— За прошлую пятницу? Дуня кивнула с таким видом, что стало ясно: говорить больше она не намерена. — Можно спросить, зачем? — Спросить можно, получить ответ нельзя. Микаэль Реннинг пробормотал что-то неразборчивое, сел за компьютер и быстро ввел несколько команд, после чего принтер стал выплевывать страницу за страницей со всеми входами и выходами из системы сотрудников здания. Дуня брала еще теплые листы и просматривала их с той же скоростью, с какой принтер их печатал. На четвертой странице она нашла вход Слейзнера. В 11:43 он прокатил свой электронный ключ и ввел свой код на южном служебном входе со стороны парковки. Затем поднялся в криминальный отдел и вошел в компьютер. После этого она ничего не нашла до 22:46, когда он вышел из системы и покинул здание. По словам парня из TDC, в 17:33 Слейзнер находился на Лилле Истедгаде, а эта улица находится не очень далеко от полицейского участка. Проблема заключалась только в том, что из здания он не выходил. Во всяком случае, согласно системе. Или она получила ложные сведения, или Слейзнеру удалось выйти так, что его выход не зафиксировали. — Я возьму распечатку домой, — сказала она и поспешила к выходу. — За тобой должок! — прокричал Микаэль Реннинг ей вслед. — Ты можешь отыметь меня в любой момент! Только скажи! — Прежде чем исчезнуть, она хлопнула себя по попе. Микаэль засмеялся и подумал, что если ему когда-нибудь взбредет в голову такая несусветная глупость, как попробовать секс с женщиной, он сделает это с Дуней. 48 Он сидел в сердце. Так он называл свою аппаратную. На самом деле, «мозг» — более подходящее название. Но он предпочитал «сердце», считая, что так возникает ощущение уюта. Сердце — всего лишь одна из многих комнат, которые он за несколько лет тайно вырыл под своей одноэтажной виллой на глубине двух с половиной метров. Последние месяцы он жил там постоянно и поднимался в дом лишь изредка. При необходимости он сможет в буквальном смысле этого слова уйти в подполье и прожить там больше года. Он оборудовал внизу кухоньку с краном и сделал основательные запасы консервов и сухой еды. В спальне он поставил водяную кровать с подогревом, которая была даже лучше его обычной постели. Поскольку окон внизу не было, он много работал над освещением, пока, наконец, не почувствовал себя полностью удовлетворенным. Теперь он мог гордиться тем, что в облачный день у него под землей светло, как при ярком солнце. Самой большой проблемой оказалась вентиляция. Легче всего было бы разместить входные и выходные отверстия где-нибудь в саду, но звук вытяжек и шахт выдал бы его. Он сделал попытку вывести воздух через дом наверх на крышу и дальше в новый дымоход. Но какую бы звукоизоляцию он ни делал, шум все равно был слышен и мог выдать, что здесь есть что-то, кроме одноэтажной виллы. Тогда он инсценировал небольшое дорожное строительство, «чтобы устранить утечку воды», и, дотянув вентиляционные шахты до самого угла квартала, разместил выходные отверстия рядом с электрощитовой. Сложновато, конечно, но оно того стоило. Но больше всего он был доволен сердцем в форме полушария диаметром немногим более двух метров. Как в кубрике, там имелось все необходимое на расстоянии вытянутой руки. Он выкрасил бетонные стены в красный цвет, а полукруглую контрольную панель и стул обрызгал желтым спреем. Во встроенном шкафу справа от него стояли три стационарных домашних сервера, по сравнению с которыми самые дорогие компьютеры на рынке казались не более современными, чем Commodore 64 вместе с двумя серверами NAS по 8 терабайт каждый. Полная звукоизоляция и охлаждение. Ничто так не раздражает, как шум охлаждающего вентилятора. Каждый компьютер имеет собственное подключение в 100 Мбит/c в любом направлении, а на улице он использовал несколько прокси-серверов, чтобы никто не смог вычислить его настоящие IP-адреса. На одном из шести мониторов перед ним он видел, как полицейские стоят и смотрят в упор на тело Руне Шмекеля. Там были все. Все, кроме Фабиана Риска, которого увезли в больницу, чтобы наложить повязки на его ожоги. Когда он увидел, как Риск загорелся, он разразился безудержным хохотом. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой, и если бы он был верующим, он счел бы случившееся знаком того, что Бог участвует в его миссии. Хотя для него и случай годится. Еще как годится. А вот случай ли помог Риску найти Руне Шмекеля на несколько суток раньше запланированного, он не знал. Но гнетущее беспокойство говорило ему, что случай тут совершенно ни при чем, и что Риск просто-напросто опасный противник. Он уже понял это, но сейчас еще раз получил подтверждение. Еще когда ему пришлось бросить «Пежо», он просчитал, что именно так и будет. А до конца еще далеко. При самом плохом раскладе машина превратится в гораздо большую проблему, чем он рассчитывал. Но у каждой проблемы чаще всего есть решение. Главное, вовремя предвидеть проблему, а ее решение звалось Риском. Конечно, проще всего убить его прямо сейчас. Но кто сказал, что это будет легкое дело? Нет, после всех лет подготовки и всех вложенных денег, он не собирается довольствоваться полумерами. Самые большие изменения уже были внесены в план. Теперь Риску предназначалась роль вишенки на торте, и поэтому его надо еще на какое-то время оставить в живых. Ему оставалось только кое-что просчитать, чтобы последний фрагмент пазла встал на место. Он сделает это сегодня, поскольку Риск все равно в больнице. Он тронул один из рычагов на микшерном пульте, и тишину нарушили полицейские, которые стояли вокруг тела Руне Шмекеля и обсуждали ситуацию: — Лучше всего не распространяться об этом как можно дольше. Чем дольше преступник не будет знать, что мы нашли Шмекеля, тем лучше, — сказала их начальница. — Значит, мы уверены, что это не он? — спросила красотка и кивнула на мертвое тело. — Ты считаешь, что он мог лишить себя жизни? — А почему бы и нет? Эффектное убийство. Оглянитесь вокруг, даже гравий разрыхлили. Все это сделано для того, чтобы мы это увидели. — Да, но не сейчас. Я уверена, что мы попали сюда раньше, чем он планировал. Он никак не мог рассчитывать на то, что Риск сунется сюда раньше времени. Честно говоря, я до сих пор до конца не поняла, как все это произошло. — К тому же он не мог привязать самого себя таким вот образом, — вставил криминалист, опустился на колени и показал на кабельную стяжку, которая впилась Шмекелю в запястья. — И посмотрите сюда. Явные признаки того, что он пытался высвободиться. — Сколько он здесь лежит? — спросил жирный. — Трудно сказать наверняка. Нам могли бы помочь подпалины. — Каким образом? — Вращение Земли вокруг Солнца делает каждую подпалину уникальной. Каждый день солнце начинало жечь на новом месте и медленно перемещалось по телу. На него произвела впечатление способность криминалиста принимать во внимание конкретные факты и делать логические заключения, не давая чувствам взять верх. Такое дано не каждому, но именно этот, похоже, не испытывает никаких проблем при виде голого мужчины. Мужчины, который явно подвергся неописуемым страданиям, пока не наступила смерть, заглушившая боль. Мужчины, которого они до недавнего времени искали. Преступника, который превратился в жертву. В очередную жертву. Но, похоже, криминалиста все это нисколько не трогало. Он был полностью поглощен тем, что рассматривал подпалины и вычислял, сколько распятый Шмекель пролежал на стеклянной пластине. Впечатляет. Он уверен, что сам бы мог стать хорошим криминалистом. Ему бы эта работа наверняка нравилась. Эта мысль поразила его. Но это могло случиться только в совсем другой жизни. А он выбрал жизнь индивидуального предпринимателя. Он любил свою работу. Нет ничего лучше, чем возиться у себя в мастерской и разрабатывать новые инновационные решения. Иногда он мог работать несколько суток подряд без еды и сна. Словно работа заставляла его забыть о времени и пространстве. Забыть, какое он ничтожество. Наверняка этот криминалист испытывает то же самое. — Например, вот это, — Муландер показал на линию ожогов, которая, несколько раз прерываясь, шла вверх от левого бедра через грудь и лицо. — На это ушел день. — Но если это один и тот же день, почему тогда есть непораженные участки? — Лилья показала на пробелы в линии. — Вероятно, облако или дерево заслонили солнце. «У Муландера такой довольный вид, даже противно», — подумала Лилья. — Значит, надо просто считать линии? — Именно. — Но ты ведь уже это сделал? Да? Муландер кивнул и поправил очки: — Семнадцать. — Семнадцать суток? Он лежал здесь больше двух недель! — воскликнула Тувессон, и Муландер кивнул. — Не может быть, — возразил Утес. — Тогда бы труп больше разложился. Особенно в такую жару. Муландер снял очки и медленно и обстоятельно протер их. — То, что он лежит здесь семнадцать суток, не обязательно означает, что он умер семнадцать суток назад. Без еды можно прожить несколько месяцев, а вот без воды — максимум десять суток. — Да, но не в такую жару. — Конечно. Значит, каким-то образом к нему поступала вода, — продолжил Муландер, наклонился и заглянул под стеклянную пластину. — Как я и подозревал, смотрите. — Он достал пустую канистру с прозрачным шлангом, выведенным наверх через маленькое отверстие в пластине под затылком Шмекеля. — И когда он умер? — спросила Тувессон. — Это определит Коса, но, по-моему, максимум два-три дня назад. Тувессон и все остальные стояли вокруг обгоревшего тела и молча смотрели на него. Словно только сейчас до них дошло, сколько страданий выпало на долю Руне Шмекеля в последние сутки его жизни. Скорая помощь приехала с носилками и мешком для трупа. Они спросили, можно ли поднять тело. Астрид Тувессон молча кивнула. Они перерезали кабельную стяжку плоскогубцами и подняли Шмекеля. То, что они увидели, еще больше сбило их с толку. Под стеклом росло что-то вроде мха, где точно отпечатались контуры тела. Все, на что падала тень Руне Шмекеля, зацвело мхом. Все другие места, куда светило солнце, были выжжены. И хотя Руне Шмекеля уже несли в мешке в скорую, казалось, будто он по-прежнему лежит на земле. — И что, черт возьми, это значит? — спросил Утес. Никто не ответил. Даже Муландер. 49 Фабиан Риск узнал самого себя по языкам пламени, которые взметались вверх от спины и затылка мужчины. В руке мужчина держал пистолет, непропорционально большой по сравнению с ним самим, в воздухе был виден след от летящей пули. Наверное, не первая, подумал Фабиан, поскольку в мужчину в черном напротив него уже попали, и из большой раны на животе текла кровь. Под ним успела образоваться большая красная лужа. — Это убийца, — сказала Матильда и показала на истекающего кровью мужчину. — А это ты.