– Белли, откуда ты знаешь, как пахнет марихуана? – спросил он с подозрением. – О, Стивен, да потому что я постоянно под кайфом, я же полный укурок. – Я терпеть не могла, когда Стивен изображал старшего брата, особенно в присутствии Конрада и Джереми. Мне казалось, что он специально делал это для того, чтобы я почувствовала себя маленькой. Он проигнорировал мои слова. – Этот запах идет сверху? – Это от мамы, – сказал Конрад, снова надевая наушники, – из-за химии. Оказывается, Джереми не знал. Он ничего не сказал, но по тому, как он начал чесать шею, по тому, как был растерян, было заметно, что он не в своей тарелке, он пребывал в полном замешательстве от услышанного. Мы со Стивеном переглянулись, нам стало ужасно неловко. Мы знали о болезни Сюзанны, но были лишь сторонними наблюдателями, и порой, не представляя, что сказать, мы просто молчали. В основном так же поступал и Джереми, мы просто делали вид, что ничего не происходит. Мама, конечно, не молчала. Она воспринимает действительность такой, какая она есть. Сюзанна говорит, что с нашей мамой она чувствует себя лучше. Действительно, той хорошо удается успокаивать людей, с ней можно почувствовать себя в безопасности. Как будто, пока она рядом, ничего плохого не случиться. Сюзанна с мамой спустились вниз немного позже, обе хихикали, словно подростки, нашедшие родительский бар. Мама – это было заметно – тоже воспользовалась тайничком Сюзанны. Мы со Стивеном снова обменялись взглядами, на этот раз шокированные. Мы с ним искренне считали, что мама была последним человеком на Земле, кто закурил бы марихуану, кроме, конечно, бабушки Грэн, маминой мамы. – Ребята, вы съели все кукурузные чипсы? – спросила мама, роясь в шкафу. – Я умираю от голода. – Да, – сказал Стивен. Он даже смотреть на нее не мог. – А картофельных не хочешь? Пойди, возьми пачку, – предложила Сюзанна, подходя к моему креслу. Она погладила меня по волосам. Обожаю, когда она так делает. Сюзанна намного нежнее мамы в подобных делах и всегда называет меня дочкой, которой у нее нет. Она любит опекать меня и заботиться, а мама, так же как и я, не возражает. – Ну что, ты уже полюбила «Эмму»? – Сюзанна имела талант разговаривать так, что тебе начинало казаться, что ты самый важный и интересный человек из всех присутствующих. Я было открыла рот, чтобы солгать, каким интересным считаю этот роман, когда Конрад громко сказал: – За час она не перевернула ни одной страницы. На нем все еще были наушники. Я бросила на него свирепый взгляд, но в глубине души была поражена тем, что он это заметил. На этот раз он все же смотрел на меня. Но, конечно, Конрад заметил бы, Конрад все замечает. Он даже может заметить, что у соседской собаки в правом глазу больше наглости, чем в левом, или то, что доставщик пиццы в прошлый раз был на другой машине. Конрад заметил, чем я занималась, не потому, что обратил на меня внимание; это была всего лишь констатация факта. – Тебе понравится, как только ты вникнешь в происходящее, – заверила меня Сюзанна, убирая мне челку со лба. – Мне всегда требуется время, чтобы вчитаться, – проговорила я тоном, которым просят прощения. Мне не хотелось расстраивать Сюзанну, ведь именно она посоветовала мне эту книгу. Мама вернулась в комнату с пакетиком тянучек и полупустой пачкой чипсов. Она кинула Сюзанне конфеты и запоздало крикнула: – Лови! Сюзанна попыталась поймать, но не успела, и конфета упала на пол. Сюзанна снова захихикала, наклонившись за ней. – Какая же я неуклюжая, – посетовала она, закусывая длинную конфету зубами, будто это была соломинка. – Что же это на меня нашло? – Мам, все знают, что вы курили наверху, – сказал Конрад, слегка покачивая головой в ритм музыке, которую мог слышать только он. Сюзанна прикрыла ладонью рот. Она молчала, но было заметно, что она крайне расстроена. – Упс, – сказала мама. – Бек, кажется, мы попались. Мальчики, ваша мама курила медицинскую марихуану, чтобы справиться с тошнотой после химиотерапии. Стивен, не отрывая взгляда от телевизора, спросил: – А ты, мам? Ты тоже курила марихуану из-за химиотерапии? Я знала, что так он пытался поднять всем настроение, и это сработало. Он хорошо умел это делать. Сюзанна выдавила смешок, а мама бросила конфету прямо в затылок Стивену. – Остряк! Я морально поддерживаю свою лучшую подругу. Люди делают вещи и похуже. Стивен поднял конфету и сдул с нее пыль, прежде чем положить ее в рот. – Так значит, ты не будешь возражать, если я тоже буду курить? – Только если у тебя будет рак груди, – сказала мама, обмениваясь взглядом со своей лучшей подругой. – Или у твоего лучшего друга, – добавила Сюзанна. За все это время Джереми не проронил ни слова. Он смотрел то на Сюзанну, то снова в телевизор, словно боялся, что если надолго отвернется, она может раствориться в воздухе. Позже, вечером, когда мамы думали, что мы отправились на пляж, мы с Джереми, заскучав, решили вернуться в дом перекусить чего-нибудь. Поднимаясь на веранду, мы услышали их разговор через открытое окно. Джереми остановился, услышав голос Сюзанны. – Лор, знаешь, я ненавижу себя даже за такие мысли, но я скорее умру, чем лишусь груди. Джереми остановился и тяжело вздохнул. Потом сел, и я опустилась рядом с ним. – Я уверена, что ты так не думаешь, – сказала мама. Я терпеть не могу, когда мама так говорит, и, похоже, Сюзанне тоже это не понравилось, потому что она ответила: – Не говори, будто знаешь, о чем я думаю. Я еще никогда не слышала, чтобы она говорила так – злобно и резко. – Хорошо, хорошо, не буду. И тут Сюзанна заплакала. Хотя мы их не видели, я знала, что мама гладит ее спине круговыми движениями, так же как всегда гладила меня, когда я была расстроена. Мне хотелось сделать то же для Джереми. Я думаю, что ему стало бы от этого легче, но я не могла. Вместо этого я взяла его руку и крепко сжала в своей. Он даже не посмотрел на меня, но руку не убрал. Именно тогда мы стали настоящими друзьями. А потом мы услышали, как мама сказала своим самым серьезным и невозмутимым тоном: – У тебя действительно чертовски красивые сиськи. Сюзанна разразилась смехом, похожим на лай морских котиков. Она одновременно смеялась и плакала. Все становилось на свои места. Если мама сквернословила, а Сюзанна смеялась, все было в порядке. Я отпустила руку Джереми и встала. Он последовал моему примеру. Мы молча побрели обратно на пляж. Да и о чем мы вообще могли говорить в тот момент? «Мне жаль, что у твоей мамы рак?» «Я надеюсь, что она не потеряет грудь?» Мы вернулись на пляж, когда Конрад и Стивен только вышли из воды с досками для серфинга. Мы до сих пор еще не разговаривали, и Стивен это заметил. Я думаю, что и Конрад заметил, но ничего не сказал. Стивен спросил: – Что с вами, ребята? – Ничего, – сказала я, подтянув колени к груди. – Может, вы впервые целовались или типа того? – сказал он, выжимая купальные шорты прямо мне на ноги. – Заткнись, – ответила я ему. Мне хотелось сдернуть с него эти шорты, только бы сменить тему. Прошлым летом мальчики просто помешались, сдергивая друг с друга штаны в общественных местах. Я никогда в этом не участвовала, но в тот момент мне ужасно хотелось это сделать. – О, я знал, – сказал брат, тыча меня в плечо. Я отмахнулась от него и снова посоветовала ему заткнуться. – Эта любовь свела меня с ума, эта любовь так нежданно пришла… – Стивен, не будь придурком, – сказала я, качая головой и закатывая глаза на пару с Джереми. Тот встал, отряхнул шорты от песка и зашагал от нас в сторону океана. – Джереми, дружище, что на тебя нашло? Я же просто пошутил, – окликнул его Стивен. Тот даже не оглянулся, просто продолжал идти по берегу. – Ну чего ты! – Оставь его в покое, – сказал Конрад. Они с братом никогда не были особо близки, но иногда очень хорошо понимали друг друга, и это был один из таких случаев. Конрад оберегал Джереми, заботился о нем, и от одного этого вида в моей груди поднялась и захлестнула меня волна любви к этому парню. Позже я почувствовала вину оттого, что меня угораздило влюбиться в Конрада, как раз когда у Сюзанны обнаружили рак. Стивен был смущен и растерян. Такое поведение было совершенно не в духе Джереми. Обычно он первым начинал смеяться и шутить в ответ. А мне еще захотелось подсыпать соли ему на раны. – Ты такая задница, Стивен. Брат уставился на меня. – Блин, ну в чем я-то виноват? Я проигнорировала его и улеглась на полотенце, закрыв глаза. Мне хотелось надеть наушники Конрада и забыть этот день, будто его никогда не было. Джереми отказался и от ночной рыбалки, на которую собрались Конрад и Стивен, хотя и любил рыбачить ночью. Он всегда пытался уговорить кого-нибудь пойти вместе с ним. Но тем вечером он сказал, что не в настроении. Они ушли, а я осталась с Джереми. Мы смотрели телевизор и играли в карты. Мы провели так большую часть того лета, только я и он. Наша дружба стала крепче. Иногда он будил меня рано утром, и мы шли на пляж собирать ракушки и песчаных крабов или отправлялись на велосипедах за три мили, чтобы купить мороженого. Наедине со мной он не сыпал шутками как обычно, но все же оставался тем же самым Джереми. Тем летом я почувствовала, что он мне ближе, чем мой собственный брат. Джереми был лучше. Может быть, потому, что он тоже был чьим-то младшим, а может быть, просто потому, что такой уж у него характер. Он славный парень, и все его любят, у него талант – с ним всегда спокойно и хорошо.