— Когда опять собираемся? — Завтра, я после работы подъеду, если ничего экстренного не накопаем. Володя, сможешь? — Нам три дня дали выходных. — Отлично! — Да, вот еще! — спохватился вдруг Зайченко. — А менты его забить не могли? Ну там — задержали, он «дернулся», начал права качать. А потом они концы в воду? — Ну что ж… — Профессор сделал себе пометку и закрыл блокнот. Виноградов, а за ним все остальные сделали то же самое. — Мы тут с коллегой еще чуть-чуть покумекаем… — Хорошо. Счастливо оставаться. До завтра! — Все, за исключением Владимира Александровича, потянулись к выходу… 4 Есть и такие, которые… служат своей жадности; эти худшие из всех. Франческо Петрарка Если представить себе «Нефтегазойл» схематически, то, как и большинство устойчивых систем, он напоминал некую пирамиду. На вершине ее безраздельно властвовал Сам Генеральный Президент, в миру г-н Маренич. Чуть ниже располагались четверо: директор корпорации Орлов, Денис Зайченко — заместитель Генерального по всяким суетным вопросам, главный администратор, или, как он любил кричать, когда были срывы, депрессии, «прислуга за все», еще один заместитель — Кожин, отвечавший в фирме за коммерцию и, так сказать, соцкультбыт, а также милейшая женщина — главный бухгалтер Екатерина Ивановна, которая в последние полгода, впрочем, постоянно болела, и даже балансовый отчет ей возили на подпись домой — и такое положение вещей в известной степени устраивало обе стороны. На следующей ступеньке лестницы располагались Корзун, Шилов, начальники многочисленных отделов и служб, президенты дочерних фирм и директора иногородних и иностранных филиалов. В самом низу — многочисленный штат охранников, водителей, рабочих, клерков… В этой схеме Виноградова и Профессора можно было бы изобразить некими кудрявыми маленькими существами со стрекозиными крылышками, что порхают заботливо у головы Генерального и нашептывают в его сиятельные уши всякие полезные вещи. …Оставшись один, Владимир Александрович отодвинул исписанный блокнот и достал из портфеля безликую картонную папку с объяснениями. Первой была подколота докладная записка охранника, из которой следовало, что тридцатого сентября, в двадцать один час ровно, прибыв по сработавшей сигнализации в корпус № 2 фирмы, он обнаружил открытую входную дверь. Проследовав внутрь, увидел, что находящийся в комнате переговоров сейф также вскрыт, распахнут и при «визуальном осмотре» — Виноградов хмыкнул — оказался пустым. Никаких других нарушений охранник не обнаружил, сразу же по телефону попытался поставить в известность руководство, а затем, по согласованию с присутствовавшим при этом Кожиным, вызвал милицию. До приезда наряда и оперативно-следственной группы обеспечивал охрану места происшествия… и так далее. Владимир Александрович сделал по старой сыщицкой привычке несколько пометок на большом листе бумаги, а затем взял следующее объяснение. Начальник склада мелкооптовой продовольственной торговли Шилов писал, что где-то между полдевятого и девятью часами вечера того же тридцатого числа закончил работу, запер и сдал под сигнализацию закрепленное помещение, после чего прошел в соседний двор, в корпус № 2, чтобы передать генеральному директору Мареничу образцы поступивших товаров. Продукты передал Мареничу во внутреннем дворе, в комнату для переговоров не заходил. Пометок на «рабочем» виноградовском листке прибавилось. Владимир Александрович перешел к тому, что сообщил Борис Иванович Кожин. А Борис Иванович писал почти слово в слово то, что было в первом из прочитанных объяснений: находясь в главном офисе, в двадцать один час приблизительно, услышал сигнал тревоги и вместе с охранником прибежал во второй корпус. Дверь и сейф обнаружены вскрытыми, поблизости никого видно не было. Так как Маренич, Корзун и Зайченко только незадолго перед тем уехали и связаться с ними было невозможно, он, Кожин, взял ответственность на себя и дал указание вызывать милицию. Наряд приехал через десять минут… и так далее. Денис Зайченко — почерк у него был крупный, нервный — пояснил, что после окончания совещания у шефа он ушел из корпуса № 2 вместе с Кожиным и Корзуном, потом вместе с Корзуном уехал, а позвонив в охрану фирмы в начале десятого, узнал о краже из сейфа. Вернувшись в офис, сделал письменное заявление от фирмы, которое потом подписал шеф, и вместе с Шиловым присутствовал при осмотре места происшествия в качестве понятого… Дальше следовали: ксерокопия заявления, копия протокола осмотра, милицейская справка, несколько других бумажек. Виноградов соединил все это скрепкой так, чтобы исписанный им самим лист оказался первым… Начиналось самое интересное: общение с фигурантами. — Ну, рассказывай! — Да чего… Я ж уже писал… И следователю потом… смущенно пожал плечами охранник. Они стояли вдвоем посреди дворика, и капитану приходилось задирать голову, чтобы следить за выражением лица этого парня. — А теперь мне. Пожалуйста. — Улыбка у Виноградова получилась такая, что охранник поежился. — Будь любезен. — Ну… Когда сигнализация сработала… — Стоп! Давай сначала. У тебя суточный график? — Да. С десяти до девяти. А в двадцать два выходит второй, чтоб в ночь не одному. — К восьми часам кто здесь оставался? — Здесь? — Да, в головном офисе. — Я был… И Володя Шилов. Больше никого. — А во втором корпусе? — Ну, там совещание было. Маренич, потом Корзун, Зайченко, Кожин. — И дальше? Поподробнее. — Где-то в полдевятого, может чуть позже, Шилов ушел, и почти сразу же появились те, кто у шефа был… И Корзун сказал ставить второй корпус на сигнализацию, ну, в смысле, что шеф уехал. — Ты сразу же поставил? — Да. Это прямо при Женьке Корзуне было, он как раз в дежурке расписывался в книге! — Допустим… А потом? Все нормально? — Да, сигнализация «схватилась» сразу, без проблем… А то иногда бывает… — Я знаю. — Вот… А потом Женька с Зайченко уехали, минут через десять. — Не сразу? — Нет. Денис все суетился, у него что-то там срывалось… Он даже в дежурку забегал, звонил, не мог дозвониться. — А почему не от себя? — Не знаю, — пожал плечами здоровяк. — У него же там телефон — фирменный, с трубкой дистанционной, с автодозвоном. Зачем же из дежурки звонить? — Не знаю. Я с Корзуном во дворе был… А потом они сели в машину и уехали. — А Кожин? — Он как вернулся от шефа, так, по-моему, сразу в кладовку ушел. И спустился, когда нас двое осталось. Минут без десяти девять. — И что делал? — В смысле? Ничего… Вынес пять упаковок пива, из представительских… Но он имеет право! Мне так объяснили, что… — Все правильно. К тебе — никаких претензий! — Ну! Он мне эти упаковки даже дал подержать, пока с ключом возился, — замок в машине заело. Потом открыл, попросил двигатель послушать, ну и вообще… — А ты в машинах сечешь? — Ну-у, кое-что понимаю! Он, кстати, тоже звонить бегал, сообщить, что задерживается. — В дежурку? — Да. Я ж ему сказал, что Денис… Точно! Вспомнил! Зайченко не мог свою трубку японскую найти! Поэтому и звонил от нас. А Женька сказал, что это, наверное, Иваныч ее опять куда-нибудь запихал… Точно! — Видишь, как здорово! — хлопнул по плечу охранника Виноградов. — Вот что значит — мы с тобой хорошо друг друга дополняем. — Ага! — расплылся в улыбке польщенный парень. Кожин не поверил сначала, но тоже трубку не нашел, поэтому и звонил из дежурки… Первый раз не дозвонился, потом мы зажигание выставили… Кстати, когда он второй раз пошел звонить — тут сигнализация и сработала! — Да ты что! — Ну! Мы все сразу бросили — и туда, на второй корпус… — Хорошо хоть вдвоем! — Еще бы! Кожин, конечно, не боец, но… У меня — газовый ствол, у него тоже — свой, личный оказался. Все-таки! — Конечно… Через сколько вы там были? — Да через минуту. Ну — полторы, от силы! Он даже машину не запер — сразу рванули. — А пока улицу перебегали — автомобилей каких-нибудь подозрительных, людей… — Нет, следователь спрашивал. Из-под арки точно никто не появлялся, а по пути… Нет. Ничего не заметил, — понурился охранник.