Стоя на пороге его кабинета, я еще раз поклялся себе, что этот разговор обязательно состоится. Сегодня он либо возненавидит меня, либо попытается понять. Но как бы там не было, ясно было одно — я больше никогда не откажусь от Элины, чем бы мне это не грозило. — Отец, — тихо позвал я, открывая дверь. Отец поднял на меня уставший взгляд и жестом пригласил войти. Подойдя ближе, я заметил в его руках телефон. Он зажимал его в ладонях, нервно стуча по экрану пальцем. От меня не укрылось то волнение, с которым он на него смотрел. — Что-то случилось? — Пока, не знаю, — тихо ответил он, отчего по телу пробежался табун неприятных мурашек. — Элина… Она с утра уехала и вот целый день не берет трубку. Моя тревога за девушку достигла своего пика. Страх за ее жизнь накрыл с головой. С ней точно что-то случилось. Иначе с чего вдруг ей не отвечать отцу. В конце концов, это не он ее обидел. Не он ее прогнал. Значит, у ее молчания была другая причина. И с каждой минутой все больше казалось, что этой причиной могло быть что-то очень страшное и необратимое. — Отец, мне нужно тебе кое-что рассказать, — больше не было сил молчать. Волнение возрастало, а неизвестность, как черная дыра, поглощала все силы, заставляя думать о самом плохом. Одни настенные часы продолжали размерено тикать, приближая нас к тому, что раз и навсегда изменит наши отношения и разобьет сердца. — Да, говори… Сегодня меня уже навряд ли можно чем-то удивить… И снова этот уставший взгляд, обращенный на телефон. Я и сам сканировал его, в надежде услышать долгожданный звонок. Но тишину комнаты нарушали лишь наши частые дыхания и периодические вздохи. — Отец, Э… — но не успел я договорить, как в дверь постучали, а потом, не дожидаясь приглашения, в кабинет влетела ба, устремив на меня взгляд, полный раскаяния. — Звонили с больницы… Элина… Она попала в аварию… *** Элина Все, чего мне хотелось — это поскорее добраться до кладбища. Трехчасовая езда по городу не смогла успокоить бушующих внутри чувств. Слезы высохли. Но боль, крепко вцепившаяся в сердце, не отпускала. Проникая все глубже, она заставляла меня возвращаться памятью к тем моментам, от которых хотелось сбежать. Вот только безрезультатно. Сегодня я поняла очередную простую истину: сколько не беги, от себя не убежать. Ты сам творец своих мыслей. Ты сам загоняешь себя в тот лабиринт памяти, из которого нет выхода. Одни тупики. Куда не сверни, везде возникал его образ. Его крепко сжимающие руки. Горячо целующие губы. И глаза… Ставшие палачом моих надежд. Сегодня одним своим взглядом Дима окончательно разрушил наш маленький мир, в котором мы могли бы быть счастливы, будь немного посмелее… Все три часа езды, я бесцельно каталась по городу, пытаясь хоть как-то прийти в себя. Мне даже перед отцом было стыдно показаться в таком подавленном виде. Вот только я понимала, что монолог с ним поможет хоть немного успокоиться, поэтому все-таки решилась отправиться к нему. Пусть его уже не было рядом, но я всегда чувствовала его присутствие, когда стояла рядом с могилкой, вокруг которой цвети ирисы и душистая сирень. Улучив момент, когда справа образовалось пустое пространство, я начала перестраиваться. Вдруг машина, которая была довольно далеко, стремительно начала приближаться. Всё, что я успела заметить, это обгоняющий меня слева Форд и стремительно приближающуюся машину справа. Оглушительный визг тормозов, удар и темнота… Очнулась уже на земле. Надо мной склонилось чьё-то лицо, но слов я не слышала. Боли тоже не было. В памяти остался давящий гудок и мысль, что справа не хотят меня пропустить. Машина, перед которой я хотела въехать в правый ряд, дымилась рядом. Около неё происходило что-то страшное. Форд стоял боком, загораживая собой весь левый ряд. Последнее, что услышала — это сирена скорой помощи. И снова спасительная тишина. *** Дмитрий Никогда не думал, что больничные коридоры могут быть настолько холодными и пустыми. Мне казалось, что больницы — это оживленные места, где всегда полно народу: врачи, медсестра, больные. Но сегодня я в полной мере ощутил на себе гнетущую атмосферу этих мест, где за каждой дверью витал запах смерти и одиночества, перебивающий запах хлорки и медикаментов. Я несся вперед, не разбирая дороги, пока пальцы не коснулись дверной ручки, за которой была моя маленькая девочка. Мое украденное счастье. Моя Элина. От прикосновения к металлу меня передернуло. Я словно вышел из транса. И только сейчас смог ясно осознать, что за закрытой дверью на железной кровати с полосатым матрацем увижу то, что уничтожит меня раз и навсегда. Я чувствовал, как по коже ползет холод, проникает в тело, замораживает. Сжимая дрожащими пальцами дверную ручку, я, словно оттягивая неизбежное, не торопился входить. Узнав в регистратуре, в какой палате лежит девушка, я не стал дослушивать то, что они хотели добавить. Просто испугался. Испугался услышать то, что сейчас увижу собственными глазами. Прислонившись лбом к двери, я еще раз мысленно проклял себя за слабость и бездействие и только потом решился открыть эту чертову скрипучую дверь. Мой взгляд медленно пополз вверх. Все выше и выше. Пока не достиг точки, где начинаются ножки кровати. А за взглядом последовала и душа. Потом сердце, выскочившее из груди в тот момент, когда мои глаза впились в белоснежную ровно застеленную простынь, на которой никого не было. Я издал глубокий выдох. И сам же вздрогнул от звука собственного голоса в тишине. Палата была пустой. Здесь никого не было. Неужели в регистратуре ошиблись? Или ошибся я. Или… Нет, о другом даже думать не хотелось. Она должна была быть где-то здесь. За любой закрытой дверью этого длинного холодного коридора. Оглядев палату еще раз, я намеревался уже выйти, когда где-то справа скрипнула дверь. Я резко обернулся. И тут же мой взгляд встретился с необъятной бездной зеленых глаз, которые смотрели на меня с нескрываемым удивлением и… Нежностью. В этот момент все потеряло значение: условности, люди, запреты. Все было забыто. Стерто из памяти. Я понял, что ничего не будет, как раньше. Я и сам стал другим. Откинув прежнюю сдержанность, я в три шага преодолел нас разделяющее расстояние и просто без лишних слов прижал своего зеленоглазого ангела к себе. К своей груди, где бьющееся сердце отбивало ее имя, ее пульс. Я старался быть аккуратным, боясь причинить девушке боль. Повязка на ее голове могла говорить только о том, что удар пришелся именно на нее. Поэтому все мои движения были плавными. А ладонь, прижимающаяся к ее макушке, нежной и заботливой. Не сдерживая чувств, которые переполняли мое сердце, я стал говорить то, что должен был сказать уже давно. Но так и не решался, пока не случилось то, что принесло так много бед. *** Элина — Я больше никогда тебя не отпущу, слышишь. Никогда. Прости меня, моя девочка, прости за все. Я слишком часто причинял тебе боль. Слишком часто делал то, что отдалял нас все дальше друг от друга. Но несмотря ни на что, я так и смог выкинуть твой образ из головы, вычеркнуть из сердца. Потому что, чтобы я ни делал, как бы сильно не обижал тебя, я все равно продолжал тебя любить, пытаясь убедить себя в обратном. Элина, моя маленькая Элина, я люблю тебя. Люблю… И больше ни за что на свете не отпущу… Сначала я не поверила своим глазам. А теперь, слушая Дмитрия, крепко сжимающего меня в объятиях, я не верила своим ушам. Голос парня дрожал, как и все его напряженное тело. Я чувствовала, что он сдерживается, боясь причинить мне боль, и это еще больше доказывало то, что слова парня искренни и правдивы. Моя и без того раскалывающаяся голова стала болеть еще сильнее. А сердце, клокочущее в груди, лихорадочно впитывало каждое его слово, стараясь выучить их наизусть. Его признание причиняло и боль, и радость одновременно. Через сколько ж испытаний нужно было пройти, чтобы понять свои чувства, научится ими дорожить, не стыдиться показывать. Ничего не говоря в ответ, я просто обвила тело парня руками и прильнула к нему плотнее. В эти драгоценные минуты забылось все плохое. Остались на планете только мы, как единое целое. Неделимое. Неразлучное. И наша, восставшая против всего мира, любовь. Аккуратно отстранившись, Дима положил руку мне на щеку, провел большим пальцем по губам и стал медленно наклоняться. Я вся замерла в ожидание. Мое сердце перестало биться, дышать. Я умирала от томительного желания. Вернее я уже была мертва, и только его поцелуй мог меня воскресить. Вдохнуть в меня новую жизнь. Новое дыхание. Наконец-то его губы приблизились настолько, что прикосновение стало неизбежным, и он… поцеловал. Настолько еле ощутимо, легко и нежно, что казалось, моих губ коснулся легкий ветерок. Но с каждой секундой его влажные губы становились все настойчивее и напористей, а поцелуй все глубже и горячее. В этот момент я снова стала дышать, сердце снова встрепенулась, а кровь понеслась по венам… Я наконец-то почувствовала себя живой. Нужной. Не одинокой. В его руках я ощущала себя маленькой хрупкой девочкой, беспомощной и невероятно слабой. Дима продолжал осыпать мое лицо поцелуями и в какой-то момент мне показалось, что это сон. Галлюцинации от сильного удара. Да, что угодно. Только не реальность. Но, когда мой подбородок коснулся его плеча, а взгляд встретился с до боли знакомыми глазами… я поняла, что все, что сейчас происходит правда. За Диминой спиной в дверях моей палаты стоял Павел. Он смотрел мне прямо в глаза своим уставшим и потерянным взглядом. И было видно, сколько боли и страданий причиняли ему два самых близких человека. Но даже сейчас, Павел не изменял своим принципам. Он без слов говорил о том, что выдержит эту боль. А я, разрываемая своим предательством, своей виною на куски, молча, глотала слезы, стараясь, чтобы их не заметил Дмитрий. — Я люблю тебя… Люблю… — продолжал нашептывать парень, когда Павел в последний раз заглянул мне прямо в душу и, кивнув несколько раз в знак того, что все принял, ушел. Вот так вот просто. Развернулся и ушел. Оставив нас друг для друга. Отпустив меня сегодня окончательно. Доверив мою судьбу сыну. Зажав рот ладошкой, я сдержала рвущийся наружу крик, а потом, отстранив от себя Дмитрия и посмотрев на него заплаканными глазами, сказала то, что должно было со временем искупить мои грехи, помочь вылечить душу: — Я тоже люблю тебя, Дима… Люблю больше всего на свете. Эпилог вместо бонуса Полгода спустя… Элина Откинувшись на мягкие подушки, я улыбнулась своим мыслям, которые были заняты утренней новостью и тем, как я расскажу о ней Дмитрию. Я представляла его лицо, его реакцию на мои слова и мне казалось, что он обрадуется не меньше меня самой. Оставалось только дождаться его с работы, чтобы поделиться своей большой радостью. Приехав полгода назад в Москву, Дмитрий тут же перевелся на заочное обучение и, собрав небольшую команду единомышленников, открыл строительную фирму. Вместе с пятью ребятами он занялся отделочными работами. Шесть человек и ни одного руководителя. Все равны. Вместе работают на объекте, вместе ищут заказчиков, закупают материалы и вникают в финансовые документы. За качество работы отвечают тоже сообща. — У свободы есть свои преимущества. — всегда говорил мой бизнесмен в рабочем комбинезоне, — Некоторые фирмы обманывают. А сам себя не обманешь. Но это было только началом его большого дела. Со временем мой начальник планировал взрастить свою строительную империю с нуля. Чтобы доказать себе и всему миру, что он — сын своего отца. Показать всем, что он сам проложил путь к «золотому» будущему. Без посторонней помощи смог подняться до самых вершин. Но все-таки главной его целью было: стать гордостью своего отца. За все это время он ни разу не попросил у него денег. Жили на то, что получалось подзаработать. На все мои просьбы ему помочь, тоже куда-нибудь устроиться, он отвечал категорическим — нет. Объясняя это тем, что сам в состоянии прокормить свою семью. А жена должна вить уютное гнездышко. Что, собственно говоря, я и делала. Я сама готовила, сама убирала, сама стирала и гладила для него вещи. И, надо сказать, получала от домашних хлопот удовольствие, потому что каждая моя мысль, каждая моя секунда была заняты — им. Я представляла нашу вечернюю встречу и то, каким крышесносным будет очередной вечер, проведенный вдвоем. Порой я удивлялась, откуда в нем столько сил и энергии. После трудного рабочего дня, он еще умудрялся сделать приятное мне. Уложив прямо на кухонный стол или усадив на стиральную машинку, он мог любить меня часами. А на утро встать, как ни в чем не бывало, и уйти на работу: выспавшимся и счастливым. Окрыленная своими мыслями, я не заметила, как задремала. Разбудила меня тихо играющая мелодия, оповещающая о том, что звонит мама. — Привет, доченька. У меня замечательные новости. Голос мамы, прозвучавший в трубке, был настолько взволнованным и радостным, что тепло, разливающееся по венам уже который час, усилило свой поток, переполнив мое сердце счастьем и любовью ко всем моим близким людям. Месяц назад мама вышла из реабилитационного центра, где пролечилась восемь месяцев. Вышла совершенно другим человеком. Женщиной. Красивой и здоровой. Сияющей и радующейся новому дню. Время, проведенное там, стало отправной точкой для начала новой жизни, которую отныне она хотела посвятить мне, чтобы наверстать упущенное. Чтобы наконец-то узнать меня ближе и подарить мне настоящую материнскую любовь. Дима снял для нее комнату в нашем районе, чтобы мы в любой момент могли встретиться и поговорить. Провести вместе время. Я не хотела отпускать маму обратно в родной город. Очень боялась, что встреча со старыми «друзьями» напомнит ей о том, от чего она так долго лечилась. — Тебя приняли? — затаив дыхание, я стала ждать ответ.