— Прости, но в чем дело? — у Фабиана не было ни малейшего желания посвящать отпуск светской беседе со своей будущей начальницей. — Произошло убийство. — Правда? Бывает. К сожалению. Не хочу вмешиваться, но не лучше ли тебе обратиться к тем коллегам, которые не ушли в отпуск? — Йорген Польссон. Тебе знакомо это имя? — Он жертва? Тувессон кивнула. Фабиан слышал это имя, но у него не было никакого желания пытаться понять, кто это. Меньше всего ему хотелось работать. Он почувствовал себя полностью заправленным нефтяным танкером, который только что захватили пираты и который вынужден сменить курс прочь от райского острова. — Может быть, так ты лучше вспомнишь? — Тувессон показала файл с фотографией. — Это лежало на жертве. Фабиан взял папку, посмотрел на фото и сразу же понял, что никакого райского острова не будет. Он узнал фотографию, хотя едва ли мог вспомнить, когда последний раз ее видел. Это было фото их класса в девятом классе. Последняя фотография, на которой все в сборе. Сам он стоял во втором ряду, а за ним по диагонали — Йорген Польссон. Перечеркнутый черным фломастером. 2 Он пробыл в доме всего час, а потом в дверь позвонили. Конечно, он понимает, почему Тувессон предпочла обратиться к нему. Не сделать этого — все равно что совершить должностное преступление. А вдруг он помнит что-то, что сможет ускорить расследование, и в конечном итоге спасет несколько жизней. Но у Фабиана почти не осталось воспоминаний о средней школе и, честно говоря, не было ни малейшего желания воскрешать в памяти то время. — Вон та белая «Королла», — сказала Тувессон, и Фабиан перешел за ней на другую сторону улицы. Она предложила отвезти его до места преступления и потом обратно домой, чтобы Соня могла спокойно разгрузить вещи из их машины. — Знаешь, я действительно ценю, что ты нашел время поехать со мной, хоть ты и в отпуске. — Мой отпуск еще даже не начинался. — Обещаю, это займет не больше пары часов. — Тувессон вставила ключ в замок и повернула его. — Машина запирается на центральный замок, но дверь заедает, так что потяни немного. Фабиан распахнул дверь и увидел пассажирское сиденье, заваленное бумажными стаканчиками из-под кофе, начатыми пачками Мальборо, ключами, остатками еды, использованными бумажными полотенцами и пачкой тампонов. — Извини. Подожди, я только… — Она сбросила все на пол, кроме ключей и сигарет. Фабиан сел, и Тувессон завела машину и выехала. — Можно, я сделаю затяжку? — Не успел Фабиан ответить, как она закурила и опустила стекло. — Вообще-то я бросаю. Знаю, так всегда говорят, и вместо того, чтобы болтать и обещать, надо делать. Я и сделаю. Только не сейчас. — Она глубоко затянулась, одновременно сворачивая на улицу Тогагатан. — Ничего страшного, — ответил Фабиан, взглянув на фотографию своего класса и перечеркнутое лицо Йоргена. Почему он с таким трудом вспомнил, кто такой Йорген Польссон? Если уж кого и помнить, так именно Йоргена. Он никогда его не любил, и, может быть, этим всем объяснялось. Он просто-напросто вытеснил его из памяти. — Где его нашли? — В школе в районе Фредриксдаль. Насколько я понимаю, он работал там учителем труда. — К тому же он учился в этой школе в старших классах. — Да, не все добираются аж до самого Стокгольма. Кстати, что ты о нем знаешь? — Более или менее ничего. Мы никогда не общались. — Фабиан вспомнил шерстяные свитера Lyle Scott и Lacoste и как в класс вкатили телевизор и прервали урок, когда Стенмарк[1] должен был броситься со склона. — Если уж совсем честно, мне Йорген никогда не нравился. — Да? А почему? — Он был самым крутым в классе, и с ним было тяжело. Ну, ты знаешь, он делал, что взбредет в голову. — У нас тоже был такой. Он мешал на всех уроках, отнимал у остальных подносы с едой и так далее. И никто не смел ему перечить. Даже учителя. — Тувессон втянула остатки никотина из сигареты и выкинула окурок в окно. — Это было в те времена, когда такое поведение не считалось диагнозом. — К тому же он слушал только «Kiss» и «Sweet». — А что в них плохого? — Ничего. Наоборот. Но я понял это только несколько лет назад. Фабиан вышел из машины и посмотрел на школу — двухэтажное здание из красного кирпича находилось за пустынным школьным двором. Из асфальта торчали два баскетбольных щита с рваными сетками, напоминая о том, что вообще-то это детская площадка. Он прошелся глазами по длинному ряду узких окон, похожих на тюремные. Теперь он с трудом представлял, как мог продержаться в этом здании три года, окончательно не сломавшись. — Кто его нашел? — Сначала позвонила его жена и заявила о пропаже, но тогда мы мало что могли сделать. — А когда она позвонила? — В прошлую среду. За день до этого он поехал в Германию за пивом для праздника середины лета и должен был вернуться в тот же день вечером. — Покупать пиво в Германии? Это по-прежнему выгодно? — Если покупать много. Сорок крон за упаковку. К тому же тебе возвращают деньги за билет на паром, если ты пробудешь там не больше трех часов. Проделать весь путь до Германии только для того, чтобы доверху забить машину пивом. Чем больше Фабиан об этом думал, тем больше узнавал Йоргена, которого теперь начал вспоминать. Йоргена и, возможно, Гленна. — Но он так и не доехал до Германии, так ведь? — Нет, он там был. Мы сверились с Эресуннским мостом — он вернулся, как и собирался, во вторник вечером. Но потом все следы теряются. Только вчера мы несколько продвинулись, когда стекольная фирма потребовала эвакуировать машину, которая не давала проехать их автовышке. — Его машину? Тувессон кивнула. Они завернули за угол и оказались на задней стороне здания. В двадцати метрах от них рядом с автовышкой была припаркована «Шева пикап». Прилегающий участок уже оцепили, и его охраняло двое полицейских в форме. К ним подошел мужчина средних лет с редкими волосами, одетый в голубой одноразовый комбинезон. Очки были сдвинуты на кончик носа. — Это Ингвар Муландер, наш криминалист, а это Фабиан Риск, который на самом деле в отпуске и приступит к работе только в августе, — сказала Тувессон. — Вот как. Отпуском больше, отпуском меньше. Какое это имеет значение, когда у нас такое расследование? Что скажешь? — Муландер сдвинул очки на самый кончик носа и оглядел Фабиана, одновременно подавая ему руку. — По крайней мере, мне немного любопытно, — улыбнулся Фабиан и пожал мужчине руку. — Совершенно верно. Ты не разочаруешься, обещаю. — Ингвар, он только глянет одним глазком. Муландер посмотрел на нее так, что Фабиан, хоть и невольно, почувствовал, как в нем просыпается интерес. Муландер провел их в здание школы и выдал им комбинезоны. — Пожалуйста, проходите. Фабиан оказался в школе первый раз за почти тридцать лет. Все было точно так, как он запомнил. Красные кирпичные стены в коридорах и звукопоглощающие плиты на потолке, напоминающие спрессованный мусор. Здесь, в самом дальнем коридоре, находился кабинет труда. Этим предметом он совершенно не интересовался, пока не понял, что можно самому делать скейтборды. В конце четверти он нагрел, согнул и выпилил столько оргалитовых плит, что сумел продать их и скопить на пару настоящих «Tracker Trucks». — Добро пожаловать на место убийства, которое с легкостью попадет в десятку самых страшных из всех, что мне доводилось видеть. — Муландер открыл Фабиану и Тувессон дверь. — К счастью, преступник включил кондиционер на самую низкую температуру. Иначе бы это место вошло в пятерку, ведь тело пролежало здесь больше недели. В кабинете труда было по-настоящему холодно. Фабиану показалось, что он попал в холодильник, хотя градусник показывал 12–13 градусов выше нуля. В помещении работало еще три человека в комбинезонах — они делали снимки, осматривали и собирали технические доказательства. К хорошо знакомому запаху дерева и древесной стружки примешивалась спертая сладковатая вонь. Фабиан подошел к телу Йоргена Польссона, неподвижно лежавшему в большой луже высохшей крови прямо рядом с дверью. Защелка и дверная ручка запачканы кровью. На большом натренированном теле — потертые просторные джинсы и белая окровавленная майка. Фабиан не помнил, чтобы Йорген был таким большим. Сильный и наглый, но не большой. Теперь, наверное, он был силен как бык. И все же преступнику удалось отпилить ему кисти обеих рук в татуировках. Глядя на окровавленные культи, Фабиан с трудом представлял, какую чудовищную боль испытывал Йорген. И почему именно кисти рук? — Как видите, судя по кровавым следам на полу, жертва добралась от столярного станка вон там до двери, в которую вы вошли, — стал объяснять Муландер. — Дверь была не заперта, но он не знал, что с другой стороны ее забаррикадировали партами, стульями и столами. Тогда он дополз до другой двери и попытался выбраться через нее. Но легко ли повернуть защелку, если у тебя нет рук? Фабиан осмотрел окровавленную защелку. — А вы успели обследовать замок? — спросила Тувессон. — Заклеен суперклеем, и вот результат, — Муландер взял медицинские щипцы и приподнял верхнюю губу Йоргена — передние зубы были полностью стерты. — Значит, он попытался повернуть защелку ртом? — спросила Тувессон. Муландер кивнул: — Инстинкт самосохранения. Сам бы я наверняка умер, сохранив зубы. — Я не понимаю. Ведь он же оказывал сопротивление? — задала вопрос Тувессон. — Хороший вопрос. Может быть, оказывал. А может быть, его накачали наркотиками. Кто знает? Посмотрим, что выяснит Коса. — А сколько времени это продолжалось? — Часа три-четыре, — Муландер подвел их к другому столярному станку, тоже запачканному кровью. — Вот этим зажимом убийца закрепил ему руки, а этой ножовкой распилил запястья, — он показал медицинскими щипцами на брошенную на пол окровавленную пилу. — Кстати, а вы не проверили стекольную фирму, которая позвонила и потребовала эвакуировать машину? — спросил Фабиан. Тувессон посмотрела на него: — Что? Ты хочешь сказать, что они могут быть причастны? — Если хотите знать мое мнение, тот, кто это сделал, ничего не пускает на самотек.