— А куда сюда? — Солнечный берег, Болгария. Здесь классно. Никогда не видел на одном пляже столько телок, готовых дать. Проклятье. Из-за этих чертовых отпусков невозможно работать. Он сам с тем же успехом мог взять запланированный отпуск и отложить расследование дела до 16 августа, когда почти все вернутся. С другой стороны, может быть, именно поездка на Солнечный берег и спасла Гленну жизнь? — А когда ты уехал? — Вчера, первого июля. Пробуду здесь две недели, до пятнадцатого. Вчера. В тот же день, когда они дали информацию об убийстве в газеты. Если, как он говорит, он прочел об этом в газетах, у него не было достаточно времени натянуть колючую проволоку на всю лужайку. — Когда ты в первый раз услышал об убийстве? — Несколько дней назад мне позвонила Лина и все рассказала. А что такое? Меня что, в чем-то подозревают? — Когда ты узнал об убийстве, ты почувствовал угрозу? Поэтому ты уехал? — Почему я должен был почувствовать угрозу? Или Гленн лжет, или с ним говорит другой человек, отметил про себя Фабиан. — Может быть, то, как и где был убит Йорген, внушило тебе некоторое беспокойство? — он сказал больше, чем должен был. Ничего не поделаешь, он хотел вызвать реакцию. Заставить человека на другом конце провода раскрыть свои карты. — Ты уж меня извини, но что ты несешь? Фабиан решил надавить на него. — Зачем ты тогда натянул столько колючей проволоки за домом и соединил ее с лебедкой на верхнем этаже? Повисло напряженное молчание. Достаточно долгое, чтобы развеять сомнения Фабиана. Разговор оборвался. 18 октября Сегодня не слышал, что говорила учительница. Видел только, как двигается ее рот. И тут Юнас, который сидит за мной, постучал по моему плечу. Сначала я решил не оборачиваться и сделать вид, что не заметил, но потом все же обернулся, потому что знаю, что он один из тех, кто ко мне неплохо относится. Он плюнул мне в лицо и сказал, что передает привет от «сам знаешь кого». По его глазам было видно, что на самом деле ему неприятно. Я поступил бы точно так же. Сегодня мама спросила, почему я в синяках. Я ответил, что упал на физкультуре. Думаю, она мне поверила. И все же они опять сделали это сегодня на перемене. Они сказали, что я ябеда, хотя это не так. У меня пошла кровь из носа, а они взяли мою шапку и написали в нее, а потом заставили меня снова ее надеть. Когда я пришел домой, я помылся в душе, выстирал шапку и высушил ее маминым феном. Думаю, она ничего не заметила. Надеюсь, что нет. Я должен давать сдачи, но я боюсь. Их двое, а я один. К тому же они бьют кулаком, хотя так нельзя. В фильмах можно, а в жизни нет. О себе: 1. Трусливый. 2. Никчемный. 3. Слабый. 4. Уродливый. P.S. Если бы я был своим одноклассником, я бы тоже издевался над собой. Я ниже нижнего. Проклятый выродок. Черт возьми, как же я себя ненавижу. 15 Уже больше получаса назад Фабиан должен был заехать домой, забрать Соню с детьми и поехать вместе с ними на барбекю к Муландеру. Но он был где угодно, только не на пути домой. Сейчас важно было не терять драгоценное время. Он позвонил Тувессон и оставил на ее автоответчике короткое сообщение. Вероятно, она упорно добивалась от датчан разрешения забрать «Пежо». Она ведь не может знать, что полученная им информация во многом облегчила бы ее работу. В ожидании звонка Тувессон он пробрался в дом Гленна через дверь на террасу и осмотрел его, но не нашел ничего интересного. Несмотря на это, Фабиан был полностью уверен, что безошибочно определил мотивы преступления. Гленн Гранквист был не на Солнечном берегу в Болгарии, Гленн Гранквист был мертв. Также Фабиан был уверен в том, что говорил с преступником. Они хорошо сыграли свои роли, при том что, вне всякого сомнения, оба понимали, как на самом деле обстоят дела. Фабиан припарковался у полицейского участка и поспешно прошел внутрь. На охране никого не было, и ему пришлось в первый раз использовать свой пропуск. К собственному удивлению, он вспомнил код, и, пока ехал в лифте наверх, позвонил домой. — Привет, папа. Мама говорит, что ты должен был быть здесь еще полчаса назад. — Да, малышка, мама совершенно права. — Он вышел из лифта. — У папы на работе возникли кое-какие дела, и папа должен с ними разобраться. — Она так и сказала. А еще она сказала, что, наверное, никакого барбекю сегодня не будет, и что наверняка это ты звонишь. — Так и сказала? Откуда она смогла все узнать? — Не знаю. Но ведь только у тебя и у той, которой нельзя звонить, есть наш новый номер, и если бы ты захотел позвонить маме, ты бы позвонил ей на мобильный. А ты надеялся, что к телефону подойду я или Тео. Из нее выйдет хороший полицейский, подумал Фабиан и попросил свою дочь передать, что барбекю точно отменяется, поскольку Муландер тоже будет работать всю ночь. Он прошел в свой отдел, но никого там не застал. Куда все запропастились? Конечно, сегодня пятница, но в самом разгаре расследование преступления, которое может стать самым тяжким в истории полиции Хельсингборга. Он открыл дверь в кабинет Астрид Тувессон, где было так же пусто, как и во всем отделе. Подошел к панорамному окну и достал свой мобильный, чтобы опять позвонить ей. Но тут позвонили ему. Это был Муландер. — Але. Ты где есть? — Где? На работе. — А какого черта ты там делаешь? — Тут выяснились кое-какие обстоятельства по делу, так что, думаю, нам надо сегодня все отменить и… — Что значит отменить? Барбекю уже жарится. Ничего отменить нельзя, — сказал Муландер без тени интереса к тому, что могло выясниться по следствию. — К сожалению, Ингвар, мне надо работать. Давай отложим до другого раза. Кстати, а ты не знаешь, где Тувессон? — Здесь. Где же ей еще быть? Фабиан посмотрел на мобильный так, будто ему звонили с другой планеты. — Добро пожаловать и проходите! Вы, наверное, новенькие, — закричала женщина; она явно гордилась своим слишком сильным загаром. — Мы только вас и ждем. Меня зовут Гертруда Муландер. Входите, входите. Что будете пить? Соня с детьми вошли вслед за Гертрудой в дом, и Фабиан сразу же почувствовал облегчение. Они ехали сюда не больше четверти часа, но в машине стояла гнетущая, почти невыносимая тишина. Он спросил о Луизиане. Правда ли там так красиво, как все говорят, и собираются ли они туда еще раз. Соня не затруднила себя ответом ни на один его вопрос. Но когда они приехали, он понял, что настроение у нее улучшилось. Им явно была нужна именно такая Гертруда. Пройдя в дом, Фабиан убедился, что Ингвар Муландер женат на настоящем коллекционере. На стене в гостиной висела одна из самых больших коллекций тарелок, которые он когда-либо видел, а в шкафу-витрине с подсветкой вместо бокалов и бутылок стояли хрустальные совы всех мыслимых форм, цветов и размеров. — Правда, красиво? — воскликнула Гертруда, идя им навстречу. Фабиан кивнул, хотя никогда не понимал увлечения хрустальными безделушками. — Это ты собираешь? — Нет, но я положила начало этой коллекции, когда первый раз путешествовала на поезде по Европе. — Значит, это Ингвар? — Ингвар? Ты считаешь, он способен увлечься хрустальными безделушками? — спросила она так, словно никогда не слышала более глупого вопроса. — Нет, честно говоря, я не знаю, кто. Но догадываюсь, что большинство моих друзей приложили к этому руку. Теперь ты тоже об этом знаешь, и в следующий раз здесь окажется новая маленькая сова. — Получается, люди покупают их и ставят сюда, ничего не говоря? — Не спрашивай меня. Пойдем, тебе надо что-нибудь выпить. Гертруда провела его в сад с задней стороны дома. Сад оказался именно таким, каким его себе представил Фабиан после того, как увидел дом. Лужайка с садовыми гномами, ветряными мельницами и фонтанами была подстрижена так скрупулезно, что ее можно было принять за компьютерную анимацию. Здесь был даже маленький пруд с мостом. Матильда попала в настоящий рай, и она носилась туда-сюда по участку, словно хотела побывать во всех местах сразу. — Папа! Иди сюда! Посмотри, в пруду полно рыбы!