– В команду Абакумова и Анохина идут из сто пятой… В команду Сомова из сто третей идет: Васильева, Бурцева, Дубцова, Ермолаева, Игнатова, Тиназова. – становлюсь в строй по команде Ремешкова, пока он расставляет нас всех за наставниками из баскетбольной команды. И мы образовываем девять маленьких команд. – Отрабатываем броски в кольцо с разных позиций. Каждая команда, – говорит Ремешков. – капитаны идут первые. Слежу за тем, как Кирилл ловко отбивает мяч и расслаблено закидывает его со штрафной линии в кольцо. Все его движения четкие, легкие и уверенные. Он в своей стихии. И, черт возьми, я любуюсь его уверенными движениями и им самим. Каждый бросок точно в цель. Звание капитана оправдывает. Лавирует, подкидывает, вбрасывает. – Молодец, Сомов! – хвалит его тренер. А у меня внутри буря поднимается. Гордость и радость зашкаливает за него. Такая, что подхватывает до небес. Порываюсь его обнять, но стою на месте, пока на его позицию становится Васильева. Мне честно плевать, как она играет. За ней не слежу, только иногда подмечаю, на какой она позиции, чтобы встать вместо неё. Переглядываемся с Сомовым. Он улыбается и подмигивает, а когда я теряю контроль и смотрю на игровую площадку, Сомов оказывается сзади меня, притягивает за талию к себе. Нас не видно. Команда закрывает от Ремешкова наши притирания. Внутри все переворачивается. Ладони потеют. Бабочки поднимаются и порхают в невидимом танце. Сердце ускоряется, с шумом сучит, отдавая в виски. Дыхание спирает. Пошевелиться не могу. Примагничивает собой. Ощущаю сквозь ткань лосин упирающуюся плоть в ягодицы. Трусь. Хочется освободиться, но Кир держит меня основательно. – Помнишь, что нужно делать? – спрашивает Кир тихо, пока Васильева меняет позицию. – Вроде бы да, – отвечаю так же тихо.Но на него не смотрю. – Все получится, не бойся, – напутствует Кир. – Главное, расслабься и сконцентрируйся на корзине. – Бурцева на позицию! – орет Ремешков, и я дергаюсь. Отхожу от Сомова на трехочковую линию. Воскрешаю в памяти вчерашнюю тренировку с Киром. Концентрируюсь. Приседаю, как показывал Кир, и выставляю руки над головой. В прыжке выкидываю мяч, который летит прямиком в корзину. Подпрыгиваю на месте, когда у меня получается. Такой кайф получаю, что оживаю. Живу на полную. Грудь распахивается, будто в неё годовой запас кислорода накачали. Улыбаюсь запредельно широко. Но еще неожиданней видеть шокированное лицо Ремешкова. Его круглые глаза и распахнутый от удивления рот. Он точно не ожидал от меня такого. Но тут я удивила. Точнее Кир. С его работой надо мной. Надо признать, если бы не он, сегодня у меня ничего бы не получилось. Признаю. Хотя, черт возьми, не хочется ему вручать все лавры. Попадаю почти с каждой позиции в корзину, кроме трехсекундной зоны. С этой не удается настолько быстро собраться. Я почти попадаю в корзину. Мяч крутится на ободке, но падает с неё на пол и укатывается за боковую линию площадки. – Бурцева, даю тебе две попытки с трех секундной попасть в корзину. Если один раз попадешь, считай у тебя «автомат». – рычит Ремешков неожиданно. Что удивляет всех. Он никому никогда не давал поблажек, а тем более автомат. И тут надо быть очень глупой, чтобы не воспользоваться ситуацией, учитывая, как препод «любит» меня и баскетбол. Хотя у нас это взаимно. Первая попытка летит в тартарары. Гудящий зал отвлекает. Второй раз я концентрируюсь лучше, и помогает то, что Сомов каждого обводит таким взглядом, что у самой мороз по коже проходится. Холодит душу. Не хотела бы увидеть такой его взгляд на себе. Даже когда яростно смотрел, не так больно было, как сейчас, и не так страшно. Но когда переводит взгляд на меня, там вижу другое. Восхищаюсь им. Он дарит мне столько уверенности, поддержки и трепета, а главное – силы, что сама заряжаюсь этим, пока иду до линии. Становлюсь на позицию и повторяю движения. И снова мяч проходится по дуге, скручивая мои нервы в тугой узел, по оголенным местам проходится. Но когда падает в корзину, я визжу от радости на весь зал и налетаю со всех ног на Сомова. Обнимаю за шею, впитываю запах. И делюсь самым неимоверным кайфом. Он это подхватывает. Кружит, обнимая за талию по всей площадке. Меня не парит, что на нас смотрит преподаватель и остальные студенты. Впервые меня это не смущает. Я проявляю эмоции. Я ощущаю себя живее, чем когда-либо. – Спасибо, – шепчу ему на ухо. – Это твоя заслуга. – Я горжусь тобой. – всё, что произносит Кирилл, так нежно, что внутри все сжимается. Вены натягиваются, пуская по ним пузырьками эндорфины. Их так много, что я пребываю в приподнятом настроении до вечера. Особенно, когда красуется подпись Ремешкова в моей зачетке. Многие меня поздравляют, учитывая то, сколько нервов я измотала в прошлый год и сколько слез пролила из-за него же. А нужно лишь было, чтобы Сомов вернулся в академию. Загадочные, конечно, обстоятельства, но я им рада. Честно признаю. Я рада, что Сомов находится рядом со мной. Вечером я пребываю в приподнятом настроении. Озвучиваю родителям про свой «автомат» по физкультуре. – Ох, видишь, как молитвы мои тебе помогли, – качая головой, говорит мама за ужином. Нет, я привыкла, что в нашей семье любят все обесценивать. Но честно надеялась до последнего, что похвалят. Что скажут, что молодец, ты старалась. Но нет. Они перевернули, как всегда, в свою пользу. Конечно. Если бы она не молилась, я бы не сдала этот баскетбол. Молитвы же мне объясняли правила и стояли со мной в темноте в не самом благополучном районе. Сейчас, если посмотреть на это трезвым взглядом, объяснять мне правила и настраивать на игру и то, что я всё смогу. Конечно, это все молитвы, а не силы, время и желание одного человека. Который так искренне и честно помогает мне и с каждым днем раскрывает глаза на чертову семейку. – Значит, ты теперь можешь пропускать физкультуру и раньше освобождаться? – спрашивает папа. – Мне как раз нужна помощь в церковной лавке. – Нет. – вру и не краснею даже. Хотя раньше бы выдала себя с головой. – Ходить мне придётся. «Автомат» не освобождает от посещений. Если бы не Кирилл, и ноги бы моей не было в спорт зале. А так это единственная возможность наблюдать за ним в универе, раз пары наши в данный момент не пересекаются. А я хочу его видеть. Кирилл Сомов: Когда твои предки ложатся спать? Анна Бурцева: В десять у нас отбой. Кирилл Сомов: В 23:00 буду ждать под окном, аленький цветочек. Улыбаюсь сообщению, выключаю телефон и прижимаю к груди. Сердце галопом несется, пульс зашкаливает. Щенячий восторг рвется наружу. Хочется петь, танцевать и обнимать всех вокруг. Кажется, так делают, когда счастливы и влюблены. Боже, я влюблена в Кирилла Сомова! С этим осознанием я резко сажусь на кровать. А как же дружба? 14 Я горжусь тобой! Анна Бурцева. Время, словно замедленная бомба, тянется с гнетущей медлительностью. Когда Поля уже десятый сон видит, я каждую минуту проверяю экран смартфона. Осталось десять минут. Не так много, но кажется вечностью. Прислушиваюсь к каждому шороху и звуку. Это опасение, что меня поймают, подстегивает, но и внушает страха. Чтобы не терять ни единой лишней секунды, я заранее оделась и в этот раз потеплее. Кир обещал что-то крайне интересное и то, что я никогда не испытывала. Это пугает, но и оставляет дикий интерес внутри меня. Стоит только увидеть заветные двадцать три ноль ноль, я немедленно подрываюсь с кровати так, что слышен скрип. Улыбаюсь, подношу руки к области сердца. Оно с такой бешеной скоростью стучит, словно стрелка спидометра выжата в максимум и скоро вылетит к черту. Подрываюсь к окну и распахиваю настежь. И, как и прежде, попадаю в объятия Кира. Эти объятия стали моей гормональной терапией. Его поглаживания – мой антидепрессант. Когда с ним, мне плевать на весь остальной мир. Этот мир состоит из него. Он сам его творит и впускает меня в его часть. Его мир – идеальная картинка, где можно сочетать грубость и нежность, доверие и преданность, веру и богохульство, гармонию, разврат и истинное блаженство. Там нет граней, там есть только чувства и эмоции. Эта картинка живая. Если раньше мне казалось, что он состоит из серых и черных гамм, то сейчас я в нём вижу целую необъятную палитру красок. Его глаза – это отдельный коктейль эмоций, в выражении которых он не стесняется. А я принимаю как данность. Уже научилась принимать, как и выдерживать этот зрительный контакт. Глаза – отражение человека. В них видно всё. Они не солгут. Они дурманят, опьяняют, восхищаются и отражают истинную суть. Мне всё же удается унять дрожь во всем теле. Независимо от того, сколько мы находимся рядом, она уже сплелась со мной воедино, когда Кирилл рядом. Причем у него то же самое происходит. Дрожим оба, и виной тому не январь месяц. Впитываю ноздрями его запах. Трусь об него щекой. Запускаю руки под толстовку. Хочу забрать этот мускатный запах с примесью чего-то мягкого и теплого с собой. Хочу пропитаться им, как корж для торта. Но с трудом заставляю себя отлипнуть. – Куда едем? – спрашиваю Кира, когда смотрю на наши переплетенные пальцы рук, лежащие на моей ноге. Вожу своим большим по тыльной стороне его ладони, рисуя понятные одному богу узоры. – Скоро увидишь, – загадочно сообщает Кир, при этом смотрит на дорогу. В этой части города я никогда не была. Но когда мы присоединяемся к какой-то колонне из таких же спортивных автомобилей, как и у Кира, у меня начинают откровенно дрожать коленки. Все они едут на аварийках, и Кир тоже включает их. Что дает мне понимание, что будем мы точно не одни. Выезжаем в сторону области и там съезжаем с трассы. – Не паникуй, лады? – сжимает мою руку чуть сильнее, чем раньше, показывая, что он рядом. – Я не причиню тебе боль. – повторяет, как мантру. Это я и так усвоила, и запомнила. – Х-хорошо, – киваю, словно болванчик, головой, но спокойней мне не становится. Хоть и атмосфера удивительная и непредсказуемая. Узкий съезд привел на ровную и широкую трассу. Такой даже нигде в городе нет. И это место мне незнакомо, но тут кипит своя жизнь. Люди, которых сейчас можно заметить выходившими из авто. Они настолько разные, что в обычной жизни ты даже их и не узнаешь. Тут есть студенты, мажоры, актеры, бизнесмены и даже дети чиновников. Но только тут все они равны перед друг другом. – Это закрытая трасса. – поясняет Кир, когда мы направляемся в западную зону к его друзьям. – Тут гоняются только стритрейсеры. Обычному водителю тут не место. – улыбаясь, ведет меня между машин Кир. Он ловко лавирует, кому-то жмет руку и что-то спрашивает. Кому-то салютует рукой. Он чувствует себя как рыба в воде. Я любуюсь его смелостью, уверенностью в движениях и тем, с каким уважением его тут принимают. Это еще одна дверца в его мир, который открыл для меня Кир. И как бы ни было страшно, я её принимаю. – Тут атмосферно. – сильно прижимаясь к его боку, отмечаю свои наблюдения. Это действительно непохожее и несравнимое место. Это особое движение. Это особая жизнь. Их всех можно узнать только по особой наклейке на бампере. Тут пахнет жженой резиной, смесью табака и кальянов, которые курят прямо из багажников автомобилей. Тут можно увидеть дорогие иномарки и обычные советские машины, тюнингованные до неузнаваемости. – Много собирается машин? – спрашиваю громко, с возможностью перекричать музыку, которая долбит по вискам нереально. Но она – одно из составляющих этого праздника скорости и адреналина. – С каждым годом прибавляется десять-пятнадцать машин, – отвечает Кир, когда мы приходим в самый эпицентр музыки, которая сейчас накрывает меня лютой волной из машины Тихонова. Она полностью нараспашку. Тут как минимум тридцать динамиков, встроенных в двери авто, не считая огромных колонок в багажнике. Тут смесь рока и металла, клубных битов и попсы. Тут гул голосов, смеха и смешанных запахов. Но их всех объединяет черный смайл на оранжевом фоне. Тут несколько линий для старта. Кто-то выбирает по прибору для фальстарта, а кто-то «по девочке». По обе стороны от старта растягиваются зрители разных возрастных категорий. Есть даже родители с детьми, которым на вид нет еще и пяти лет, что меня приводит в ужас. Мы же стоим недалеко от линии старта, когда к нам присоединяется Клим и моя сестра Поля в косухе, берцах и шортах. Она со многими здоровается, кому-то машет и обнимает. Она тут походит за свою. Я же, как белая ворона, трясусь и держусь рядом с Киром, который не отпускает мою руку. Прижимает к себе и подмигивает. Я осматриваюсь, краем уха улавливаю разговоры Кира. – …Какой мотор? – спрашивает его подошедший блондин с юго-западного фронта. – … А коробка? … – Привод? – всё, что слышу от знакомого Кира. Хоть и эти фразы мне не говорят ни о чем, только догадываюсь, что о машине. – Охуенно! – слетает у того с губ. – Договорились, – пожимают руки, и блондин покидает площадку. – Будешь моим талисманом? – обращается ко мне Кир, прижимая к себе. – Что это означает? – заглядываю ему в глаза. – То, что прямо сейчас мне нужно сделать вон ту КИА. – Показывает в сторону блондина и его авто. – Будешь болеть за меня? – спрашивает Кир. – Да, – подхватываю на эмоциях, которые рубят сейчас капитально. По венам жар лавой расплавляется, несется с одурелой скоростью. Страх и адреналин перемешивается. Я боюсь за Кира настолько сильно, что я вцепляюсь в перила до побелевших костяшек. Губы кусаю в кровь. Так, что металлический её привкус ощущается на языке. Когда девушка в коротких черных шортах, едва прикрывающих задницу, и в таком же коротком топе, поднимает руки вверх, затем в сторону и через секунду дает отмашку, они стартуют, поднимая пыль столбом. Ощутимым запахом жженой резины отдает вновь от трассы. Вокруг старта туман. Они скрываются в ночи так быстро, что можно разглядеть лишь слепые огоньки, которые едва напоминают светлячков вдалеке. По телевизорам показывают их гонку. Они идут почти вровень, иногда обгоняя друг друга на максимальной скорости. Я же молюсь за Кира. К черту победу! Только бы с ним все было хорошо. Но то, с каким ревом западный фронт скандирует имя Кирилла, меня подмывает. Меня кружит эта атмосфера. Подстегивает. Я становлюсь такой же одурелой, как и они. Скандирую его имя вместе с ними. Громче. Сильнее. Мощнее. Ору, как никогда. И, черт возьми, улыбаюсь. Сердцебиение учащается, когда вдалеке его вижу. У меня подрывается все внутри. Трясутся не только ноги, но и всё остальное вместе с ними. И когда он притормаживает первый на финише, я срываюсь к нему. Влетаю со всего размаха в его широкую грудь. Обнимаю за шею, а мои бедра покоятся у него на талии. Прижимаюсь к нему всем телом. Сама этого хочу. Сама сейчас подвергаюсь собственному стыду. Другая я никогда бы не позволила так сделать. И тем более вот так запрыгнуть на мужчину. Но с Киром все установки летят к черту. – Я горжусь тобой! – выдыхаю ему в шею и оставляю маленький след от самого невинного поцелуя на шее. 15 Ему и поцелуи нужны, и секс. Анна Бурцева Никогда не думала, что мне понравится гонять на спортивных машинах. Почувствовать на себе, что такое скорость, адреналин и все эти «шашечки» на трассе. Как буду топить за дорогого мне человека и за победу в тот момент, когда сама ловлю кураж. Я визжу и смеюсь, улыбаюсь до небес. Сердце выпрыгивает в космос точно. Мне так классно. Я буквально летаю всю последующую неделю на этих эмоциях. Даже не бурчу на внеурочные часы с бумажной волокитой и составлением графиков в кабинете куратора. Хотя раньше эта деятельность приносила лишь скуку. Теперь же я в такой эйфории, что улыбаюсь постоянно. Дышу чаще. Живу ярче. Кирилл своим присутствием будто из спячки меня вытащил. Я, как тот аленький цветочек, ожила от глубокого сна и увидела весь мир в его проявлении. Что есть вещи, которые на первый взгляд покажутся ужасными и недопустимыми, но познакомившись ближе, влюбишься без остатка. Сейчас же мы с Сомовым на одной волне. Я доверяю ему всецело. Хоть и черту дружбы мы пересекаем шатко-валко. Висим на ниточке во френдзоне друг у друга, боясь сделать лишний шаг. Хотя и готова уже. Вроде завожу ногу, чтобы переступить эту черту и стать ближе, но я снова медлю. В голове столько вопросов и сомнений возникает сразу же, что я отступаю, поджав хвост назад. Да, я трушу. Я все еще боюсь разочаровать родителей. Боюсь не оправдать их надежд. – Сколько ты его еще будешь мурыжить? – напрямую спрашивает Тина. – Это уже даже неприлично. – Кто бы говорил! – язвлю в ответ. – Сама в таком же положении. – прямо ей отвечаю. – Думаешь, никто не видит, как вы с Клименцовым цепляете друг друга. – Он меня просто бесит. – закатывает глаза подруга. – От любви до ненависти один шаг. – цитирую собственную сестру. – В нашем случае нужно океан переплыть, чтобы мы влюбились, – парирует Тина, продвигаясь между рядами, пока не занимаем свои места в третьем ряду. Кирилл лишь подмигивает во время их командного сбора с левой стороны игровой площадки. Он улыбается. Общается с парнями. Что-то рассказывает на серьезном. После расходятся, обнимаются и что-то обсуждают с нервным и очень сосредоточенным Ремешковым. Его настроение такое, что даже ректор академии не смеет ему перечить. Это супер важная игра, поэтому всей академии отменили вечерние пары взамен нашей мощной поддержки ребятам. По правому фронту наша академия и девчонки болельщицы из группы поддержки наших «Тигров», которые открывают игру. По левому фронту команда соперников. Их тоже немало, но нас больше. Поначалу первый ряд перед нами с Тиной пустует, но вскоре это меняется. На эти места садится Аверина с её командой. И честное слово, мне сейчас хочется вцепиться ей в волосы и хорошенько оттаскать по игровому полю. Но я сдерживаю себя. На ней максимально короткий топ, из которого видна верхняя и нижняя часть груди, которую я всю жизнь прячу под высоким воротником блузок. На весь ярко оранжевый топ с черными вставками фамилия Сомова. Она поворачивается ко мне и с улыбкой машет. Отворачивается и посылает Киру воздушный поцелуй. Ему все равно. Он смотрит на меня. И вроде бы не должно парить, но, черт возьми, цепляет это. – Вот сучка! – не подбирая выражений, высказывается Тина. Я не реагирую. Смотрю на команду Кирилла и мысленно желаю ему победы. Оранжево-черная майка и такие шорты подчеркивают его спортивное телосложение, руки, ноги и сосредоточенное лицо. Он капитан команды, от него многое зависит. Он словно такой же, как тигр: грациозный, уверенный, сильный и смелый. Его движения грациозные и такие же легкие. Я смотрю на то, как он отдает команды. Что-то кому-то кричит. Я им любуюсь. Иногда ловлю его взгляд и выражаю ту самую любовь, которую должна. Не знаю, что он в них читает, но он словно вихрь движется. Я иногда за ним не успеваю. С девчонками и всей академией действуем сплочённой командой. «Болеем» за наших тигров, по максимуму. Кто-то размахивает плакатами в их поддержку. Три периода проходят на одном дыхании. Пару-тройку раз Аверину хочется убить, но останавливает то, что Кир в её сторону не смотрит. А когда посылает воздушный поцелуй и его ловит Аверина, он хмурится. Она демонстративно поворачивается ко мне и держит сжатый кулачок около груди. Меня это ранит, хоть и вида не подаю. Я до сих пор не понимаю, что между ними. Ведь между нами только ночные прогулки. Толком и поцелуя не было. Может и права Тина, я слишком долго его мурыжила? Ведь как говорила Наташа: «На одних инстинктах парень не может жить. Ему поцелуи нужны и секс». Дословно всплывает в голове. А у них было всё. Это бьет по живому. Пока все рассасываются, обсуждая победу Тигров, мы ждём на своих местах, чтобы не толкаться в общей массе людей с трибун. Теряю в зоне видимости не только Аверину, но и Кира. Настроение падает ниже плинтуса. Мне хочется расплакаться прямо тут. – Ты куда? – спрашивает подруга в коридоре, когда основная толпа расходится по домам, бурно обсуждая игру. – Кира найду, – честно отвечаю.