстве Верки-Хохотушки (простите, Веры Ивонич, проявим уважение к покойной). Сейчас он в ждал регистраторской морга, пока магичка и судмедэксперт вынесут свой вердикт. Конечно, первым делом он сходу вломился в секционную, но работавшие над двумя телами Анна и мастер Николас с удивительным единодушием попросили его помолчать, не отвлекать, дожидаться результатов работы экспертов и не путаться под ногами. Что поделать – следователь, без сомнения, руководит делом, но в секционной эксперт – царь и бог. Правда, на вопрос: «Так Верку тоже некромант?», Анна, видимо, сжалившись, все-таки утвердительно кивнула. Прикрывая за собой дверь, Виктор услышал сварливый говорок мастера Николаса: «Что, Анька, осчастливила добра молодца? Смотри, Малыш у нас шустрый…» Как ни хотелось узнать продолжение речи эксперта, подслушивать Виктор не стал. К делу это не относится, а, из любопытства, как выражаются подследственные, «греть уши» – как-то низко. Так что Виктор уселся на продавленный диванчик около стола равнодушного ко всему санитара – регистратора и углубился в чтение протоколов. Итак, три дня назад, как водится, перед рассветом, пацаны ловили в Нестриже раков. Отошли от пристаней на плес неподалеку, разожгли костерок для приманки и очень радовались улову – раков было на удивление много, причем сытых, толстых и ленивых. Особенно большая куча шевелилась на мелководье, под свисавшими до самой воды ветками ракиты. Мальчишки, стоя по колено в воде, быстро и аккуратно хватали руками добычу, пока один из них не увидел, что раки собрались не просто так… Этот вопрос в деле не был упомянут, но Виктор цинично подозревал, что пацаны не сразу побежали рассказывать про обнаруженный в реке труп. Сначала все-таки закончили с ловлей. Мертвецы – мертвецами, особых ужасов под наплывшими водорослями не видно, а за два десятка раков рыночные торговцы дают целый медяк, не спрашивая, чем рак обедал. Стража, прибывшая на место, сначала проматерилась – очередной висяк никому не был нужен. То, что труп с распоротым животом все-таки всплыл из воды – большая невезуха, обычно такие тела так и остаются на дне, на радость рыбам. Но опознали убитую быстро, и тут же выяснилось, что вчера Скользкий Вацек орал: «зарежу стерву» и гонялся за ней с ножом, еле сбежала. Стражники вполне обосновано решили, что позже он свою жертву все-таки догнал. Ситуация кардинально изменилась – это был уже не висяк, а раскрытие. Вацек получил наручники и камеру, управа – плюсик в отчетность, а обнаружившие труп пацаны, которые из любопытства все время торчали неподалеку – по большому свежему калачу от следователя Ждановича. Виктор достал из папки протоколы допросов свидетелей и начал перечитывать убористые строчки, написанные наставником. Следователь фиксировал все допросы свидетелей дословно, за что Виктор был ему очень благодарен. «Бил он ее, скотина. Смертным боем бил, коли монету не давала. С похмелья-то весь мир не мил, а тут баба перечит. А уж если пьяный был, так вдвойне… Потом каялся, клялся, что все хорошо будет, обещал жениться, увезти ее куда подальше, а Верка, дуреха, верила». – Что ж ты молчала… – в который раз мысленно спросил Виктор у бедовой Верки – Стыдно тебе, что ли, было? А вешать себе на шею этого мерзавца, синяки замазывать – не стыдно? Или – плохонький, да свой? Да что ж у тебя в голове-то было? Совсем себя не жалко? «…Она уйти от Вацека хотела. Вообще завязать со всем этим. Страшно же, совсем бы убил. Эх. Он ведь и убил. Верка с монашками Спасскими сговорилась, что ее в работный дом возьмут, вышивать. Она умела, вот, салфетку мне подарила. Эх, я б сама ушла, да куда, от детей-то. А Верка с силами собралась и решилась. Как раз в тот день с кем-то из Спасских говорила. Вроде не с монашкой, а из помощниц кто-то, кто – не знаю, да и какая разница? Сказала – все, собирается и завтра же уходит, последний раз отработает, клиентов богатых ждали, жаль отказываться. А поутру ее нашли. И изверг этот, как ни в чем не бывало, похмеляется! Жалко-то как Верку, она добрая была…» «…Ну, вечером, вот перед тем, как Верка, значит, работать пошла, Вацек снова орал. Мол, никуда ты не пойдешь, я тебя зарежу, да кому ты там нужна. Ну, много орал. Ножиком махал. Она еле сбежала. Значит, она от него увернулась – и бежать, а он за ней, но упал. Он, значит, уже навеселе был. Думаю, кабы она за скарбом своим не вернулась, так жива была бы. Точно Вацек зарезал, больше некому. Зря вернулась». «…Не убивал я ее, начальник! Не убивал! Орал, пугал, но пальцем не трогал! Я же ее любил! Она у меня такая была! Убил кто-то мою дорогую, а ты меня тягаешь, тебе проще всего, а я больной, мне уход нужен, кто ж теперь за мной ухаживать будет, раз Верки нет! Я дома спал, устал и спал, а ты, начальник, лучше изверга того поймай! Не убивал я ее!!!» Выходит, Вацек ее и правда не убивал. Что ни капельки не оправдывает остальных его мерзостей. Но это уже не относится к сфере деятельности стражи. А жаль. Виктор понимал – увидев Вацека, ему будет очень сложно сдержаться и не прибить гада к черту. А что? Вполне вариант. Эта плюгавая пьянь точно начнет орать и хамить, так что – за «оскорбление следователя при исполнении» можно будет и ребра пересчитать. Но, получается, что о помощи несчастная Верка все-таки попросила, хоть и не стражу. Ох уж эта нелюбовь жителей веселого квартала к служителям закона! «Западло» им, видите ли, обращаться к «легавым». Тьфу! Хотя, конечно, в данном случае всё вполне. Одно дело – грубые мужики с дубинками и бляхами, другое – понимающие тетеньки в рясах. Усталой, измученной женщине проще говорить с монашками. Тем более, что игуменья как раз для таких, как Верка, целый приют устроила. Игуменья Евдокия вообще развернула очень серьезную благотворительную деятельность. Причем, на удивление, очень успешную. Приют, работный дом, больница, несколько богаделен и домов призрения сирот – в Гнездовском княжестве последние несколько лет о ней говорили не иначе, как о Святой Евдокии. Судя по тому, какие чудеса творила энергичная настоятельница – совершенно не зря ее объявили Святой. Протокола допроса монашки (или добровольной помощницы?), с которой Верка говорила в день перед смертью, Виктор не обнаружил. Поставил в блокноте отметку, что надо бы разыскать ее для полноты картины. «…Изабелла, ой, простите, Верка, попрощаться пришла. Совсем ее этот тип замучил, она боялась, что убьет. И, конечно, отработать последний день, деньги никогда не лишние. Сами знаете, вчера бал был в княжеском замке, для владетельных. А секретари, охрана, слуги и прочие, кто с господами к нам в Гнездовск приехали, на всю ночь не у дел остались. Ясное дело, им одна дорога – к нам, в Веселый квартал. Да мы, пока высокородные господа у князя танцуют да переговоры свои важные ведут, просто озолотимся! Вопрос: Что за клиенты у нее были? Ответ: да их тут целая компания заявилась. Секретари, пажи, прочая обслуга, которые вроде и благородные, а вроде и не очень. На бал-то их не позвали. Важные пришли – просто жуть, а потом всё как обычно, веселились. Вот им-то Изабелла, ой, Верка, особенно понравилась. Один так аж челюсть отвесил, и говорит – вот, ее хочу, а остальные вон пошли. Вопрос: можете назвать их имена? Ответ: Да кто ж в борделях своими именами называется? И значков на них никаких не было. Отработала Верка, все, что причитается, забрала… Попрощалась со всеми. Хотела домой зайти, а поутру в монастырь отправиться. Вы ведь мерзавца этого повесите, правда?» «Повесим, – мрачно хмыкнул Виктор, убирая протоколы допросов в папку, – обязательно повесим. Вот только отыщем…» А начинать поиски, похоже, придется в княжеском замке, где квартирует сейчас вся это пажеско-секретарская братия. И запросто может быть, что пострадала Верка за свое сходство с фрайин Ингрид Альградской. Виктор замер. В азарте поиска зацепок в протоколах он не подумал об одной, очень важной детали.