– Аглая Степановна, давайте свои семейные отношения я буду сама решать, хорошо?! – реагирую на будущую свекровь острее, чем стоило бы. Вся эта история и люди меня жутко раздражают. Я знаю, что нужно терпение, но чем ближе эта свадьба, тем раздражительнее и резче я становлюсь. – А вас я попрошу уйти и больше не караулить меня! – резче говорю матери. – Вы для меня больше никто! И вы сами знаете почему. Но пусть это останется на вашей совести! – проговариваю матери и, открывая в салон двери, вхожу. – Аглая Степановна, мы идем или мне самой сделать выбор? – похожа ли я сейчас на ту самую стерву? Не знаю. Но с ними нужно именно так. Думали, ангелочка приручили… Ну-ну. «Пожинайте плоды ваших действий теперь». Проносится в голове. В салоне поводим чуть больше часа. Одно платье я примеряю для себя лично. В нем бы я вышла замуж. Но только за Кирилла. Поэтому я останавливаюсь на самом дорогом и не менее ужасном платье. Мне оно не нравится. Я не настоящая невеста, но взбесить Костю мне жутко хочется. – Боже, Аня, оно жутко дорогое и слишком вычурное какое-то, – сокрушается мама Кости. А я строю те самые щенячьи глазки. – Но невестой бывают раз в жизни. Неужели мой жених не может позволить сделать свою невесту счастливой, купив ей одно в жизни белое платье, – возмущенно сокрушаюсь я и наигранно плачу. – Ну ладно. Подожди, я поговорю с Костей, – отмахивается от меня Аглая Степановна и отходит. А я плюхаюсь в этом несуразном платье из атласа и каких-то пайеток с большим разрезом на левой ноге на оранжевый диван салона. – Принесите мне еще самую дорогую диадему и перчатки. – прошу работницу салона. – Конечно, – с улыбкой выдыхает она. К моему удивлению, Костя соглашается на платье и на аксессуары к платью, чем меня раздражает. А мою свекровь раздражаю я со своими капризами, как я слышала по телефону. Если брать достоверную фразу Кости. – Мам, я не ребенок. И я в состоянии оплатить платье своей невесте, если оно ей понравилось. Даже если оно будет сшито из золота и стоить миллионы. Тем более, что зарабатываю я сам и денег у вас не прошу. – Ты погибнешь из-за этой капризной девчонки. Не думала, что в такой порядочной семье может вырасти такая избалованная девочка. Ты бы слышал, как она сегодня со своей матерью разговаривала, – сокрушается Аглая Степановна. – Мам, успокойся, ладно? Вспомни себя в день вашей свадьбы с отцом. Аня просто нервничает, тем более это её первая свадьба. – защищает меня Костя. – Надеюсь, ты будешь прав, сынок. – последнее, что я слышу от будущей свекрови. И «жених» действительно все оплачивает. За день до свадьбы я отправляюсь с девчонками в гостиницу. Оттуда меня забирает Костя с родителями прямиком в гостиницу. Там же приводят меня в праздничный вид стилист и визажист. Платье отвешивается на вешалке на двери в гостевую комнату. В оговоренное время Костя появляется в гостинице. В стенах здания проводится специальный выкуп с глупыми конкурсами, вплоть до выкрика «Я тебя люблю», от которого мне мерзко. С утра и так мандраж берет верх над разумом. Хочется сорвать с себя все и бежать к Кириллу. Улететь куда-нибудь на необитаемый остров. И чтобы нас расписало какое-нибудь племя мумбаев, и мы жило долго и счастливо. Но в реальной жизни я все еще стою тут, посреди этого гостиничного номера. К ЗАГСу мы приезжаем вовремя. Фотографируемся. Лицевые нервы настолько напряжены, что выдавить из себя что-то наподобие улыбки сродни казни. Но я вымучиваю её до последнего. День. Всего день потерпеть. Из комнаты для ожидания Костя уходит расплатиться за музыкантов и проверить документы. Я остаюсь тут одна. Выдыхаю. И собираюсь с мыслями, пока Поля не влетает вихрем. – Сомова освободили, – первое, что выдает она. – С него сняли все обвинения… Он… – не успевает договорить, как входит Костя и Поля, смерив его оскалом, срывается с комнаты. Благо, хоть сестра и подруги не осуждают. Накануне я с ними поговорила и рассказала полуправду. Они оказались на моей стороне. Только вот они пришли со своими кавалерами. Поля с Никитой Тихомировым, а вот Тина со своим лютым врагом, как она всегда поясняла, Русланом Клименцовым. И я понимала, что в них моя поддержка. – Как понимаю, тебе уже донесли? – спрашивает Костя. Я киваю. – Я выполнил свою часть договора, теперь твоя очередь, – говорит Костя, и мы выходим в регистрационный зал. То, что говорит регистратор, проходит мимо меня до того самого вопроса, когда в зал вихрем врывается Кирилл. Мы пересекаемся взглядами. В них я вижу всю его боль и ненависть. – Анна Викторовна, готовы ли вы выйти замуж за Черногорцева Константина Никоноровича? – Готова, – убийственно отвечаю прямо в глаза Кирилла. И мы оба умираем. Я только что совершила два убийства одновременно. Убила себя и убила его. Только вот его шёпот после моего согласия остается у меня на губах. – Я ненавижу тебя, Анна Бурцева. – все, что выдает Кир вместе с солеными дорожками по его щекам и таким же резким уходом из зала. А я понимаю, что всегда буду той, которую он будет ненавидеть. Всегда. 35 Она больше не моя. Кирилл Сомов. Две недели в СИЗО и мой отказ от явки с повинной делают своё дело. Меня прессуют. Подзывают самых лютых головорезов. Только они быстро смекают, кто есть я. И расходимся на мирной ноте. Но ребра все-таки сломаны. Понимаю после того, как дышать становится невероятно трудно. Но мне не привыкать. И не такое терпел. – Сомов, на выход! – привычная уже фраза для допроса. – Руки за спину. Лицом к стене, – говорит смотрящий. И я делаю, как он говорит. Зелено-белые стены. Железная дверь. Второй коридор и допросная. Вот только мы мимо нее проходим. Заходим в другой коридор и железные двери с небольшим окошком. – Михайловна, отдай вещи заключенного. – подзывает женщину в форме со склада вещей. – Меня выпускают? – удивленно резюмирую слова старшего лейтенанта Майорова, как читаю на нашивке его формы. – Да. Амнистия, Сомов. – выдает он, пока я проверяю личные вещи и расписываюсь в журнале получения. – Лейтенант, проводите Сомова. – подзывает к себе парнишку в такой же форме с кобурой. Он провожает меня до отдела, оттуда по коридору до кабинета моего следователя. Жду, пока он закончит с кем-то переговоры, и впервые включаю телефон. Анна Бурцева: Кирилл, пожалуйста, ради меня. Ради того, что было. Забудь меня. Забудь адрес, фамилию, мое имя забудь. Просто вычеркни НАС из жизни. Это все было ошибкой. Красивой, но ошибкой. Анна Бурцева: Пожалуйста, будь сильным. У тебя есть те, кто тебя любит. Анна Бурцева: И я тебя очень люблю. Пожалуйста, помни это. Анна Бурцева: Но больше нам нельзя пересекаться. Анна Бурцева: Будь счастлив! С каждым полученным сообщением я охуеваю еще больше, чем в первый раз, когда Аня так же просила её оставить в покое. Неужели, блять, она думает, что это просто? Просто вот так взять и забыть, что эти гребаные три месяца было? Забыть что? Любовь? Секс? Наши взгляды… Нихуя. Во мне столько адреналина и сил взращивается, что на этом запале стартую по коридору на выход так быстро, что едва не влетаю в моего друга и брата Ани Диму. – Стоять! – перекрывает дорогу друг. – Куда летим? – Меня освободили. Имею право. – скидываю его руки, только он перехватывает. – Ебать, догадливый. – Пошли, поговорим. Аню ты все равно не увидишь сейчас. – Это, блять, еще почему? – Потому, блять, – уже не сдерживается на мой прущую через край агрессию друг. Сам взрывается. Выдыхаю и следую за ним. – Садись! – командует Дима. – Чай будешь? – Нет, спасибо. Я, блять, тут не чай с тобой пить пришел. Ты меня сюда затащил. Хотя сейчас я мог лететь к Ане. – И наломал бы таких дров, что вы точно никогда бы не смогли быть вместе. – наливает горячий напиток Дима и садится напротив меня. – Объясни толком. – уже завожусь настолько, что готов врезать другу. – Аня выходит замуж. – больно бьет этой фразой наотмашь Дима. – За кого? – глухо произношу. – За кого, блять?! – уже ору на весь кабинет. – Дмитрий Викторович, у вас все хорошо? – появляется парень в проеме двери. – Закрыл дверь с той стороны! – взрывается Дима и закуривает. – За кого она выходит? – уже спокойнее произношу. – А ты, блять, не догадываешься? – затягивается Дима. – За Черногорцева Константина. – Нет… Нет, она не могла. – мотаю головой. – Я поеду к ней, поговорю. – подрываюсь с места. Только вот Дима осаживает. – Сидеть, я сказал! – рявкает с такой силой. – Ты, блять, не понимаешь, я смотрю! – тушит сигарету о пепельницу и обратно садится за стол. – Подумай, почему сейчас ты сидишь тут… Почему сегодня тебя освободили… Подумай… И почему вообще еще живой. Хотя подосланных к тебе было много. Сечешь? – объясняет Дима настолько плотно, что вкуриваю я моментально. Только вот легче, блять, от этого не становится. Зачем она на это пошла?! – Это он забрал заявление? – уже обессиленно спрашиваю друга. – Да. – убивающе подтверждает мои мысли. – Единственным его условием было то, что он забирает заявление, а она выходит за него замуж и никогда не пересекается с тобой. – Я понял. – киваю и подрываюсь с места. – Куда? – встает вместе со мной Дима. – Домой, – глухо произношу. Меня шатает, как пьяного. Мысли разлетелись по разным углам. В голове какой-то вакуум. Сейчас я чувствую себя наполовину мертвым, чем живым. Блять, даже когда меня ногам хуярили на холодном полу тюряги в туалете было не так больно, как известие о свадьбе Ани. Из СИЗО меня встречают парни, которые благополучно доставляют к дому. Не кантуют. Понимают, что мне нужно время. За что ценю их. Они просто рядом, без всяких условностей. А вот дома мама кидается на шею со слезами и принимается кормить. С батей все намного проще. Вот только брошюра, которую нахожу на кухне глазами, сразу яд впускает в сердце. – Что это? – машу тремя картонками перед лицами родителей. – А я говорила тебе, что нужно убрать. Мальчик и так настрадался, – выговаривает отцу мама.