— Следы? Еще что-нибудь? — Нет. Сразу было видно — дверь тяжелая, металлическая. Приоткрыта. Мы сразу внутрь: в туалете никого, а больше из помещений — «предбанник» и комната переговоров. Никого! Спрятаться негде… — Я знаю. — Виноградов прекрасно представлял это крохотное помещение, использовавшееся обычно для нерекламируемых встреч. — Вот… Сейф — настежь. Пустой. Замок вроде не сломан. — Да, судя по всему, и дверь, и сейф открыли ключами, — доверительно поделился информацией Владимир Александрович. — Похоже… Но точно знал, что брать, ни ящики, ни столы не тронуты. Магнитофон, копировалка, телефоны… Все на месте. — Маренича пытались найти? — Нет! Он же еще ехал тогда, а радиотелефон им отключили… — Давно? — Еще летом… Ну а что? Кожин тоже начальник. Он и велел милицию вызвать. И правильно, по-моему! — Абсолютно! — кивнул капитан. — Ты молодец. Хватка есть. И мозгами работать умеешь… Ладно, с этой историей разберемся — и еще поговорим с тобой. Но сейчас — чтоб как умерло! Понял? — Нет вопросов! Вообще, сказать человеку приятное не так уж сложно. Это не требует каких-то особых временных или материальных затрат, но эффект зачастую дает великолепный, особенно если не слишком кривишь душой. Впрочем, мысль эта была задолго до Виноградова и значительно более элегантно высказана одним видавшим виды испанцем — тем удивительнее, что мало кто возвел ее в жизненный принцип. — Так ты зайдешь, ваше благородие? А то ведь уеду… Перехватив взгляд Владимира Александровича, невесть когда возникший поодаль Шилов выбросил изломанный окурок и, не дожидаясь ответа, скрылся в темном проеме. — Иду! — отозвался в пустоту капитан и, попрощавшись с улыбающимся охранником, направился вслед очередному «фигуранту»… Шилова в «Нефтегазойле» уважали за исключительную деловую порядочность, знание людей и способность не теряться в присутствии власть имущих — будь то кавказские «авторитеты» на иномарках или инспектор местного пожарного надзора. Начав три года назад со взятой «на комиссию» упаковки голландского маргарина, он стремительно «раскрутился», пошел в гору, и кое-кто даже прочил Шилова на место заместителя по коммерции. Некогда почти убыточный, его склад теперь приносил стабильную и вполне ощутимую прибыль, несмотря на то, что часть товара отпускалась своим по цене закупочной и даже подчас ниже. Пил Шилов только дешевые портвейны, не курил, магом не ругался, верхом литературы считал роман Энрике Бурдовеса «Смерть под израненным кактусом» и внушительных размеров критические статьи Топорова… Мало кто знал, что карьеру свою Володя Шилов начал экспедитором на областной овощебазе, по молодости и сопливости своей сел, честно оттрубил свой «шестерик» в архангельских лесах и вынес оттуда стойкую и глубокую неприязнь к людям в форме, язву и стремление покинуть родину с суммой, достаточной для безбедного существования где-нибудь в теплых тропиках. Он легко переносил подтрунивание окружающих по поводу вечно затрапезного вида, питался принесенными из дому бутербродами — и копил, копил, копил свободно конвертируемую валюту. К Виноградову он относился неплохо, чувствуя в капитане что-то не до конца милицейское. — Пытать будешь? — поинтересовался Шилов, когда тяжелая дверь склада закрылась за последним на сегодня покупателем. — А надо? — в свою очередь спросил Владимир Александрович, запихивая в сумку оплаченную по оптовой цене снедь. — Как скажешь. — Присаживайся. Чифирнешь? — Давай. Склад представлял собой тесный сводчатый подвал, сухой, с облезлыми кирпичными стенками и парой мощных запыленных ламп. Продукты были здесь повсюду — в шкафах, на стеллажах и поддонах, штабелями не вскрытых коробок и россыпью заползали на одинокий письменный стол, нависая над входом и путаясь под ногами. Ориентироваться в этом бедламе мог только хозяин да работавшая с ним до недавнего времени жена — сейчас она ходила на сносях и в «Нефтегазойле», естественно, не появлялась. — На меня думаешь? — Пробуя дымящуюся жидкость, Шилов держал металлическую кружку обеими руками, не боясь обжечь загрубелые ладони. Виноградов пожал плечами. — Зря! — Шилов вздохнул и замолчал. — Расскажи, как было. С конца дня… — Ну как… Я уже домой собирался — шеф звонит. Попросил пару упаковок «Варштайнера» и еще чего-нибудь для какой-то бабы из мэрии… По внешним связям, кажется. Не знаю, не суть… Я подобрал, все запер и пошел к нему. По пути этих встретил — ну, Кожина, Дениску и пацанчика твоего, «казака-разбойника»! Виноградов хмыкнул, ему было известно, что начальник службы безопасности знал, что Шилов не принимает его всерьез, и страшно на это обижался. — Шеф уже в машине сидел, заводился. Я жратву отдал — и все, привет. Домой ушел. А он со свистом мимо. На своей тачке. — Ну? — Что — ну? — Тезка… Ты зачем вернулся? А? — Эх, начальник… Все-то тебе знать надо! Ты про протокол? — Ага. Ты ж там понятым обозначен? — Да… Ладно! Ирка, жена, меня послала. На склад, за картошкой. — За чем? — оторопел капитан. — За чем? — За картошкой! — Шилов встал и поманил за собой собеседника. — Вот. — В крохотном закутке между штабелей с маринованными шампиньонами прятался большой фанерный ящик, почти доверху наполненный корнеплодами. Центнера два, если не больше. — Запасы на зиму — тепло, не сыро… — Шеф знает? — Никто не знает. Виноградов кивнул. — Понятно… Маренич бы за такое овощехранилище… А почему во второй корпус пошел? — Капитан прикинул: тезка живет у Витебского, туда полчаса, обратно… Вполне возможно. — А я что — без глаз? Машина ментовская на улице, охранник суетится… — Убедил! — махнул рукой Виноградов. — Пошли допьем — остынет. …Владеть собой Корзун не умел совершенно. — Вы это в каком смысле? — В самом прямом. Почему у меня нет твоего объяснения? Для беседы с начальником службы безопасности пришлось вернуться в кабинет генерального — собственный корзуновский недавно залило со второго этажа, а в других помещениях постоянно сновал народ. — Вы что — меня подозреваете? — А у меня есть основания? — Не знаю… — Парень был растерян и обижен, Виноградов видел это. «Ладно, пусть учится…» — решил. — Итак… Маренич на склад при вас звонил? — Да. Он Шилову велел книги какие-то занести… Я особо не слушал. — Та-ак… Потом закончилось совещание… — Да. Мы втроем пошли в офис. — Дверь кто запирал? — Шеф сам. — Без проблем? — Конечно. Иначе бы сигнализация не «схватилась», и боец ее при мне ставил, там на пульте рычажок и контрольная лампа… — Я видел. Когда возвращались, кто-нибудь навстречу… — Да. Шилов… Мы еще немного в офисе побыли, а потом Зайченко ушел. А Кожин остался. — А почему не сразу уехали? — Владимир Саныч, тут такое дело… Мы с Дэном должны были с бабами встречаться. В полдевятого. Да задержались у шефа. Вот Зайченко сразу и кинулся к телефону, «стрелку» перебивать. На девять. — А почему он в дежурку звонить бегал? — Вот уж чего не пойму!.. Он сказал, что куда-то «трубка» его подевалась, но тут вот что странно: мы когда уже после всего вернулись, часов в одиннадцать, она на месте была! Точно! И я ею пользовался, и все… — А Зайченко когда в дежурку заходил — он там один оставался? Не помнишь? — Черт его знает! Один, наверное… Точно! Один! Кожин где-то тихарился, а я во дворе с бойцом… Вы думаете, он мог сигнализацию того? — Мне нравится ход твоих мыслей, коллега. Ну-ка еще!..