– Вы признаете себя виновным по данному делу? – Признаю… Я украл кусачки, но… – Отлично, – обрадовался адвокат. – Ваше признание упрощает и ускоряет процесс! Коренева смутила радость защиты, и он сказал злым полушепотом: – Не хочу ничего упрощать, я выбраться хочу! Юный защитник вспылил, и таким же злым полушепотом ответил: – Мало ли кто чего хочет! Я тоже выбраться хочу, но нужно терпеть и не нарушать правила! Хотя не нарушать в последнее время сложновато, уж больно много правил развелось, – признался он виноватым тоном. – Но ваше воровство это не оправдывает. – Что-то я не пойму, вы адвокат или прокурор? Их шепот перебил громкий голос судьи: – Тихо! Суд идет! Прекратить шум в зале! Коренев замолчал и насупился. Судебное заседание не сулило ничего хорошего. К делу подключился прокурор – в отличие от адвоката, он находился в возрасте и лоснился от осознания собственной важности. Большой живот придавал ему схожесть с ледоколом, подминающим под корпус белые ледяные поля. Он потирал рукой ежик коротких волос и противно облизывал губы. – Вы признаете, что пытались украсть кусачки? – спрашивал он грозно. – Да, но я не хотел украсть их насовсем, – лепетал Коренев, подавленный авторитетом прокурора. – Я бы их на время взял, а потом вернул… – Вы могли просто попросить, но почему-то этого не сделали. И впрямь, почему ему не пришла в голову такая элементарная идея? – Наверное, я был уставшим и измученным, и действовал неадекватно. – Это в вас гены говорят! – изрек прокурор с брезгливостью, словно подсудимый оказался не чистопородным псом, а безродной дворнягой. – При чем тут гены? – обиделся Коренев. – У меня нормальные гены. – Дурная наследственность. – Вы знали моих родителей, что так о них отзываетесь? – Если они воспитали сына-вора, ничего хорошего о них сказать нельзя. Яблочко от яблоньки недалеко падает, – заключил прокурор голосом, не терпящим возражений. – По качеству яблока можно судить о самой яблоне. «По плодам их узнаете их», – процитировал он для демонстрации широты кругозора и вернулся к судебному рассмотрению: – Интересен дальнейший ход рассуждений. Зачем вам понадобилось красть кусачки? – Как это относится к делу? – возмутился Коренев. – Считайте, для личного пользования. – Ошибаетесь! – заявил прокурор. – Это имеет большое значение для суда. Нам удалось установить, что вы не являетесь работником фабрики и не смогли бы использовать инструмент для работы, значит, они вам понадобились для чего-то другого. Например, вы могли повредить ими дорогостоящее фабричное оборудование. – Зачем мне это? – удивился Коренев. – Почему я должен что-то портить? – Диверсия со стороны конкурентов. – Нелепица какая-то! Ничего подобного я делать не собирался! – Тогда скажите, зачем именно вам понадобились кусачки, раскройте тайну, а мы вас выслушаем. Прокурор замолчал, и Коренев затылком ощутил, как взоры сидящих в зале устремились на него в ожидании ответа. – Подсудимый, отвечайте, не тяните резину за хвост, – потребовала судья. – Лучше ответить, хуже будет, даже я ничего сделать не могу, – шепнул адвокат. «Ты и так ничего не делаешь!» подумал Коренев и, рассудив, что хуже не будет, признался: – Я хотел убежать с фабрики. По залу прокатился возмущенный шепот, преисполненный осуждения. Никому и в голову прийти не могла такая страшная идея – покинуть фабрику. – Как именно вы собирались применить кусачки? – продолжал прокурор. – Вы хотели использовать их для угрозы персоналу? – Нет, я собирался перерезать колючую проволоку над забором. Тут зал и вовсе ахнул, словно за это полагалась смертная казнь. Коренев оглянулся на адвоката, но тот сохранял восторженное выражение лица. – Чего они? – прошептал он, но его перебил прокурор: – Вы не могли, как все нормальные люди, выйти через проходную? – Нет. Если бы мог, здесь бы не сидел… – сказал Коренев и поведал историю попадания в плен фабрики, хотя и умолчал о некоторых деталях, вроде ружья Ильича. Рассказ сопровождался таким густым и напряженным молчанием в зале, что впору было вешать топор. Обстоятельным описанием блужданий и лишений Коренев надеялся достигнуть понимания у аудитории. Давил на жалость, так сказать. – Сами виноваты! – сказал прокурор в заключение душещипательной истории. – Ваша вопиющая безответственность и стала причиной злоключений, так что нечего пенять на нашу охранную службу. Если вас попросили стоять и ждать, вам и следовало стоять и ждать. А если вам предписано было вернуться до окончания суток, вы и обязаны были до полуночи покинуть предприятие. Это же элементарно. – Но в жизни бывают всякие обстоятельства! Не всегда ситуация складывается, как загадано. Прокурор не удостоил ответом. Он подошел к своему столу, взял папочку с бумагами и просмотрел по диагонали первый листок. – Мы сделали запрос по подсудимому и получили интересную информацию. Оказывается, около двух месяцев назад в соседней квартире по месту проживания подсудимого было совершено жестокое убийство пожилой женщины, труп которой якобы был обнаружен подсудимым лично. Заметили тенденцию? Там, где вы, обязательно случаются неприятности. По рядам побежала очередная волна возмущений. – Это тут при чем? – удивился Коренев. – Какое отношение убийство имеет к рассматриваемому делу? – На первый взгляд, кажется, что никакого, – вкрадчиво сказал прокурор. – Но разве честный и ответственный человек допустит, чтобы рядом с ним, в соседней квартире, происходили отвратительные вещи? В зале одобрительно загудели. На фабрике действовала особенная логика, согласно которой Коренева следовало признать виновным во всех возможных преступлениях уже потому, что он существует. Он разнервничался и завопил: – Я хочу пообщаться с руководством! Я тут не работаю! – ТИШИНА! – потребовала судья, и глаза у нее выкатились так, что едва не выпали. Когда зал замолчал, прокурор задал следующий вопрос: – Где ваше постоянное место работы? – Я числюсь штатным журналистом в «Вечернем городе». Это у нас такая местная газета со скромным тиражом. Прокурор улыбнулся и залоснился, будто готовился сказать очередную гадость. – Имеется информация, что в вашем издании была опубликована серия фальшивых писем якобы от имени возмущенных граждан, спровоцировавшая беспорядки в городе, закончившиеся массовой дракой с несколькими смертельными исходами. По имеющимся сведениям, именно вы, Андрей Максимович, являетесь автором публикаций, направленных на разжигание межнациональной вражды. Верно? Коренев выпучил глаза. Упитанный самодовольный человечек проявлял необыкновенную осведомленность. Стало быть, дома уже ждут для допросов и выяснений. Раскололся Ваня, не выдержал пыток… – Таким образом, – заключил прокурор, – подсудимый является человеком с низкими моральными устоями. – Суду все ясно, – объявила судья. – У кого-то есть дополнительные вопросы? Коренев с надеждой посмотрел на адвоката, но тот глядел на судью чистыми голубыми глазами ребенка на кукольном спектакле и никаких вопросов не имел. Вопрос был у самого Коренева. На кой черт ему такой адвокат, который никак не проявил себя за время судебного заседания? В зале поднялся шум. Кто-то завопил с задних рядов: – Это-то понятно, а какая гнида сперла у меня рабочие перчатки? – Причем тут перчатки? – ответили ему. – У меня вот гаечный ключ пропал. Надо разобраться, чьих это рук дело! – Товарищи присутствующие, воздержитесь от высказываний, вводящих суд в заблуждение! – заверещала судья. – У кого-то есть замечания? Из самой середины зала раздался нетрезвый молодой голос: – Хочу засвидетельствовать, что накануне застал подсудимого при попытке вынести с территории фабрики два вагона металлолома на общую сумму… Подождите, бумажку найду и дам точную цифру… Пока обладатель нетрезвого голоса шарил по карманам, сосед дернул его за рукав: – Сядь, Семен, и не позорься! Тебя же с этим металлолом у забора и словили! – Пьянь! Когда тебя выгонят с фабрики! Если бы не мамаша… – Сколько его ловили, да каждый раз выпускают! Что за несправедливость такая! – народ прорвало, и внимание общественности переключилось на Семена и его низкий моральный облик. – Ни присесть, ни встать, как талон выписывают, а ему хоть бы хны! Ему в тюрьме сидеть положено! – Тихо! Тишина! Всех выгоню из зала! – закричала судья и стукнула молотком, отчего у того сломалась ручка. Боек полетел в зрителей и с грохотом приземлился у ног Коренева. – Устроили балаган! И ты, Сема, сядь, не позорься!