– Оставайся, Венди, – позади Элис вмешиваться в их разговор взрослый женский голос. Девушка поворачивается и замечает маму, которая одним краем губ улыбалась и тепло смотрела на уходящую Венди. – Мисс Роуз, даже не знаю… – Ты не будешь нам мешать, – твёрдо настаивает Карен и подходит к ней ближе, заглядывая ей в глаза. Она заботливо ей улыбается и подаёт руку. – Ай да, ужин вместе приготовим, да поужинаем. – Точно не буду мешать? – Венди уже слегка улыбается от теплоты этой женщины, которая только и старалась уговорить её остаться у них. – Не знаю, что у тебя произошло, но чувствую, что не всё хорошо, – поджимает губы Карен, глядя куда-то в сторону, – но останься у нас, пожалуйста, пока всё не наладится. Элис наблюдала за этой милой сценой с небольшой серьёзностью, но и одновременно веяло нежностью, которая охватила и Элис. Венди поджимает губы в спешке, участливо обдумывая свои мысли. Она опускает свой взгляд вниз, что-то тихо шепча себе под нос. Карен же оставалась стоять на месте, дожидаясь её окончательного ответа. Она не заставляла Венди оставаться у них, но она прекрасно понимала, что ей, похоже, некуда было идти, а оставлять одну девушку, в такой поздний вечер и не пойми куда, было страшно. Элис же сильно надеялась на то, что подруга всё же решит остаться у них. Она постарается помочь подруге на столько, на сколько она способна. Глаза Венди, которые были до сих пор не до конца смыты от макияжа с выпускного вечера, стали на миг стеклянными. Она быстро шмыгает носом и небрежно улыбается Карен, поднимая на неё свои пустые глаза. – Спасибо. Карен молча кивает с улыбкой, нежно берёт девушку за запястье и они вместе проходят по коридору. Элис же пошла за ними. Она замечает улыбающуюся Венди, которая шла позади Карен. Улыбка была то ли от смущения, то ли от чувства настоящей материнской любви. Можно приплетать сюда много причин, но Элис, считает, что эта улыбка счастья. Она наконец испытала на себе материнскую любовь, которую толком никогда не чувствовала, ведь в последние её тяжёлые дни именно любовь и забота стали для девушки мечтой. И она начала исполняться. – Спасибо, мисс Роуз, – вновь с детской неуверенностью произносит девушка, когда все трое оказываются на кухне. – Забудь, Венди, – шепчет Карен и заправляет прядь её необычных рыжих волос за ушко, – Честно, ты мне уже как вторая дочь, – с широкой улыбкой договаривает она, а затем переводит взгляд на настоящую дочь. – Не поняла, – хмуро отвечает Элис. – Даже и не знаю что приготовить нам на ужин. Есть какие-нибудь идеи? – она обращается ко всем, но взгляд падает на Элис. Карен щурит глаза и с насмешливой улыбкой продолжает. – А то мы точно двумя макаронами Элис не наедимся. – Так! Вы что за травлю тут устроили?! – возмущается девушка, сверля обеих серьёзным взглядом. На самом деле ей было слегка обидно, но она знала, что всё это говорится в шутке. По крайней мере, она так считает. – Что-то я передумала, чтобы Венди оставалась у нас, – она хватает Верди за руку и иллюстративно утаскивает её обратно к выходу. – Э-э-э! Причём я здесь вообще?! Как всегда виноват ребёнок! – с хохотом отчеканивает Венди и убирает руку из крепкой хватки подруги. Элис сразу снимает с себя маску обиженки и начинает смеяться. К ним присоединяется также и Карен, ранее следящая за их громкой сценой. – Так, Венди, берёшь кастрюлю во-он там, набираешь холодной воды и кипятишь её, затем закинешь туда мясо. Только соли тогда, когда мясо сварится! А ты, Элис, нарезай овощи для гарнира. Ещё, наверное, можно на салат нарезать, – Карен вальяжно расселась на стуле и давала поручения девушкам, уминая последние шоколадные брауни. Карен хотела приготовить ужин вместе с девочками, но те настояли на том, что её вот только выписало из больницы и она не в подходящем состоянии, чтобы готовить ужин, поэтому Карен сидела и следила за процессом готовки. Она себя чувствовала как королева, которой позже преподнесут наивкуснейший грандиозный ужин, на который она надеялась, так как под вечер её желудок издавал звуки ужасов. Девушки же моментами помогали друг другу и чётко выполняли свои поручения. – Каждый день бы так. Ничего не делаешь и просто тупо пинаешь балду, – протяжно говорит Карен, закидывая руки за голову, тем самым имитируя свой настоящий релакс. – Неделю уж точно попинаешь балду, – поддерживает Элис и начинает мелко шинковать морковь. – Недели мне не хватит, – с грустной ноткой в голове отвечает Карен, делая у себя на лице грустного мопса. Элис лишь пожимает плечами «что я могу сделать?» и перекладывает нарезанную морковь в небольшую миску. Она понимала, что мама несёт на себе большую ответственность над ней и должна зарабатывать деньги для их семьи, чтобы хоть на что-то жить и покупать первой необходимости продукты. А Томас… Это Томас. Он пока что зарабатывает для их семьи, а позже, когда найдёт вторую половинку, оформит квартиру и будет жить отдельно от мамы в своей квартире, мебель которой будет стоять не по чужому желанию, будет зарабатывать на будущее своей семьи. Если, конечно, обзаведётся девушкой. А до покупки собственной квартиры ему ещё далеко, поэтому Элис ещё долго будет видеть брата у себя дома. От мысли, что Томас и правда когда-то станет взрослым человеком и обзаведётся своей семьёй, становится грустно. Всё же, время быстро летит и ты даже не успеваешь оглянуться, как пролетело твоё детство. Вот только ты недавно пришёл в школу, а сейчас ты уже стоишь с дипломом в руках об окончании старших классов и ты официально выпускник. Жить надо сейчас, своей молодостью, а не пролёживать в кровати и считать дни до окончания школы или университета. Так жизнь пролетит ещё быстрее, и ты уже будешь стоять не с дипломом в руках около учебного заведения, а уже под крышкой гроба под землёй. Ну это, конечно, ждёт нас всех. Сегодня этот день для Элис был самым счастливым, да и неделя в целом: взаимопонимание с Томасом, мир и дружба с Венди и причины её будоражащих тревог, и самое главное – выписка мамы из больницы и её возвращение домой. Она была готова отдать всё, чтобы всегда видеть улыбку мамы, заставляющее согревать душу всем родным людям. Она была готова отдать всё, лишь бы мама всегда была здоровой и счастливой. Чтобы никаких повторных инфарктов у неё больше не было, а потеря одного из родителей – самое страшное событие в жизни ребёнка. Если бы Элис потеряла и второго родителя, то её жизнь пошла бы по швам. Она бы и не прикладывала усилий, чтобы сделать хотя бы маленький шаг к выходу из глубокой депрессии. Ей бы было плевать, сдаст ли она хорошо выпускник экзамены или же их провалит, поступит она или нет в этот грёбаный медицинский университет или на её мечте будет крест. Ей бы было плевать на всё, лишь бы родители всегда были рядом в трудные минуты, которые она бы не смогла пережить. После смерти отца, Джона Рутиер, Элис, в возрасте тринадцати лет, впервые себе сделала самоповреждения на руках. Делала она это ближе к сгибам руки, чтобы будущие рубцы были на так сильно видны под летней футболкой. Находясь одна наедине в ванной с закрытой дверью под предлогом, что она пошла в душ, а на самом деле далеко не так, она брала папину бритву с полки, плакала на полу под холодным душем и делала себе маленькие порезы на нежной детской коже, заставляя кровь сочиться и капать на плитку. Ей казалось, что этот процесс успокаивал её и занималась этим всё чаще и чаще, делая раны всё длиннее, а крови было больше, чем при первом опыте. Когда дома никого не было, она занималась самоповреждением около раковины без закрытой двери, хоть и сама при этом понимала, что такое «успокаивающее» дело не приведёт к хорошим последствиям. При медицинском осмотре, когда она попадала к психологу, говорила, что это всё её кот Тимми, который при играх он случайно поцарапал её в тех местах, на что врачи верили. Элис занималась этим до тех пор, пока однажды не сделала лезвием глубокий порез, что в глазах начало темнеть. Она резко перепугалась и быстро намотала тугой бинт выше сгиба руки, чтобы остановить кровь. В свои тринадцать лет она хорошо знала оказание первой помощи при подобных случаях, чему её учил папа. После того момента она перестала заниматься этим плохим делом, потому что её семья не понесёт ещё одного сильного удара в сердце дочери и сестры. Об её самоповреждениях никто не знал и не знает. От этих ужасных воспоминаний её кожа мгновенно прерывается мурашками, когда она вспоминает ту самую темноту перед глазами, а её рубцы на руках начинают сильно болеть, напоминая ей о тех минутах, когда острое лезвие дотрагивалось до её кожи. Теперь, при взгляде на свои руки в зеркале, эти рубцы будут напоминать ей, что они останутся с ней навсегда. Это как татуировка, краску которой вбили намертво под кожу. Но татуировку позже можно будет свести, если она тебе разонравится, а раны на коже – никак. – «Жаль, что папы нет рядом», – пронеслось у Элис в мыслях, и она кладёт острый нож в сторону, когда дорезает овощи на салат. Глава 18. Ты девственница? Девушки и Карен готовили ужин до двенадцати часов ночи. Получился ужин не идеальным, но он был намного вкуснее прилипших двух макарон Элис к сковородке. Карен с большим аппетитом налетела на шницели из говядины, сказав при этом, что при пребывании в больнице её кормили не так богато и вкусно. Еда в больнице выглядела не так уж манящей, как дома, но Карен приходилось хоть чем-то питаться, чтобы сохранить свои последние силы, несмотря на то, что к горлу подкатывала тошнота. Сегодня она наконец-то спала в своей комнате, благо устроившись в родной постели, и сладко засопела, вырубившись без задних ног. Девушки же до четырёх утра не спали. За место сна продолжали рассказывать друг другу все события, которые произошли во время их «перерыва» в дружбе. Большую часть разговора они болтали об их одноклассниках, обсуждая, куда они хотят поступить – интересная тема для Элис, а Венди интересовалась отныне о Кристофере, с которым Элис хорошо общается. Венди давно знает, что у этого парня были чувства к Элис, но их обеих интересовало, а чувствует ли он до сих пор к Элис хоть что-то или после холодного отношения к его комплиментам Элис дала понять, что у них ничего не получится. Элис ни разу не состояла в отношениях и до сих пор не знает, что такое подростковая любовь. Она не понимала, какого это любить свою вторую половинку, молодого человека, который для тебя будет стоять всегда на первом месте, а его существование для тебя – это «всё». Когда к ней прибегала Венди за советами о том, что делать с парне или как с ним помириться, Элис всегда стояла в ступора, потому что она не знала, какого это вообще быть в ссоре со своим молодым человеком и что делать при таких ситуациях. Да она вообще не знает ничего об этом! – А что насчёт Криса? – подруга лежала на кровати и, подперев кулаки в подбородок, с пошлой улыбкой задаёт вопрос, а затем кокетливо подмигнула. – Что, «Крис»? – твёрдо переспросила Элис, сидя в новостной ленте социальной сети. – Ну вы же танцевали вместе медленный танец на балу. – Ага. – Между вами полетела какая-то искра или что? – в этот раз вопрос прозвучат немного возбуждённо из её губ, на что Элис отрывается от телефона и закатывает глаза. – Между нами ничего нет, – строго ответила та. – Он мне не нравится. Как друг – да. Мне кажется, у нас ничего не получится. – Кажется ей, – усмехается Венди. Элис сводит брови к переносице в полном недоумении. Венди хитро улыбается и перекатывается на спину, раскидывая ноги и руки в стороны, изображая морскую звезду. – Во время танца он так смотрел на тебя, по-другому. Я ни разу не видела его взгляда, когда он общался с другими девушками, но когда он разговаривает с тобой, его взгляд совсем другой, какой-то особенный. А тот медленный танец с тобой будто был его настоящей мечтой, – высказывает она свою точку зрения. – Он смотрит на тебя так, будто до сих пор надеется, что всё-таки вы сможете стать парой, – её серьёзный взгляд падает на Элис. – То есть, – задумывается Элис, – ты хочешь сказать, что у него до сих пор есть чувства ко мне? – Думаю, что да. – Не знаю, Ви. – Когда я была в школьном коридоре, он был со своими парнями. Они его толкали со словами: «Давай! Признайся ей! Ты чего такой ссыкун?», – Венди цитирует их интонацию голоса в точь-точь, как слышала. – А он замялся и сказал им что-то по типу: «Я ей не нравлюсь, я это чётко понимаю». – Подожди-подожди! – останавливает её Элис и резко садится, откладывая телефон в сторону. – Он понимает, что я к нему безразлична, но продолжает добиваться моего внимания? – Я не знаю, но если судить по его печальному взгляду, то да, – пожимает та плечами. – Чё-ёрт, – тянет Элис, шокированная услышанным. Она так надеялась, что чувства этого мальчишки давно стушевались, а подслушанный разговор говорит обратное. – Вам стоит поговорить насчёт этого, чтобы понять, чего именно вы хотите друг от друга, а там уже будет понятно. – Мы не больше, чем друзья, – Элис оттягивает лицо вниз от шока, а затем поджимает нижнюю губу. Венди быстро улыбнулась и посмотрела куда-то в сторону. Спустя какое-то время она вернула свой озадаченный взгляд на подругу. – Почему ты ни разу не была в отношениях? – Потому что для меня образование на первом месте, а все эти парни для развлечения оставлю на потом, – чётко выдаёт Элис, уже точно зная каждый алгоритм действий своего плана. – Как говорится, счастье меня само найдёт. – Обычно, девушки, растущие без отцов, пытаются найти в каждом парне частичку той отцовской любви, которая им не хватает. Даже за любой косой взгляд парня они считают, что это их любовь всей жизни, но ошибаются, – неожиданно выдаёт теорию Венди, потупив свой взгляд в угол комнаты, но позже она округляет глаза, осознавая что сказала, и смотрит на Элис с печальным, но одновременно смущённым взглядом. Её большие глаза встречаются с голубыми глазами Элис, которые выражали недопонимание. – Прости. Сболтнула лишнего, – неуверенно продолжает она и отворачивает голову, представляя девушке свой профиль в темноте, слегка освещённой лампой ночника. – Что? – твёрдо спрашивает Элис. Всё, что только что сказала Венди, было для неё объяснимым, но зачем это было говорить это вслух? Или это и были мысли вслух?… – Я, наверное, пойду спать, – мямлит под нос Венди и ложится рядом с Элис, поворачиваясь к ней спиной. Элис лишь сидела молча и наблюдала за её действиями. Выданный факт подругой она не восприняла всерьёз, но поняла, к чему она клонила. В возрасте одиннадцати лет Элис потеряла отца. Всю неделю после похорон она только и мечтала об отцовской любви, которую больше не испытает. Она даже и не могла себе представить, что какое-то чувство любви от заботливого мужчина, который будет отцом, станет мечтой Элис. Она и не могла представить себе, что когда-то настанет, что она будет мечтать о полной семье: счастливая мама, которая тепло улыбается, и папа, обнимающий одной рукой свою жену за плечо и с большой любовь смотрит на неё. А между ними стоят уже взрослый Томас, который недавно начал работать, и Элис, только окончившая старшую школу. Каждый раз, когда Элис сидела в парке, чтобы подышать свежим воздухом, полюбоваться природой, ведь без её красоты она жить не может, она всегда примечала семьи, гуляющие вместе со своими детьми около детских площадок. Её сердце обливалось кровью, когда она видела около маленького ребёнка, примерно того возраста, когда она потеряла папу, молодого и здорового мужчину, подразумевая как папу этой девочки, который так и готов встать перед ней как щит в любой момент, лишь бы его дочка оставалось здоровой и невредимой. На другом углу этого же парка можно было заметить ещё одну семью, где маленький мальчишка держался за здоровую руку мужчины и миниатюрную руку хрупкой женщины, и умолял их купить ему мороженое. Мама же, как семейный врач, отвечала несколько раз, что он на днях заболел от мороженого, съеденное за мили секунд. А папа лишь улыбался этой семейной трагедии и всё же купил сыну мороженое его любимого вкуса с посыпкой, несмотря на упрёки его мамы. Папы любят баловать своих детей. А позже, когда они всей семьёй присели на лавочку недалеко от Элис, то мальчишка стала лакомиться своим долгожданным мороженым, попутно что-то рассказывая интересное своим родителям, женщина что-то кивала и поддакивала, а мужчина просто молчал. Но Элис больше всего тронуло то, как этот мужчина смотрел на своего ребёнка глазами, наполненные большой любовью. В его взгляде так и читалось «Мой любимый ребёнок. Мой самый близкий и родной человек, как же ты так быстро растёшь. Ты – наша гордость». Бесконечная любовь. Элис казалось, что мужчина был готов обнять своего сына так, что тот бы пискнул от крепкой хватки мужчины, начинаясь задыхаться. Элис думала, если отца уже не будет в её жизни, то пусть она услышит от её любящего молодого человека слова: «Солнце, я никому не дам тебя в обиду, я всегда готов за тебя заступиться. Только скажи мне, кто тебя обидел, и он моментально будет стёрт в порошок». А затем он обнимет её крепко-крепко, боясь опять упустить свою девушку из вида, вновь получить её душераздирающие слёзы и крики. В тот момент, когда её глаза наполнялись влагой, она быстро надевала наушники и уходила с этого места прочь под весёлую музыку. Она всего лишь хотела развеяться, но ей опять не удалось спокойно посидеть на лавке и задуматься о чём-то, как вновь она видела счастливые семьи. – Да забудь, я не обиделась, – сухо успокаивает Элис, на что Венди что-то невнятно промычала, оставаясь лежать спиной к ней. – Какого хрена я вообще это сказала? Я затронула больную тему. Я как обычно… А-а-а! – она со злостью мычит в подушку и как маленький ребёнок махается ногами, когда капризничает. Элис дёргает щекой и смотрит на стол, где стояла небольшая рамка, в которой была вставлена фотография с папой. Там Элис сидела на плече папы и что-то показывало пальцем. Джон же крепко держал дочь за ноги и, улыбаясь, смотрел туда, куда показывал палец. Элис будто перенеслась из настоящего времени в тот самый момент, когда Карен запечатлела данный снимок. Вновь она чувствует радость и любовь от папы, будто она и правда сейчас находилась там. Между подругами продолжало витать неловкое молчание, смешанное с напряжением. Элис ложится на кровать лицом к спине подруге, а та никак не реагирует и прикрывает глаза, чтобы заснуть. – Ви. – М? – промычала подруга. – Можно задать личный вопрос? – И ты спрашиваешь меня после того, что я тебе сказала? – подобно ниткой она продолжала тянуть ту ситуацию, о которой Элис быстро забыла. Та закатывает глаза и закрывает. – Ладно. Что ты там хотела задать? – она навострила свои уши.