— Мы в Катькин садик к девяти приехали, девок не было — смотались, наверное. Чуть подождали, потом Дэн на всякий случай решил в фирму позвонить, может, они на связь выходили… а потом плюнули на все и вернулись в офис. Вот тут и закрутилось… — Почему там баксы оказались? Обычно же… — Случай! Чистая невезуха — стечение обстоятельств: Кожин что-то купить должен был, шеф в банке деньги получил в обед, привез. А что-то там в последний момент «не срослось», как обычно у этого клоуна. Человек должен был к восьми приехать, мы его, собственно, и ждали во втором корпусе. До полдевятого просидели зазря — шеф Кожина отодрал, как чушка последнего… Тот клялся, божился — мол, завтра с утра, кровь из носу! Мудак! Ну и оставили деньги на ночь — Маренич торопился, не стал их туда-сюда в главный корпус таскать… Знать бы! — Значит, про деньги в сейфе знали Зайченко, ты, Кожин? — И сам шеф! — сыронизировал Корзун. — И сам шеф, — согласился Владимир Александрович, складывая в папку бумаги… А вот с Зайченко удалось переговорить только под конец дня: Виноградов почти силком вытащил его из-за руля: — Саныч! Времени — ни минуты! Люди в «Астории» ждут, будет скандал международный… — Денис, родной! Всего два слова… Ты когда с совещания пришел насчет кожинской сделки… — Да хрен с ней, с той историей! Плевать на баксы! Ты скажи, про шефа есть что-нибудь? Нет? — Нет ничего. Нету! — Ну так и занимайся делом! Ищи! Мы тебе деньги за что платим? — Пошел ты… Сядь! Сядь, тебе говорю! — рявкнул Виноградов так убедительно, что Денис разом стих и довольно внятно ответил на все интересовавшие капитана вопросы: да, кабинет он обычно не запирает — там воровать нечего, тем более чертову уйму денег тратят на этих охранников-дармоедов… да, трубку телефонную тогда не нашел — обычно он ее в верхний ящик стола прячет, на всякий случай, а тут она в среднем оказалась, но, кажется, он там после совещания искал, хотя и не уверен… нет, он не обращал внимания в дежурке, стоит на втором корпусе сигнализация или нет, это не его, заместителя генерального, проблема… и вообще. Кожин — бездарь и козел, если бы не его «пролет» с покупкой комнаты, шеф бы не снял деньги и не оставил их в том долбаном сейфе! И дело тут не в деньгах — плевать на них, невелика сумма, и вот что с Виктором — это действительно… После того как Зайченко, взревев всеми лошадиными силами «Баварских моторных заводов», умчался делать для фирмы очередной миллион, Владимир Александрович вновь побеседовал с Корзуном, потом провел почти час в бытовке грузчиков, несколько раз прошелся до второго корпуса и обратно, остановившись в конце концов посреди двора. Завтра должен был вернуться Кожин, но уже сейчас Владимир Александрович был уверен, что «вычислил» негодяя. Оставался сущий пустяк — заставить его признаться… 5 Я прошу Вас замолчать и говорить то, что случилось, а не то, что было… М. Зощенко Наступивший день начался со лжи. — Да что ты, Леночка, что ты! Он только вот час назад звонил из Таллина… — Денис приглашающе махнул Виноградову, ловко придавил пальцем кнопку телефонной трубки, отключаясь от собеседницы, и пояснил: — Жена шефа… Уже достала! После чего вернулся к прерванному разговору: — Да нет! Не накручивай ты сама себя! Первый раз, что ли?.. Да я сам к тебе на Юго-Запад прозвониться не могу по полчаса!.. Ну что ты все — интуиция, сердце! Смотри, накаркаешь… Хорошо! Понял я, понял! Если позвонит — передам… И охране оставлю информацию… Все! Пока! — Но она же не дура, — уже почти спокойно прокомментировал услышанное Виноградовым Денис. — Бабы — они чуют все, как кошки… — Ничего? — Абсолютно… Просто сумасшедший дом: все разыскивают Маренича, всем он нужен… Мейеры телефон оборвали, завтра шведы… За кредит по бензину надо рассчитываться. Да вообще куча всего! — А что сделано? — Ты меня спрашиваешь? — Ладно-ладно… Сам уточню. Извини. — A-а… Ерунда! Знаешь, хорошо бы… Может, шеф сейчас загудел у какой-нибудь суки драной, блин, кувыркается там с ней… Болт на все забил! А мы суетимся? — Это уже было. «Шведская спичка», рассказ такой — не читал? — Не помню… — Классика. То ли Чехов, то ли еще кто-то… Да не в этом дело. — А в чем? — вздохнул Зайченко. — Мы же это тоже отрабатываем. Но вряд ли тут то, о чем ты говоришь. Ты сам его лучше знаешь… Похоже на Виктора? — Нет. — Вот и я думаю… Кожин здесь? — Здесь! — оживился Денис. — Все — как ты просил… — Да ну? — Точно! Прямо с поезда — сюда. В офис. Сидит один в комнате… Мать честная! — Что такое? — Уже десять? Ты прямо сейчас к нему? — He-а… Пусть еще «погреется». — А можно я… поприсутствую? А? — В глазах Зайченко забегали злые искорки. — Ты уверен, что он расколется? — Посмотрим, — пожал плечами Виноградов. — Попробуем… А насчет тебя — нет! Я, знаешь, и секса группового не любитель, а тут… — Ладно. Не спорю… А то Корзун все в бой рвался — вывести в лес, яму выкопать! — Это грубо. И, как говорили в одной книжке, «не по-европейски». Тем более что при таком раскладе я, например, признался бы даже в изнасиловании шиловского попугая… Толку. Как он ведет себя? — Ну — как… Поесть попросил, пару раз в сортир рвался… Все меня или шефа хочет увидеть. Но «быки» — строго по инструкции, никаких разговоров! — Пишет? — Да чего-то там такое… — Ничего, пусть пока старается! В туалете-то за ним смотрели? Денис злорадно улыбнулся: — А они его не пустили. Чтоб терпел — привыкал! — Мудаки! — побелел Виноградов, — Ублюдки! На хрен! И «быки» эти долбаные, и ты сам! Тебя кто этому учил? Я? Профессор? — Са-аныч! — Я тебе что говорил, а? Что? — Капитан был настолько взбешен, что Зайченко на миг пожалел, что охранники далеко и не услышат, если вдруг… — Ты успокойся, Саныч! — Я тебя, сука, чему учил? Если человек — говно, накажи его! Разори! Убей, в конце концов! Но не унижай! Не у-ни-жай, понял? — Я понял, Володя… Понял! — Пошел ТЫ… Виноградов подхватил сумку и вышел, громко хлопнув дверью. …Кожин стремительно поднялся навстречу Владимиру Александровичу: — А где Виктор? — Иди… Отлей! — Борис Иванович не решился подать капитану руку, поэтому Виноградов, не глядя на него, обошел стол и уселся спиной к окну. — Я приказал — там пустят. Глядя в спину измученного ожиданием коммерсанта, Виноградов досадливо поморщился — игра получалась грязная. Не по-по-джентльменски. Существовали вещи, которые он не позволял себе даже в щенячий период милицейской карьеры, а уж тем более после всего… Пропадал азарт охотника, кураж — ему теперь было просто жалко этого несчастного, запуганного и униженного мужика, что, безусловно, мешало работе.