Ледяным. Дикая и неприрученная магическая сила сносит крепкие стены, которые я пыталась разобрать весь последний день. Температура продолжает падать, и теперь я трясусь от озноба. Смех обрывается. – Нам сказали, девчонка лишилась магической силы, – со страхом говорит Райли. – Она вернулась? – с дрожью в голосе спрашивает меня Арчер. Ресницы застывают на морозе, я обращаюсь к воздуху и качаю головой. – Я не могу ее ни обуздать, ни контролировать. Выругавшись, Райли бросает ломик, пока металл не прилип к коже. – Что за черт? – Бентон появляется из-за угла, крепко обхватив себя руками. – Райли, Уэс, что вы тут делаете? Я думал, папа… – Заткнись, Холл! – рявкает Райли, оборачивает ладонь рукавом и наклоняется за ломиком. – Уэс, отпирай дверь! Уэс бросается выполнять приказ, но руки парня сводит от мороза. Я пытаюсь обуздать магическую силу и запереть ее в себе, но перед глазами стоит окровавленная мама. Она погибла, папа умер, и я теперь одна. Воздух становится еще холоднее. – Что ты затеял? – властно спрашивает Бентон. – Хочу их вырубить, пока нас не перебили. – Райли отваживается взять ломик и ждет, когда распахнется дверь. Мы с Арчером обменивается встревоженными взглядами. Детектив прижимает меня к себе. Вряд ли он сумеет меня успокоить, а вот больно ему точно будет. – Ты их не тронешь. – Бентон пробует перехватить ломик, но отдергивает руку, ужаленный ледяным металлом. – Детектив теперь человек. Ему причинять вред нельзя. – Черта лысого! – Райли жестом велит напарнику поторапливаться, но тот мешкает, в сомнении глядя то на него, то на Бентона. – Открывай, Уэс. Бентон хватает Райли за запястье и выворачивает. Ломик с грохотом падает на пол. – Райли, я сказал «нет». У нас четкие указания. После того как ведьмы и ведьмаки превращаются в людей, мы их не трогаем. Тем более, родителям нужны образцы биоматериалов. – Плевать на указания! – Райли натягивает рукав на ладонь и хватает ломик с пола. Он замахивается и на этот раз попадает Бентону в бок. Бентон складывается пополам, а после пинка Райли падает на спину. – Ведьмофил гребаный! – Райли бросает ломик и жестом велит Уэсу открыть дверь. Теперь его приятель действует быстрее. Я знаю, что нужно попробовать сбежать, но Арчер до сих пор прижимает меня к груди. Мы держимся благодаря нашему общему теплу. Райли затаскивает Бентона в камеру и выбегает в коридор. Он захлопывает дверь, прежде чем Бентон до нее добирается. – Может, теперь ты убьешь ведьму! – Райли насмехается над Бентоном, а сам пятится от нас и от холода. – Если она первой не прикончит тебя. Райли с Уэсом уходят. Температура продолжает падать. 22 Бентон стоит спиной к двери камеры, скрестив руки на груди. Он наблюдает за нами полными тревоги глазами и бесконтрольно дрожит. Выдохи вырываются изо рта белым дымком. – Ханна, они ушли! – Отстранившись, Арчер наклоняется, пока его лицо не оказывается вровень с моим. – Мы в порядке, успокойся! Я качаю головой. Магическая сила хлещет словно река сквозь разрушенную плотину. Слезы замерзают на щеках. – Не могу. Не могу, если мама… Она… – Не факт, что она погибла. В моем доме ей было делать нечего. – Арчер обхватывает себя руками, стараясь не задеть волдыри на кистях. – Ханна, пожалуйста! Нужно постараться. Бентон с опаской к нам приближается. – Что случилось? Что Райли с ней сделал? – Тебе подобные убили кого-то из ее родных, – резко отвечает молодому Охотнику Арчер. – Кого именно, мы не знаем, но… – О чем вы говорите? Никто не погиб. – Бентон смотрит в сторону, и в какой-то момент лицо парня смягчается: он все понял. Затем он подходит еще ближе. – Ханна, Райли соврал. В доме никого не было, когда появился отряд Ордена. Наши агенты освободили их и сразу вернулись сюда. – Райли соврал, – я повторяю фразу Бентона и мысленно разбиваю ее на слоги, которые складываю в штабель, чтобы перекрыть поток магической силы. «Мама жива. Она в порядке. Она цела и невредима». Я стараюсь в это поверить, но напряжение не отпускает. Сознание не спешит принимать реальность, боль не желает покидать сердце. – Твоя мама в безопасности, – говорит Арчер, но заплывший глаз детектива и стучащие зубы сводят на нет успокоительный эффект, которого он наверняка добивался. Он продолжает потчевать меня заверениями, и постепенно я прихожу в себя. Сила слабеет, слова Арчера уже не вылетают изо рта вместе с облачками белого пара. – Только полностью свой дар не блокируй, – предупреждает он, отступая в стене. – Это наш лучший шанс отсюда выбраться. – Постараюсь – обещаю я, повышая температуру в камере, и вот мы – пока еще замерзшая ведьма и озябший Заклинатель – стоим, глядя на брошенного дружками Охотника. Что делать, не знает никто. Я растираю онемевшие руки. Бентон прижимается лбом к решетке. – До этого не должно было дойти, – бормочет он себе под нос, но в камере так тихо, что голос парня делается четким и ясным. Спустя секунду Бентон начинает выкрикивать проклятья в пустой коридор. Он трясет дверь, но та не поддается. Снова и снова он бьет кулаком по решетке, разворачивается и, опустошенный, оседает на холодный пол. – Давайте! – Бентон обхватывает колени руками. – Убейте меня. – Мы тебя не тронем, – отвечает Арчер, а я оцепенело смотрю на парня, который летом хотел убить меня. Он в синяках, он сломлен, а у меня перед мысленным взором на репите прокручивается, как мистер Холл ударил сына по лицу в ответ на просьбу остановиться. Почему Бентон пытался это сделать? – Не понимаю, что изменилось. – Бентон проводит рукой по волосам – они встают дыбом и опять опадают. – Родители с детства учили меня охотиться на ведьм, но убивали мы лишь потому, что не было вариантов. Сейчас у нас есть лекарство. Нам следует спасать вас, превращать в людей… а людей мы защищаем. – Бентон делает паузу и смотрит на нас. – Точнее, лекарство у нас было, пока вы не уничтожили бо́льшую его часть. От напоминания, что уничтожен не весь запас препарата, мне становится дурно. Но, по крайней мере, у нас имеется некоторое время до изготовления новой партии. Надеюсь, Лекси успеет расшифровать записи Дэвида и создать антидот. Или мы успеем создать оружие против Охотников. Убивать Охотников мне претит, несмотря на их деяния. Если Бентону хочется нас спасать, как бы извращенно он ни воспринимал «спасение», разве нельзя нам ответить тем же? Почему бы не лечить их от ненависти? – Что теперь делать? – спрашиваю я у Арчера, но его перебивает Охотник. – Не знаю, – быстро говорит он – парень, который кажется несчастным, потерянным и одиноким. Я не могу отвести взгляд от синяков на его лице. К нему с детства так относились? Или ситуация изменилась после того, как он попал в тюрьму? – Что случится, когда твои родители узнают, что Райли запер тебя вместе с нами? Бентон становится белее мела. – Нужно выбраться отсюда, прежде чем это произойдет. – Ясно. – Заставляю себя делать глубокие вдохи, и воздух поет, наполняя легкие. Тянуться к стихиям я не решаюсь, но они зовут меня впервые с тех пор, как Бентон оборвал мою связь с даром. Воздух ласкает кожу, помогая сосредоточиться. – Как отсюда выбраться? Бентон хлопает себя по карманам и вытаскивает мобильный. Он смотрит на экран, и я вижу время и дату: «1 октября – 19:57». Трудно поверить, что рейд состоялся только вчера утром. – Есть кто-то, кому ты доверяешь? – спрашивает Арчер и опирается на грубый каменный выступ. – Есть кто-нибудь, кто тебя освободит? – После такого? – Бентон уклончиво пожимает плечами. – Если честно, я даже не представляю. Странная штука. Бентон не доверяет ни Охотникам, которые его вырастили, ни нам. Ну а я не доверяю ни ему, ни Охотникам, и если нас предал кто-то из кланов… Пока Бентон упивается кризисом личности, я подхожу к Арчеру. – Даже если мы сбежим, наша безопасность – под большим вопросом, – начинаю я, понизив голос. – Охотники не должны были пройти сквозь наложенный Китинг барьер. Получается, им помогли. Арчер отвлекается от созерцания обожженных рук и впивается в меня подозрительным взглядом. – Кого именно ты обвиняешь? Вопреки всему, что стоит на карте, не нервничать по этой причине я не могу. Обвинить кого-нибудь из наших в измене – дело не шуточное. Это бремя, которое нести не хочется, но я все равно рассказываю Арчеру о подозреваемых – и вообще обо всем.