Томас: Дай 5 минут. Мужчина печатает сообщение, поочерёдно бросая взгляды то на дорогу, то на экран, и потом откидывает телефон на кресло. Томас хмурит брови, прокручивая в голове их переписку. Он знает, что Элис не гуляет одна после прогулки с Венди, тем более вечером сестра никогда не гуляет одна в парке. Элис всегда в такое время находится дома. Нет, они с мамой не ограничивали её в свободе, и Элис сама знает, что одной девушке не следует разгуливать одной поздно вечером. Да и ещё в парке, где могут быть всякие неприличные люди с разборками. Тогда Томас понял, что здесь что-то не так. Вечер. Лёгкий дождь уже успел неплохо намочить одежду девушки, делая её насквозь почти мокрой. Волосы, несмотря на заплетённый хвост, прилипали к лицу, что Элис очень бесило и надеялась, что вот-вот мама подъедет и сядет отсыхать в машине. Но при этом Элис находила даже в этом вдохновение, она бы целыми днями спала под шум дождя. Как же называется то слово, которое описывает любителя дождей, находящие в них вдохновение. Точно, плювиофил. Элис любит дожди, хоть они и бывают мерзкими и делают тебя насквозь мокрой, но не обращая на это внимание, она все равно будет оставаться плювиофилом. Именно сегодняшний дождик ей не угодил. Сегодня он был, довольно, прохладным, но это не отменяет факт того, что Элис является ужасно преданным поклонником природы. Элис слегка замёрзла, и она была бы не против зайти в тёплое местечко и дожидаться брата, но поблизости не было ни единого магазина. Она обнимает себя своими же руками и ладошками начинает тереть плечи и руки, чтобы чуть-чуть получить тепла. Она надеялась что дождь будет сегодня безобидным, но походу не сегодня. Всё произошло в противоположную сторону, как антонимы. – Ну где же ты? – девушка бубнит себе под нос, слегка раздражаясь, что за место прогулки в одиночку и приход в себя, она бы лучше пошла домой. Тем более она винила себя, что устроила променад ближе к сумеречному вечеру, где тебя может ожидать всё в этой ночной тишине. Этого Элис больше всего и боится – оказаться в лапах ночного чудовища и пытаться звать на помощь в том месте, где не чает ни единой души. Неожиданно блеснули белые фары на дороге. Элис прищурилась из-за яркой вспышки и стала разглядывать номера и фирму иномарки. Элис удостоверилась, что автомобиль точно принадлежит её брату. Резко произошёл громкий сигнал машины из-за девушка слегка косится на водителя. Тем временем окно машины опускается, и из него выглядывает Томас. – И долго ты там будешь стоять? – мужчина была явно не в настроении, и это было понятно по интонации голоса. – Иду уже, – Элис громко отвечает ей и быстрыми шагами направляется к пассажирскому месту. – Ты почему не дома? – спрашивает серьёзным тоном Томас, когда сестра захлопывает дверь автомобиля, морщась от звука. – Я решила прогуляться, – отвечает Элис слегка сиплым голосом. – Одна? – Томас смотрит на неё без эмоций, из-за чего Элис становится не по себе. Сейчас ляпнуть – не самое лучшее время, по этому она обдумывает ответ. Машина трогается с места и движется по пути домой. – Мы поссорились, – без эмоций отвечает Элис. Она отворачивает лицо в окно, расчёсывая мокрые волосы пальцами, все также наслаждаясь дождём, но уже не так, как было десять минут назад. Вопроса или ответа от Томаса не последовало, на что Элис стало как-то вроде и легко на душе, но и в то же время молчание было жутким. – Ладно, дома обсудим, – вздыхает Томас и поворачивает руль в сторону, заставляя завернуть автомобиль за угол улицы. – Хорошо, – девушка тянется к магнитоле и начинает искать нужные для неё музыкальные станции. Ей сейчас необходима музыка, чтобы немного успокоиться. Что Венди, что брат, сегодня – ад, но она сдерживала свою злость после ссоры с Венди до последнего, чтобы не наговорить лишнего брату. Только с ним можно поговорить на откровенные темы, которые с мамой не обсудишь. Элис рассказывала брату не всё, но с ним можно было обсудить всё. Семья наконец-то подъезжает к дому. Девушка выходит из машины и закрывает за собой дверь, в то время, когда Томас выключает магнитолу, а затем заглушает мотор и вылезает из машины, блокируя её с помощью ключа. Элис, скрестив руки на груди, дожидается Томаса у подъезда, одновременно прокручивая в голове их будущий совместный разговор. Он выйдет хорошим и душевным, или же психозом? Снова остаётся только гадать, что ожидать в последующем разговоре. Глава 6. Ненавижу тебя. Элис неподвижно сидела за столом, вглядываясь в него пустыми глазами. Эта поза была похожа на обиженного ребёнка после ссоры с мамой, когда та подаёт ему еду и желает приятного аппетита. Сегодняшний день выдался не очень хорошим, как представляла себе Элис, но сейчас она думала о диалоге с братом, который ещё не в курсах о ссоре с Венди. Элис знала, что брат не должен знать всё об личной жизни сестры, но ей некому было высказаться. Элис также было интересно выяснить, кто был прав, а кто нет, с точки зрения взрослого. Томас в это время топтался у кухонных полок. Он накладывала несколько ложек сахара в белую кружку и туда же чайный пакетик. Чайник моментально издаёт звук щелчка об окончании, и Томас одной рукой берётся за чайник и наливает кипяток в кружку, а свободной рукой перемешивает ложкой содержимое, заваривая ароматный чай. – Зелёный чай, – он ставит чай напротив сестры и вновь возвращается к кухне. – Спасибо, – кивает Элис и берёт чай обеими руками. Сначала она вдыхает невероятный аромат зелёных трав, а затем отпивает маленький глоток только что заваренного напитка его. – М-м, вкусный. Ты что, не будешь чаю? Томас открывает полку, в которую редко он залезает. Между прочем, они редко с мамой сказали туда нос, разве что по праздникам. Он достаёт оттуда бутылку белого сухого вина с брендированный этикеткой. Нынче этот бренд в шампанских был, довольно, хорошим, хотя Элис не знала о вкусе шампанского, но если прикинуть то, что обычно её мама всегда берёт только этой фирмы шампанское, значит маму вполне устраивает вкус. Карен достаёт бокал и полностью заполняет им алкоголем. Женщина затыкает бутылку пробкой и наконец, садится за стол с бокалом шампанского напротив дочери. – Мне нужно что-то покрепче, – съязвил Томас. – Нелёгкий день? – взволнованно спрашивает Элис. Она редко видела брата с бокалом шампанского после работы, а если Элис видит его таким, то значит что-то случилось. Ну, или просто таким образом отдыхает. – Да нет же, просто вымотался, хоть и освободился на целых два часа раньше. Отдыхаю, – он поднимает бокал на последнем слове и делает несколько жадных глотков, на что Элис поджимает губы и неловко кивает. – Мне не понять, – ехидничает Элис и тоже отпивает чай. – Рассказывай. Что случилось? – Томас наклоняет голову вбок и смотрит на неё с лёгкой улыбкой. – Забыл уже? Да мы с Ви поругались. Не знаю, – вздыхает Элис и трёт большим пальцем руки кружку. – Почему? Из-за чего? – он хмурит брови и отставляет бокал в сторону, полностью настроившись на серьёзный разговор. Элис теперь думала о том, что лучше было рассказать не сегодня, а, например, на следующий день, когда Томас будет в настроении. Хотя, она всегда думала, что рассказывать человеку новости что в хорошем настроении, что в плохом, реакция будет та же самая. Но раз она начала, то всё-таки надо дело довести до конца. – Помнишь, я давно отпрашивалась у мамы на ночёвку к Венди, когда её родители уехали отдыхать на несколько дней? – девушка хватается обеими руками за кружку и долго всматривается в неё, попытавшись собрать все нужные мысли. – Помню, – кивает он. – Я проснулась посреди ночи… – Зачем? – перебивает Томас и с хитрой улыбкой смотрит на неё. – Пописать, Томас, – исподлобья отвечает Элис. – Извини, продолжай, – Томас прокашливается и берёт с блюдца шоколадную конфету. Элис задумалась о чрезвычайно неожиданно глупом вопросе от брата. Может, он таким образом хотел поднять ей настроение? Скорее, у неё произошло недопонимание. – В общем, я услышала уведомления на её телефоне и решила заглянуть… – Зачем ты заглядываешь в чужие телефоны? – вновь перебивает Томас. Ему явно не понравился жест со стороны сестры к её лучшей подруге, и Элис понимает, что разговор идёт не по плану, и лучше бы вообще не продолжала разговор. – Я понимаю, что это некрасиво с моей стороны, но нам нечего скрывать от друг друга, мы доверяем. Тем более это были сообщения от её мамы, которые писала Ви ночью, – пытается выкрутиться Элис, и вроде, у неё получилось, судя по безразличному кивку брата. – И что дальше? Элис опускает глаза в стол и думает, а зачем она вообще рассказывает про ту ночь, когда впервые узнала о настоящей личности матери Венди, и о голодовке подруги? Если бы про Элис также рассказали, то она была бы не в духе. Впрочем, Элис могла бы и не рассказывать все детали той ночи и просто сказать, что Венди ненавидит себя и своё тело, из-за чего произошла ссора. Но если так подумать, вся эта только что выдуманная ссора – полный бред. Элис понимает, что обратного пути уже нет, и поднимает свой взгляд на брата. – Она сидит на диете, – спокойно отвечает Элис и замалчивает, но через секунду она бушует. – Да не на диете, а голодает неделями! А её мать – настоящее чудовище! – на последнем слове она отворачивает голову в окно, в котором виднелся вечерний вид города, и пыталась не дать слезам выйти наружу. Ей было очень жаль свою подругу до такой степени, что моментами она плакала за неё, хоть это были и проблемы подруги. Венди даже не может уединиться у себя в комнате, чтобы дать своим эмоциям выйти наружу. Боковым зрением Элис замечает, что Томас прервал распечатывание следующей конфеты, и безэмоционально кладёт её на место. – Чёрт, – шепчет он и пустыми глазами смотрит на стол. Когда Элис возвращает взгляд на брата, он продолжает. – Я всегда вижу её счастливой и весёлой девушкой, будто у неё вовсе нет повода грустить. Но на самом деле.. Бедная Венди, чёрт, – совсем удивлённый новости, грустным голосом заканчивает, скудно помешивая шампанское в бокале по кругу. – Не хотела бы я об этом говорить, – она смотрит на брата, чтобы понаблюдать за его реакцией. Томас был расстроен новости, это было очень видно по его мимике лица и махинациям с бокалом, хоть с Венди он сильно не общался и не был её хорошей подругой как для Элис, но эти двое хорошо общались и, даже, бывают на одной волне. – Мы решили после шоппинга пойти перекусить, а она только нечего не взяла. Тогда я поняла, что она вновь на диете по просьбе её мамы. – Поговори с ней, что она прекрасна в любом виде. Скажи ей, что не надо слушать маму. Для кого она живёт, для себя или для своей мамы? – серьёзным голосом заканчивает Томас, глубоко всматриваясь в сестру. – Том, я это миллион раз говорила и всегда буду говорить, но сегодня она ушла заплаканной. Впервые, за всю нашу дружбу случилась такая херня, – она упирается щекой в кулак и барабанит пальцами по кружке от безысходности. – Вы помиритесь, – с легкой улыбкой произносит Томас. – Просто дай ей время. Нелегко жить с такой матерью. А когда такая мать, то воспринимать себя такой, какая ты есть – вдвойне сложнее. Всегда говори ей, что она прекрасна. – Дело в том, что я всегда пытаюсь ей помочь, но она ловко выкручивается от моей помощи. Я ничего не могу с этим поделать, это зависит от неё, хочет ли она этого или нет, – Элис сейчас стала считать себя бесполезной подругой и начинает кусать губы в кровь. – Всё нормально. Ей самой надоела вся эта суматоха и случайно досталось тебе. Вы помиритесь, окей? – Окей, – слабо улыбается Элис. – Элис, ты не бесполезна, ты очень хорошая подруга. Знаешь, мне всегда не везло с пацанами… – У-у-у, а у нас, оказывается, есть гей в семье, – перебивает с хитрой улыбкой Элис. – …в дружеском плане. – Поцелуй по дружбе? – А-а-а! Элис! – мычит от злости Томас, а сестра начинает смеяться от его реакции. – Не гей я! – Всё-всё, остынь! – продолжает посмеиваться Элис и выставляет руки вперёд. – В общем, я горжусь, что ты для Венди хорошая подруга. И Венди это знает, что ты для неё лучший человек, – доводит свою мысль мужчина и допивает шампанское до дна. – Окей, я поняла, – она нелепо быстро улыбается, а после, поджимает губы. – Ну всё, не грусти, – он встаёт и, пожимая крепко плечо сестры, улыбается ей, пытаясь отнять у неё всю боль в душе. – Ненавижу тебя. Элис усмехается фразе и кладёт свою руку на его, которая до сих пор находилась на её плече, ответила: – А я тебя ещё больше. Именно так они выражали любовь друг к другу, хоть и их мама считала это чересчур странно, будто они однокоренное также желали смерти друг другу.