Дуня Хоугор покачала головой и попыталась понять, как она могла упустить такую очевидную вещь. Она чувствовала себя дурой и больше всего хотела провалиться сквозь землю. Она порывалась сказать что-нибудь умное, но в голову не шла ни одна мысль. Зато она почувствовала, что начинает краснеть. Как ей не стыдно! Конечно, он хорошо выглядит. Но он женат, и к тому же она не решила, нравится ли он ей. Первое впечатление было негативным, как и о большинстве шведов. Он шел напролом, словно весь мир принадлежит ему. Мол, это дело его, и он, несмотря на то, что официально отстранен, собирается работать дальше и раскроет его. Однако он мог бы помочь ей в обмен на ее помощь ему. — Ты выглядишь как человек, которому надо что-нибудь съесть, — сказал он, и она поняла, что, возможно, этот швед отнюдь не дурак. — И если я сам не поем, то стану следующей жертвой. Она рассмеялась. — А тебе, похоже, в первую очередь нужна новая рубашка. От свежего воздуха ей стало лучше. Ей надо было проветриться. После посещения универмага, где нарочито услужливый продавец продал Фабиану Риску одну из самых дорогих рубашек, Дуня решила пригласить его в «Cafe Diamanten» рядом с улицей Гаммель Странд. Кафе находилось в двух шагах от них, и в нем обычно было не так много посетителей, хотя это всего лишь в нескольких кварталах от пешеходной улицы Строгет. По какой-то причине туристы не доходили до Гаммель Странд, хотя там всегда солнечно и несколько ресторанов стоят впритык друг к другу. «Diamanten», самый из них непритязательный, ей нравился больше всех. Они сели за столик в тени под тентом. Риск заказал салат «цезарь» и минеральную воду, а она — гамбургер и большую колу. Через несколько глотков она почувствовала, что жизнь возвращается к ней. Пока что они говорили ни о чем, обсуждая погоду, поражение датчан в футболе и почему датчанам так трудно понимать сконский диалект шведского. Они ходили вокруг да около, и наконец Дуня решила сделать первый шаг: — Надеюсь, ты понимаешь, что я очень многим рискую, находясь сейчас с тобой. Я получила строгие указания держать шведскую полицию как можно дальше от расследования. — Тогда мне страшно повезло, что меня отстранили и я здесь только в отпуске. Риск поднял свою воду, Дуня — свою колу. Она не могла не улыбнуться. Хотя не понимала, почему. Но каким-то удивительным образом ему удалось поднять ей настроение. — Твой начальник, Ким Слейзнер. Он как-то объясняет, почему мы не должны сотрудничать? — Ким не из тех людей, которые тратят энергию на объяснения. Он возлагает это на других. Думаю, он хочет дать вам по рукам, раз вы наступили ему на ногу. Больше всего на свете он ненавидит две вещи: когда его обходят и шведов. Вы должны были ему сначала позвонить. — Мы так и сделали. Я сам при этом присутствовал, и поверь, он не ответил. — Ты утверждаешь, что он врет? — Я ничего не утверждаю, кроме того, что мы звонили, а он не ответил. И оставили сообщение на его автоответчике. Ситуация была критической, и мы не могли ждать. Дуня не знала, что ей думать. Ким выступил очень жестко, и во внутренних кругах, и в СМИ, чтобы оправдать себя. Он раздул целое дело из того, что никто с ним не связался, и считал, что вся ответственность за смерть Метте Луизе Рисгор лежит на шведской полиции. Каждая сторона утверждала свое. — Вот номер Астрид Тувессон, моей начальницы, — продолжил Фабиан и написал номер на салфетке. Дуня посмотрела на шведский мобильный номер. — И что мне с ним делать? Если я ей позвоню, ясно, что она скажет то же самое, что и ты, — заметила она, мокнув картофель фри в лужицу кетчупа на тарелке. — Ты должна позвонить не ей, а мобильному оператору, который соединил разговор. Теперь до нее дошло. Она сегодня крайне туго соображала. С помощью номера она может проверить, действительно ли Слейзнеру звонили, точное время звонка и продолжительность разговора. Она задумалась над тем, что это значит. По-настоящему. По ее мнению, не так-то много. Девушка, а теперь и полицейский, были мертвы, и лучше всего им наладить сотрудничество, чтобы поймать преступника. — И что я за это должна? — Доступ к машине. — Нет, этого не будет. Мы постоянно занимаемся расследованием. — Я только взгляну одним глазком. Максимум пять минут. — А что я получу взамен? — Помимо номера моей начальницы? Она кивнула, и он засмеялся: — Еще кола и все, что я знаю. Она притворилась, что раздумывает, а потом улыбнулась: — А что ты о нем знаешь? — Мы учились в одном классе в средней школе. В те времена его звали Клаес Мельвик. Его травили, и он был изгоем. — Вы его били? — Не я, другие. Особенно двое. — Две жертвы? Фабиан кивнул. — Но на самом деле, я был не намного лучше. Точно так же, как и все остальные, отворачивался. — А почему Клаес Мельвик? — Честно говоря, не знаю. Конечно, он носил очки, и у него смешная фамилия[20]. Но вообще-то я думаю, что по чистой случайности. Им был кто-то нужен, и подвернулся он. — И ты уверен, что это он? — А кому же еще быть? Дуня пожала плечами. — Мортен Стенструп, во всяком случае, не мог узнать его на тех фото, которые вы опубликовали. — Здесь есть много объяснений. У него в крови был морфий? Он в принципе видел лицо преступника? Его память ведь могла пострадать в результате несчастного случая? — Но он был совершенно уверен. — А он мог описать внешность преступника? — Увы. У него почти не было сил. Я думала попросить его сделать это сегодня. — Это значит, что он, наверное, опять сменил имя. Дуня кивнула. — Это означает еще кое-что. Риск встретился с ней взглядом. — Он не закончил. В его списке есть еще люди, — с этими словами Дуня встала. Фабиан провожал ее взглядом, пока она шла ко входу в ресторан. Он задумался над ее словами. Последние сутки у него ныло в груди. Он пытался отмахнуться от этого чувства, но оно упрямо возвращалось. И теперь, когда Хоугор сказала все открытым текстом, сомнений больше не было. Руне, Клаес, или как он там теперь себя называет, не закончил. Далеко не закончил. С Йоргеном и Гленном, двумя наиболее очевидными, он разделался. Но кто остался? Кто еще его третировал? Может быть, коллеги? Он читал о том, что взрослых, которых травили в детстве, травят и на работе. Словно окружение чует слабину, червоточину, которая присуща человеку всю его жизнь. Фабиан решил попросить Тувессон послать кого-нибудь в больницу Лунда и выяснить у коллег Шмекеля обстановку. Особенно после скандала, когда он забыл зажимы в мочевом пузыре пациента. Кстати, вот еще с кем надо связаться. Но сначала он заглянет в «Пежо». Дуня ясно дала понять, что лучше всего никому не знать, что она взяла с собой шведского полицейского, и поэтому они вошли в участок с черного хода. Машина находилась под землей четырьмя этажами ниже. Склад занимал весь этаж и был набит изъятыми вещами, которые ждали технического осмотра или использования в качестве вещдоков во время возможного процесса. Там было все — от автомобилей до рваных трусов. За перегородкой из плексигласа с отверстием на уровне лица в инвалидной коляске сидел пожилой мужчина и возился с каким-то темным предметом из пластмассы в районе талии. Висевший за ним календарь с голыми девушками начала 80-х годов свидетельствовал о том, что он сидит здесь внизу без дневного света уже много лет. Дуня постучала по перегородке, но мужчина не поднял лица. Она опять постучала, на этот раз так, что задребезжало стекло, и просунула через окошко свое удостоверение. — Привет! Я не собираюсь проводить здесь весь день! Я хочу посмотреть на «Пежо», который поступил несколько дней назад! — Шведская машина, — отозвался мужчина. — Вот только вправлю катетер на место. Дуня кивнула. — А это кто? — мужчина кивнул в сторону Фабиана. — Меня зовут Фабиан Риск, — он достал свой бумажник, чтобы вынуть удостоверение. — Он потенциальный свидетель и пришел сюда, чтобы попробовать опознать машину, — вмешалась Дуня и отвела руку Фабиана с бумажником. Мужчина смотрел то на Дуню, то на Фабиана, будто размышляя, не пойти ли ва-банк. В конце концов, он издал протяжный тяжелый вздох. Фабиан и Дуня двинулись вслед за мужчиной, который так лихо вел свою инвалидную коляску по складу, что они почти бежали, чтобы не отстать. Время от времени он останавливался, чтобы отпереть ворота. Фабиан не мог понять, как этот человек может ориентироваться в таком с виду бесконечном лабиринте проходов между высокими полками, как на складе «ИКЕА», и знать, какой ключ подходит к какому замку. Но мужчина явно со всем справлялся, и в конечном итоге они попали в гараж, заставленный машинами. Некоторые больше напоминали груду металлолома, а некоторые, похоже, были совсем новыми. «Пежо» стоял в самом дальнем углу. Фабиан надел резиновые перчатки, сел на водительское сиденье и закрыл дверь машины. Ему хотелось, чтобы его не трогали, и Дуня, похоже, поняла его и держалась на расстоянии. Она сказала, что машину все еще осматривают. Но он не увидел каких-либо маркировок с обозначением того, какие поверхности уже осмотрели или где были обнаружены отпечатки пальцев, волоски и тому подобное. Объяснение могло быть только одно: осмотр машины даже не начинали. Он не мог утверждать, что хорошо знает Ингвара Муландера, но исходя из того немного, что он видел, не сомневался, что к этому моменту осмотр был бы завершен.