О том, что весной Лекси и Корал вместе с Тори хотели наказать Элис и могли помочь Охотникам создать препарат, ну а сами Охотники начали использовать зелье как раз после той роковой встречи. И о том, что, будучи Заклинательницами, девушки могли пропустить Охотников за барьер. Признаюсь я и в том, что Элис не единожды на меня нападала и жутко разозлилась, когда я решила не участвовать в рейде. А из здания «Холл Фармасьютикалс» она выбралась очень вовремя и в минивэн к Кэлу вернулась раньше, чем мы поднялись на первый этаж. А потом я добавляю, что, по словам Морган, Кровавые Ведьмы – мастера барьерных наговоров. Арчер слушает, не перебивая. При каждом упоминании нарушений законов Совета глаза у агента вылезают из орбит. Когда я замолкаю, он прижимает голову к стене и таращится в потолок. – Мать твою, Ханна! – Его ругательство пугает: рушится ипостась детектива и одновременно агента Совета. Теперь передо мной – старший брат, отчаянно старающийся защитить младшую сестренку. – Почему ты раньше молчала?! – В его возгласе столько эмоций, что мое горло сжимается. – Я боялась. – Чего? – Совета, – выпаливаю я, от дрожи не в силах понизить голос. – Леди Ариана всегда предупреждала, что стоит выйти за рамки дозволенного и нарушить правила, явятся агенты и лишат магической силы. – У меня есть идея, – заявляет Бентон, прежде чем Арчер успевает хоть что-то сказать, а я замечаю, что взгляд парня погрустнел пуще прежнего. – Я знаю, кто может меня выпустить. – Флаг тебе в руки! – огрызаюсь я. – Нас-то это не спасет. Но Бентон качает головой. – Я возьму вас с собой. Я аж глаза закатываю: обещание – чистый абсурд. – Надеяться, что я тебе поверю, – сюр и ненаучная фантастика. Ты нас ненавидишь, – продолжаю я, а сама думаю: «Хотя ты уже дважды защищал нас». – Я давал клятву не бросать людей в беде, но был наказан, когда пострадала Джемма. – Свободной рукой Бентон осторожно ощупывает бок, куда его ударил Райли. – Не представляю, что случилось с Орденом, пока я сидел в тюрьме, но детектив теперь человек, даже если был ведьмаком. Я не позволю его обидеть. – Бентон тяжело прислоняется к двери, сжимая в кулаке мобильный. – Никому, даже моим родителям. Что бы ни говорил Бентон, Арчер до сих пор Заклинатель. И всегда будет Заклинателем, но спорить об этом я не считаю нужным. – А как насчет меня? Я по-прежнему Стихийная Ведьма. – Опасливо тянусь к воздуху, но от долгого неиспользования намеренная магия совсем ослабла. Бентон мешкает. Он может искренне верить в свой долг защищать Арчера, но ведь самоочевидно, как ему следует поступать с такими, как я. – Ну?.. – настаиваю я, не дождавшись объяснения. – Тебе мой ответ не понравится, – предупреждает Бентон, растирая затылок, а я скрещиваю руки на груди и с вызовом смотрю на него, ожидая продолжения. – Я не хочу, чтобы ты умирала, – медленно признается он, наблюдая за моей реакцией. – Ты заслуживаешь исцеления, но, если останешься здесь, тебя убьют. У меня мурашки бегут по коже от его настойчивого желания исцелять здоровых душой и телом. После всех мытарств и многомесячной дружбы Бентон не видит во мне человека. Это расстраивает меня до неожиданного сильно. – И ты готов рискнуть, чтобы помочь нам? – спрашиваю я, не в силах скрыть эмоции. Бентон пожимает плечами – Меня считают ведьмофилом. По крайней мере, Райли. Организовать побег детективу – ужасно само по себе. Дважды-то меня не убьют, даже если я заодно и тебя вытащу. Если вас не убью я, то это сделает Орден. А потом прикончат меня – за слабость и неспособность выполнить задание. Странное чувство щемит сердце. Убивай или убьют тебя. Что за родители растят детей, пичкая их таким бредом? Не дожидаясь моей реакции, Бентон набирает эсэмэску, отправляет ее и прячет мобильный в карман. Потом парень поднимает голову и перехватывает мой взгляд. – А теперь мы ждем. 23 Кажется, проходит целая вечность, прежде чем Бентон получает ответ. Читая прилетевшую эсэмэску, он хмурит брови – это явно не ободряющий знак, на который я надеялась. – Что написали? – спрашиваю я, чувствуя комок в горле. Бентон отрывается от телефона. – Прислала лишь эмодзи с закатанными глазами. Нет, погоди! – Телефон пищит снова. – Она сюда идет. Поднимаюсь с холодного пола и разминаю ноги на тот случай, если спасение (или ловушка… или что там нас еще ждет) подразумевает бегство по коридорам. – А кто она? – Та, кто поверит, что Райли вел себя как ублюдок. Она меня выпустит, – уклончиво отвечает Бентон. Я умолкаю. Хочется добиться правды, но не следует давать ему повод бросить меня здесь. Тем более, велика вероятность, что Бентон лишь корчит из себя спасителя из страха, что я заморожу его до смерти. Может, эсэмэска и не приходила целую вечность, но ждать ее таинственную отправительницу в сто раз тягостнее. Напрягаю слух, стараясь не пропустить момент, когда кто-то спустится в подвал, и вздрагиваю от каждого звука. Наконец в коридоре со скрипом отворяется дверь. Я перестаю расхаживать по камере и не могу вспомнить, когда начала мерить тесное помещение шагами. – Давай вместе встанем подальше от двери, – настойчиво шепчет Арчер. – Желание забиться в угол покажется естественным. От ожидания – нервы на пределе, но я делаю так, как советует детектив. Шаги приближаются, потом стихают. Металл скользит по камню, снова раздаются шаги. Перед нами предстает Пейдж, Охотница из Бруклина. Глядя на Бентона, девушка вскидывает бровь и прижимается к прутьям клетки. – В чем дело, Холл? – Похоже, ситуация ее забавляет. По-моему, это хороший знак. – Райли ничего не говорил? – осведомляется Бентон, мелодраматично вздыхая, будто происходящее – одна большая хохма. Пейдж отрицательно качает головой, и Бентон оглядывается через плечо на нас с Арчером. – Райли решил прикольнуться и запереть меня в клетке. – Ах, пацаны! – бормочет Пейдж, якобы сильно раздраженная и Бентоном, и Райли. – Выпустишь меня? – Бентон умоляюще смотрит на Охотницу и хлопает ресницами. Мне хочется блевануть прямо на него или еще раз врезать. Пейдж корчит рожицу и вставляет ключ в замок. Потом смотрит в угол камеры, где стоим мы с Арчером. – Хоть один из вас шевельнется – сильно об этом пожалеете! – грозит она и поворачивает ключ в замке. Дверь распахивается, и у меня сердце радостно трепещет от шанса выбраться на свободу. Бентон выходит в коридор, а Пейдж все еще не запирает камеру. Сердце падает, я обращаюсь к магической силе. Если повалить их обоих, пока дверь не заперта, то… Бентон бросается вперед и плотно обхватывает горло Пейдж, сдавив ее шею сбоку. Ключи со звоном падают на пол. Девушка упирается ступнями в дверь и – раз! – резко отталкивается! Охотники врезаются в противоположную стену, но Бентон неумолим. Пейдж царапает парню лицо, а он лишь сильнее давит ей на шею. Пейдж отбивается, но потом раскидывает конечности в стороны и закатывает глаза – она теряет сознание. Бентон ловит ее, не давая упасть: подхватывает Пейдж под коленями и берет на руки. – Открывайте дверь! – велит Бентон звенящим от волнения голосом и делает шаг в нашу сторону. Я резко толкаю створку. – Выходите! – Он протискивается мимо меня, осторожно укладывает Пейдж на пол камеры и тыльной стороной ладони проводит по своей щеке, прежде чем выхватить ружье у девушки из-за пояса. Такого Бентона я уже видела – холодного, бесстрастного, крепко держащего ствол. Горло сжимается: я словно вернулась в его комнату. Но вот он убирает ружье в поясную кобуру и переступает порог камеры. – Скорее! Лучше убраться отсюда подальше, пока нас не хватились. – Бентон выводит нас из камеры, и побег начинается. Хочется понять, куда мы направляемся и каков план, но я заставляю себя довериться парню, который минуту назад оглоушил Охотницу, чтобы защитить Арчера. И не только Арчера, но и меня. Прикладывая к сканеру большой палец, Бентон открывает дверь на лестницу, которой на изученных нами планах не было. По-прежнему не понимаю, почему он это делает. Почему не подчиняется законам Ордена, как Райли и прочие. Но сердце бешено стучит, наши шаги кажутся слишком громкими, и теперь все мысли у меня о том, как бы улизнуть отсюда и вернуться домой, к маме. – Мы почти на свободе, – говорит Бентон, останавливаясь у очередного поворота. – Из здания выберемся через черный ход. Там есть стоянка. Сейчас поздно, и она наверняка пустует. Но спрятаться не получится, значит, придется спешить.