– С... Спасибо, – чуть кивнув головой, прохожу на место и описываю всё за тот день: как они вместе ушли. Про ссору и отца, который был дома, а не пошел за ними. Всё. Пишу, а слезы катятся снова. Ещё немного и закапаю ими листок белой бумаги. Все детали с вечера моего дня рождения описываю и возвращаюсь в тот день снова эмоциями. Бушуют так, что мне кажется, сейчас взорвусь, и мир снова вернется к началу и станет одной маленькой точкой, а все исчезнут. Как сказано в Библии «И останется одной твари по паре, и начнется мир заново.» Вот бы оказаться той самой выжившей вместе с Кириллом. – Готово. – откладывая ручку, пробегаюсь по тексту. – Кому относить? – отзываюсь. – Мне отдавай своё заявление. Завтра отдам следователю. Если для него там будет ценная информация, то он свяжется с вами, – информирует работник прокуратуры и забирает мое изложение на почти полный лист. – А можно увидеться с Сомовым? – осторожно спрашиваю. Я хочу его увидеть. Хочу знать, как он. Как с ним обращаются. Господи, я просто хочу знать, что с ним всё хорошо. Что он на меня не злится. Что он так же меня любит. Хотя достойна ли я после всего, что вытворили мои родители и Костя его любви?! Нет. Господи, Аня, как можно о таком думать? Конечно, нет. Не достойна. И если сейчас он пошлет меня, то будет прав абсолютно. Ты сама всё разрушила. Сама. – Не положено, – заявляет мужчина в форме. – Мне очень надо, прошу. Всего на пару минут, пожалуйста. – голос дрожит, тело все трясется. Мне не нравится тут быть. Я чувствую отчаяние. – Девушка, не положено, я же сказал! – с нажимом поясняет гражданин власти. – А будете буянить, я вас в обезьянник на четырнадцать суток оформлю, и тогда точно не видеть вам вашего Сомова, – приговаривает гражданин Макаров Максим, как я успела прочитать на его бейджике. И от такой несправедливости мне хочется забиться куда-то в уголочек, поджать коленки и расплакаться, как в детстве. И я это делаю. Сажусь на скамейку и поджимаю под себя ноги, и обнимаю их руками, а голову кладу на эти колени. Закрываюсь и плачу. Плачу так, что точно ошарашиваю этим поступком мужчину. Да, нас с детства учили, что свои эмоции нужно держать в себе. Плакать – это стыдно. Это грех. Это позор для родителей. И вот сейчас во мне прорывается дамба, переполненная водой. И впервые мне за это не стыдно. – Максим, что у тебя тут происходит? – слышу откуда-то голос и размеренные шаги. – Да вот тут девушка пришла к заключённому под стражу Сомову, требует свидания. Я отказал, а она вот в слезы, – объясняется парень растерянно. Не ожидал такой реакции от меня. Со мной просто не бывает. – Аня?! – вопросительно спрашивает незнакомый голос. Но где-то в нотках ощущаю близкого когда-то человека и поднимаю на него взгляд. – Дима?! – ошарашенно пялюсь на брата. Вот кого я точно не ожидала увидеть, так это его. Он всю жизнь стремился в военное. Стать лётчиком. Но не работником органов. – Так, ясно, – спокойным голосом говорит брат. – Я её забираю, – командует остальным. – Пойдем. – поднимает меня со скамейки и накидывает свою куртку поверх моих плеч. – Как понимаю, только узнала и сразу сюда стартанула? – спрашивает Дима, выезжая с парковки ОМВД. – Угу, – шмыгая носом, киваю. – Знакомы мне эти реакции, – усмехается брат. Я же молча пожимаю плечами. Что я вообще знаю о его жизни?! Ничего. Родители запретили нам общаться, когда он заканчивал университет, а я – школу. С того дня мы не виделись. Сейчас он изменился. Стал старше. Появились морщины и стало твёрже лицо, пропала та самая улыбка. Он как будто постарел лет на пять. Возмужал. Стал резче. Это видно в мимике, движениях, походке, глазах. Нет того огонька. И того задора, которого я видела раньше. Нет того брата Димы, которого я помнила. Это другой, повзрослевший и закаменелый мужчина. А ведь тогда он был просто братом, который нас с Полей водил в парк втайне от родителей, катал на каруселях и покупал фисташковое мороженое в рожке. А сейчас это серьезный мужчина с оскалом, со стержнем, красными и жёсткими от недосыпа глазами. Господи, что же сделали с нами наши родители?! Смотря на Диму, понимаю, как они его сломали. Как они навредили ему. Оказывается, любовь родителей может быть разной и особенно губительной. – Ась, мы дома! – громко говорит Дима, защелкивая дверной замок. – Привет, – говорит девушка, поворачивая откуда-то из-за угла с полотенцем на плече. С интересом и осторожностью осматривает меня, а потом переводит взгляд на брата, но дико смущается, когда тот её целует в висок. Следом за девушкой выбегает маленькая светлая девчушка. С красивыми светлыми локонами и голубыми, как океан глазками. В белых бриджах и милой розовой футболке с каким-то нарисованным зайцем. Очень похожа на девушку. Цепляется ей за штанину и выглядывает. – А мы с Лерой ужин как раз готовим, – с напряженной улыбкой говорит Ася. – Это моя сестла? – спрашивает малышка. – Нет, моя хорошая. Это твоя тётя. Помнишь, я тебе рассказывал? – подхватывая девчушку на руки. – Пойя? – сдвинув бровки, произносит, обнимая маленькими ручками его за шею. – Нет. Аня, – поясняет дочке брат. – Тейтя Аня? – произносит девочка, ещё полностью не выговаривая буквы. – Да, правильно. Тётя Аня, – поясняет Дима, опуская девочку. – Беги в свою комнату, поиграй пока, а потом будем строить замок из кубиков. – Ура! Домик! – визжа, убегает малышка. – Ась, знакомься, моя младшая сестра Аня. – представляет нас друг другу. – Аня, моя жена – Ася, – придерживая её за плечи, говорит брат. – Очень приятно, – выталкиваю из себя по буквам. Так как понимаю, что устала. А ещё тут так тепло, что я начинаю согреваться, несмотря на ещё мокрую одежду. Так хорошо, что тело начинает покалывать. Ежики расходятся по кончикам пальцев рук и ног. – Боже, ты вся трясёшься! – спохватывается Ася. – Вон там ванная. Обязательно прими горячий душ, а я тебе принесу сухую одежду, – Дим, проводи сестру, покажи. Она же заболеет, простудится. А ты ещё на пороге держишь. Не хорошо! – возмущается жена моего брата. И Дима следует её указаниям. Показывает ванную и оставляет меня одну. Снимаю мокрую одежду, вплоть до трусиков. Закидываю в барабан стиральной машины. Наливаю в отверстие немного жидкого порошка, судя по названию на упаковке, и ставлю на быструю стирку. Становлюсь в ванную и закрываюсь цветастой шторкой в ромбик. Включаю горячую воду на полную и встаю под струи воды. Вода согревает и расслабляет, но полностью избавиться от мыслей не получается. С полки беру какой-то гель в яркой упаковке с неизвестным названием, выливаю небольшое количество в ладошку и намыливаюсь. Касаюсь своего тела, медленно, растягивая удовольствие от тёплых и даже горячий струек воды. Намыливаю волосы и тщательно промываю под водой. В комнате уже царит пар, а я наконец-то полностью согрелась. Озноба и покалываний нет. Выключаю воду и обматываюсь махровым темно-бордовым полотенцем выше груди и хвостик полотенца прячу внутрь своеобразного одеяния. Зеркало ладошкой протираю от пара. Вид уже более здорового человека. Щеки порозовели, хоть и глаза красные, и тёмные круги под глазами выдают бессонную ночь. Вспоминаю, что и так много времени провела в чужом доме. Одеваюсь в ту одежду, что дала мне Ася. И, как ни странно, мне все подходит идеально, хоть и стиль немного отличается от моего. Спортивные леггинсы цвета космоса и такая же футболка. Своё достиранное белье вешаю на сушильную батарею для полотенец. Так оно быстрее высохнет и я смогу уехать, чтобы не стеснять семью брата. Наконец-то выхожу из ванной комнаты и иду на свет. Понимаю, что кухня. – Согрелась? – с улыбкой оборачивается на мое появление Ася. – Да. Спасибо. А где Дима? – спрашиваю мимоходом. Аккуратно присаживаюсь на кухонный диван-уголок. – Он пошел Леру укладывать, сейчас выйдет, – комментирует она и ставит передо мной борщ с пампушками, столовые приборы и чашку с чаем. – Я сделала с мелиссой, лимоном и имбирем. Чтобы не заболеть после твоей прогулки под дождем, – стесняясь, говорит Ася. – Спасибо, – отпивая напиток и блаженно улыбаясь, закатываю глаза от удовольствия. – Очень вкусно. – благодарю свою обретенную сноху. – Уснула? – спрашивает Ася входящего в кухню брата. – Да. Но мы почти прослушали колобка до конца, – впервые за весь вечер он улыбается. Тут, в домашней обстановке, он другой. Такой, как с нами с сестрой был. Тёплый. Родной и любимый старший брат. Он улыбается, и вокруг становится тепло. Его теплота в улыбке и в карих глазах отражается. Окутывает своеобразным солнцем, таким тёплым и уютным. Смотришь в них и расслабляешься сам. – Ешь давай. Небось целый день ничего не ела, – недовольно кивает на тарелку с борщом. И я принимаюсь за еду. Опустошаю тарелку и понимаю, что проголодалась. Или раньше я просто игнорировала запросы моего организма, обращая фокус своего внимания на другие проблемы, так как сон и еда мной считались чем-то мало важным, чтобы стоило моего внимания. Но, как оказывается, запасы нашего организма тоже не бесконечны. И только когда полностью все съедаю. Смотрю на довольного и спокойного брата. – Теперь точно уверен, что не умрешь с голоду. А то худющая такая, – отвешивает комплимент брат. – Как тебя ещё ветром не унесло. – С нашей семейкой скоро снесет. Хотя меня уже унесло. – говорю ему открыто. – Рассказывай, – не спрашивает, а утверждает. И меня впервые пробивает на откровенность. Мы так долго не разговаривали по душам, что я выплескиваю всё. И как влюбилась. И как потеряла с Киром девственность. И как мама мне дала таблетку, чтобы спровоцировать мнимый выкидыш. О моём разбитом состоянии. О том, как на мой день рождения Кир пришёл знакомиться и там встретился с Костей, за которого меня в этот день пытались засватать родители. О том, что Костя, такой добродетель, меня, такую грешную, может взять в жёны. Это ли не чудо для их пропащей дочери. И я, по их мнению, должна была ему в ноги кланяться за то, что соизволил меня взять в жёны. И о том, как папа и Костя договорились спровоцировать Кира на драку. И как мой отчим якобы был в свидетелях, наблюдая с окна машины. Хотя он в это время был дома. И как весь их договор слышала Маша. Как сегодня мне передала Поля Кира забрала полиция, и ему предъявлено обвинение в избиении Кости. Это подтвердил мой отец, даже не быв там. Она услышала случайно разговор с матерью. И что я сорвалась и побежала в полицию с заявлением о том, что мой отец оклеветал Кирилла. И что хотела попросить свидания, но мне отказали. Вывалила все. Только потом поняла, что на душе стало легче. Как будто груз с плеч скинула. Выговорилась. – Я слышал от Поли о твоих отношениях с Кириллом и вижу то, как ты его любишь, раз пошла сейчас против отца, – серьезно говорит Дима. И я понимаю, что есть но... Всё не просто так... Не может быть легко... Черт возьми, у нас никогда не было легко с того момента, как вмешалась моя мать. – Но... – сглатывая накативший ком в горле, произношу. – Но всё не так просто. Это дело ведёт мой друг. Хороший следователь. Но все факты указывают на Кирилла твоего. Камера видеозаписи, свидетельские показания отца. – на последнем слове тяжело вздыхает и, закуривая, отходит к окну. О чем я не знала. Никогда не видела его с сигаретой, и это кажется таким непривычным по отношению к брату. – Даже если они ложные, это трудно доказать. Кроме ваших слов, что он был дома. Этого мало. Нужны доказательства. Плюс репутация, будь она не ладна. У отца и Константина она кристально чистая. У Кирилла есть грешки. Школьные драки, например, частая смена учёбы, жалобы от учителей и других людей. Он не положительный персонаж для судьи. И честно скажу, не буду тебя обманывать. Его шансы на то, что его оправдают, мизерные. Может быть, его спасет адвокат. Хотя бы, чтобы дали минимальный срок, но и то вряд ли, – откровенно говорит Дима, прижимая потухший окурок в пепельницу, и там же его оставляет. В упор смотрит на меня. – Чем я могу ему помочь? – почти в истерике спрашиваю Диму. – Собственно, ты ничем. – откровенно говорит брат. – Хорошо. Как можно этого избежать? Чтобы дело закрыли или его оправдали. Как?! – спрашиваю я чуть громче обычного, вытирая дорожки от слез. – Спасти его можно, только если Костя заберет своё заявление и дело закроют. Тогда ему ничего не грозит, и его просто отпустят домой, так как потерпевшая сторона не имеет претензий. Телефон снова вибрирует от пропущенных звонков. Мама. Папа. И последний от Полины. От неё же приходят потоком СМС. Полина Бурцева: Ты где? Полина Бурцева: Все в порядке? Я волнуюсь. Полина Бурцева: Узнала что-то о Кирилле? Знаю, если не ответить хотя бы на одно, будет спамить долго. Вплоть до того, что будет присылать по одной букве в секунду. – Кто пишет? – интересуется брат. – Полина, – спокойно отвечаю ему. Делаю глоток чая и отвечаю сестре. Анна Бурцева: Я у Димы. Всё хорошо, не волнуйся. И родителям передай, чтобы не волновались. Я в безопасности, но отвечать им не собираюсь. Анна Бурцева: Кир в СИЗО. Свои показания отдала, но увидеть не получилось. Шансов на то, что его выпустят, никаких. Спасибо Косте и нашему отцу! Отправляю следом и блокирую экран. Полина Бурцева: Попадос. Анна Бурцева: Ещё какой. Спасти можно, только если Костя заберет заявление. Полина Бурцева: Дохлый номер. Полина Бурцева: Этот слизняк его не заберет. Анна Бурцева: Думаю завтра с ним поговорить. Полина Бурцева: Он сможет его забрать, только если что-то получит взамен. Анна Бурцева: Я на всё буду согласна, только лишь бы он забрал это чертово заявление.