Тувессон тяжело вздохнула и развела руками. — О’кей. По правде говоря, мы не очень далеко продвинулись вперед. И теперь, когда твоя версия оказалась совершенно ошибочной, мы в полном смятении и по большому счету должны начать все сначала. — Значит, у вас нет новой версии? — Не совсем. На данный момент это может быть кто угодно. Другой одноклассник или кто-то из параллельного класса. Учитель, которому вы досаждали больше, чем другим, или чей-то родитель. Она достала сигарету и поднесла ее к носу. — Нет, я ее не зажгу. Обещаю. Во всяком случае, Утес и Лилья общались со всеми из класса, кто сейчас в городе, и никому из них ничего не приходит в голову, кроме Клаеса Мельвика. Поэтому хочу тебя спросить. Ты не помнишь никого, кто так или иначе контактировал с классом и… — Подожди. Я не понимаю, — прервал ее Фабиан. — Как вы могли ни к чему не прийти? — Пожалуйста, сначала ответь на мой вопрос. — Осмотр в Седеросене должен был дать вам новые зацепки. Разве вы ничего не нашли? Тувессон вздохнула и опустила руку в карман, чтобы убедиться, что там лежит зажигалка. — Наверняка мы знаем только, что Руне Шмекеля жарили на медленном огне свыше двух недель, а умер он несколько дней назад. Под стеклянной пластиной была спрятана канистра с водой, и он мог пить через трубочку. — Она замолчала и покачала головой. — Даже не могу себе представить, сколько же он страдал, бедный. Фабиан задумался над словами Тувессон и понял, что они только подтверждают его версию. Он посмотрел ей в глаза: — Вот что мне кажется. Мне кажется, что место убийства — визитная карточка нашего преступника и его мотивов. — Не понимаю. Что ты хочешь сказать? — Само по себе место. По его задумке, мы должны были попасть туда и увидеть это место. Может быть, не именно сейчас, но должны были. Преступник потратил на это столько времени и энергии не только для того, чтобы убить Шмекеля. Он хотел сказать нечто большее. — Йорген и Гленн были убиты в наказание за их поступки. — Именно. Предположительно, здесь то же самое. — Но в чем виноват Шмекель или Клаес Мельвик? Кроме того, что Йорген и Гленн его травили? — Не знаю. Поэтому я и хотел спросить Муландера, что вы нашли. — Немногим больше того, что ты уже видел. Да, кстати, одна вещь. Когда мы подняли его со стеклянной пластины. — Да? — Под пластиной мы обнаружили что-то вроде мха, совершенно безжизненного и высохшего в тех местах, куда не попадала его тень. Но в тени отпечатался контур человеческого тела, словно под пластиной лежал еще один человек. Хотя на самом деле это всего лишь мох. Понимаешь? Не совсем просто это объяснить. Фабиан кивнул. Он понял. — Вероятно, это он сам. — Кто? Преступник? — Так он изобразил самого себя. Это его автопорт-рет. Он хочет, чтобы мы видели его таким. 53 Боль ударяла ей в голову с силой, которую она никогда не испытывала раньше. Так вот что такое мигрень? Она никогда не страдала мигренью, но слышала, что это ужасно. Но сейчас хуже, гораздо хуже. В кои-то веки ей действительно захотелось провести вечер с Моной и Силлой. Чаще всего она встречалась с ними будто по принуждению. Из чувства долга. Нельзя же все время сидеть дома перед телевизором. Даже если именно этого ей хотелось больше всего. Но в этот раз она была настроена развеяться. Она понятия не имела, почему. Просто тянуло напиться. Напиться, забыться и наплевать на завтрашний день. Как обычно, в конечном итоге они попали на теплоход «S/S Swea» на площади Кунгсторгет. На танцполе за ними стала ухаживать компания парней, и она помнит, как Мона исчезла с одним из них. У Моны был муж, семья и все, о чем она сама только мечтала, понимая, что у нее этого не будет. Потом клюнула Силла и убежала куда-то в сторону диванов. А третий пытался завлечь ее. Но к тому моменту она уже почувствовала себя плохо, и думала только о том, чтобы уехать домой. Она отрывочно помнила, как пыталась найти остальных, но в конце концов плюнула на это. Все шло кругом, и она с трудом отыскала выход. Последнее, что она помнила, — кто-то помог ей сесть в машину. И теперь она лежит здесь, в голове стучит, и у нее нет ни малейшего представления о том, где она находится. Она попыталась открыть глаза, но слушалось только левое веко. Второе веко не открывалось, потому что к правой половине лица прижали что-то влажное. Она попыталась определить на ощупь, что это, и решила, что это земля. Влажная земля. Значит, она находится на улице. Может, в парке или в лесу? Она попыталась перевернуться и лечь на спину, но ей пришлось оставить эти попытки, когда она почувствовала, как сильная боль пронзила нижнюю часть тела. Она заскулила. Что произошло? Она осторожно потрогала себя рукой и поняла, что на ней нет одежды и внизу что-то не так. Она набрала в легкие как можно больше воздуха и закричала. 54 Утес, Лилья и Муландер тихо сидели вокруг стола в совещательной комнате и ждали Тувессон. Следствие шло уже больше недели, и стала сказываться продолжительная нехватка сна. Ни у кого не было желания тратить энергию на слова. Пользуясь случаем, все дремали. Тишину прервал звонок мобильного Утеса. Он бросил взгляд на телефон, лежавший перед ним на столе, и снова закрыл глаза. — Не собираешься отвечать? — спросил Муландер, но Утес даже не посмотрел в его сторону. Спустя какое-то время сигналы прекратились, и снова воцарилась тишина. Через несколько секунд дал о себе знать мобильный Муландера. — Да. Это Ингвар Муландер. Да… Конечно, привет. Разумеется, ничего страшного. — Он протянул телефон Утесу. — Это Берит. Утес тяжело вздохнул и взял телефон. — Привет, любимая… Потому что я работаю и сейчас сижу на совещании… Да, он тоже работает, и если бы он знал, что это ты, он бы тоже не ответил. — Утес посмотрел на Муландера. — Нет, любимая. Не успею. Не сейчас. А ты проверила, может, просто пробка вылетела? В комнату вошла Тувессон с кружкой кофе латте в руке. — Нет, это совсем не так трудно, — продолжал Утес, закатив глаза. — Надо только проверить, остались ли там блямбы, ну, такие маленькие круглые красные металлические шайбочки. Ну, ладно. Мне надо заканчивать… Муландеру нужен телефон. — Нет, не нужен, — отозвался Муландер. Утес бросил на коллегу угрожающий взгляд. — Ладно, спроси тогда соседа. Я не знаю. Пока, — Утес оборвал разговор, выдохнул и вернул мобильный Муландеру. — Спасибо тебе. — Не за что. — Ну что, начнем? — спросила Тувессон. — Как вы знаете, у нас новая жертва. — А мы знаем, кто это? — Ее зовут Ингела Плугхед, сорок четыре года. — Она еще жива? — спросил Муландер. Тувессон кивнула и отхлебнула кофе. — Женщину ввели в искусственный сон. Состояние, насколько я понимаю, критическое. Ее нашли в парке Рамлеса Бруннспарк в восемь утра, совершенно голую. У нее, видимо, сильное переохлаждение и большая потеря крови. — Ножевые раны? — спросил Утес. — Нет, что странно. На ней нет никаких видимых наружных ран. Оказалось, что это кровотечение половых органов. — А мы знаем причину? — спросил Муландер. — Пока нет, но как только мы закончим, я поеду в больницу и встречусь с врачом. — Плугхед… Она, кажется, училась в том же классе? — сказала Лилья. Тувессон кивнула, подошла к увеличенному снимку класса и показала на одну из девочек. — Вот она. — А у нас есть свежая фотография Ингелы? — спросил Утес. — Хотела попросить тебя найти ее. — А что мы о ней знаем? — спросила Лилья.