– Но сначала будь добр получить разрешение у Семичастного. А потом – у Веры. Оба в письменном виде. И только после этого можешь начинать предаваться разврату с агентессами мирового империализма, причем ни в коем случае не забывая о презервативах. – Ну, Володя-то точно против не будет, – расцвел Антонов, – а с Верой я уже договорился, причем довольно давно. – Когда успел, сволочь? – охренел я. – Когда ты меня с ней познакомил. Она посочувствовала моему глубокому и беспросветному одиночеству и разрешила иногда его нарушать здесь. Думаешь, зря я так старательно потер все твои воспоминания о том разговоре? Глава 14 Думаю, никто не станет спорить, что всякую работу необходимо вовремя и правильно завершить – в незавершенном виде ее ценность обязательно будет меньше. Так вот, планируемым достойным завершением лунной программы была вовсе не доставка образцов с Луны на Землю, что бы там ни говорил Келдыш. А то, в каком виде она останется в памяти простых людей как в СССР, так, хоть и в меньшей степени, за его пределами. Это означало, что пора пусть не прямо, намеками, но сообщить – луноходы, выполнив свою задачу, заснули до лучших времен. Ну типа «спокойной ночи, дорогие лунные роботы, вас разбудят, когда начнется строительство базы». Что их сон уже стал вечным, лучше не упоминать. Кстати, это и не факт – не исключено, что какой-то из корпусов когда-нибудь будет доставлен на Землю, вычищен, набит новой электроникой и определен жить на ВДНХ. И от статей, пусть даже в таких сверхпопулярных изданиях, как «Наука и жизнь», «Техника – молодежи» и «Радио», настала пора переходить к художественным произведениям, а от телевизионных роликов – к документальным, документально-художественным и просто художественным фильмам. – Ага, – согласился Антонов. – Так прямо и вижу титры «в ролях»: «Мальчики» – Вячеслав Тихонов, Леонид Броневой и Юрий Никулин, базы – Светлана Светличная и Нонна Мордюкова, «Доцент» – Евгений Леонов… – Думаешь, это у тебя получилось доведение до абсурда? – усмехнулся я. – Зря. Замени «в ролях» на «роли озвучивали» и получишь вполне реальную картину. Вот только базы – они же молчат и не двигаются, так что это не очень привлекательные роли для женщин. Лунные станции лучше. – О господи, – буркнул Антонов и отключился, а я взял карандаш, лист бумаги и начал записывать основные мысли по поводу грядущих произведений искусства на космическую тему. Итак, первый вопрос – что лучше, фильм по книге или книга по фильму? Удачными бывали оба варианта, поэтому можно будет сделать комбинированный. Например, для начала короткая повесть в… наверное, лучше всего в «Юности». Жалко, что Дина Рубина еще слишком молодая и ничего написать не может. Впрочем, даже начав писать, она еще не скоро станет той язвительной матерщинницей, которая давно нравилась Антонову. Этот старый донжуан даже собирался съездить в Израиль, чтобы там с ней познакомиться! До сих пор собирается, но вряд ли поедет, он ведь не только бабник, но еще и лентяй. В общем, надо съездить в редакцию «Юности» и побеседовать с Борисом Полевым. Потом по мотивам этой повести можно будет снять фильм, а затем уже по его мотивам написать роман. И наконец, финал – многотомная эпопея с подзаголовком «по мотивам реальных событий». Вот только кого бы подписать на такую работу? Повесть-то, наверное, и Стругацкие напишут, предварительный разговор с ними уже был, но вот с автором романа или даже серии таковых пока полная неясность. Ефремов отказался еще до того, как я ему это предложил, а кто там из мастеров остался? Как-то так сразу и не припомнишь. Впрочем, не только редкая птица долетает до середины Днепра. Редкий план доживает до середины своего выполнения, и высший класс – это все поменять как надо, даже не приступая к реализации. У меня примерно так и получилось. Правда, не в результате моего озарения, а само собой. Мне позвонил Ефремов. – На ловца и зверь бежит, – сообщил он. – В данном случае зверь готов написать серию романов про советских роботов в космосе, начиная с Луны и заканчивая, кажется, планетами Сириуса. Зовут его Александр Петрович. Я начал перебирать в уме всех известных мне писателей по имени Александр. Фадеев давно застрелился, а Иванов – который пародист – писать, кажется, еще не начал. А если и начал, то точно не романы. И он, насколько я помню, не Петрович. Гладков? Он вроде не фантаст, а мемуарист. Опа, кажется, понял! – Выбегалло забегалло? – цитатой из «Понедельник начинается в субботу» уточнил я. – Оно самое, только не забегалло, а звонилло. И, кстати, если у вас к Казанцеву отрицательное отношение, то это зря. В прошлом Антонова он был чуть ли не единственным известным писателем, поддержавшим меня во время травли после начала публикации «Часа быка». Ну, а что он Стругацких не любит, так это объяснимо. Вы бы полюбили авторов, ухитрившихся изобразить вас в виде такого героя? – Я бы, пожалуй, возгордился. Но это ладно, только он же писать не умеет! И вкуса совсем нет. Как он испохабит свою же собственную, и не такую уж плохую в исходном виде «Планету бурь», это уму непостижимо. Или уже начал похабить? – Не знаю, но про условия на Венере он меня спросить успел. И вы не совсем правы – Казанцев умеет писать. На уровне неплохого ремесленника, однако, как говорят в будущем, «пипл хавает». Ему, этому «пиплу» в общем-то больше ничего и не нужно, а значит, и вам тоже. Но главное достоинство Александра Петровича состоит в том, что безупречно следует всем изгибам и завихрениям линии партии. Просто редкий нюх у человека. К тому же… кого он там, в будущем, травил? – Лукина. Это писатель не чета ему. – Ну вот, вам представляется возможность сделать так, чтобы у Казанцева не оставалось времени ни на какую травлю. Если он размахнется на сериал, то будет писать его лет пятнадцать. – Хорошо, и что вы ему сказали? – Пообещал, что познакомлю его с вами. И предположил, что вы отнесетесь к идее написания им цикла романов положительно. – Согласен, диктуйте его телефон, позвоню, договорюсь о встрече. Ну, а Антонов, естественно, не стал откладывать встречу с Семичастным и приехал к памятнику героям Плевны уже на следующий день после знакомства на обочине МКАДа. – Да, про вашу встречу мы в курсе, – подтвердил он. – Не можешь вкратце пересказать содержание беседы? – Вот флешка с записью, держи. А вкратце – прекрасная Нинель готова раздвинуть… в смысле, расширить контакты с советским народом в моем лице. А я, в свою очередь, всегда готов их углубить, причем неоднократно. Квартиру для этого, наверное, лучше подготовить комитету, чтоб Ниночке жизнь медом не казалась. Пусть попробует там сделать видеозапись, я заодно и посмеюсь. – Какой-то ты сегодня не такой, – удивился Владимир. – Наверное, это потому, что я по-прежнему Виктор, но только не Скворцов, а Антонов. Ты, по-моему, со мной еще не встречался. Ну, значит, будем знакомы. – Так ты… вы… Мне Косыгин рассказывал, но я как-то не очень верил… а это правда, что вы можете?.. – Скворцов тоже может, но у меня получается куда быстрее и эффективнее. Показать? – Нет, спасибо, лучше не надо. Так, значит, продолжить знакомство с псевдофранцуженкой собирается не наш Витя, а вы? – Конечно, он жену любит, ему больше никто не нужен. И с чего это ты мне начал «выкать»? – Хм… я, похоже, немного растерялся. Тогда давай прогуляемся до «Детского мира», я тебе расскажу, как у нас в комитете представляют смысл всей этой возни. Кстати, теперь понятно, отчего ты заговорил про запись. У нас в середине двадцатого века все проще, в таких случаях хватает фотографий, а их, наверное, она сделать все-таки сможет. Мы, конечно, постараемся, чтобы они не попали к Вере… – С ней все согласовано, так что можете стараться без особо фанатизма. Думаешь, будут пытаться шантажировать? – Не исключено. Но и не обязательно. Скорее всего, ее начальство просто хочет поточнее узнать, что собой представляет Виктор Скворцов. – Ничего, им на безрыбье и Антонов сойдет. Тогда ты не тяни с квартирой, ладно? – Разумеется. Осталось обсудить вопросы обеспечения твоей безопасности. – Что-то я могу и сам, но безопасность – это такая вещь, которой много не бывает. Начнем, пожалуй, с экстренной связи?.. Уже в конце беседы Антонова, старого козла, осенило. – Володь, я тут вот что только сейчас сообразил. Американцы, если ты прав и Ниночка работает на ЦРУ именно в предполагаемом ключе, интересуются, так сказать, моими способностями, настроениями, свойствами характера и прочим тому подобным. А нашим компетентным органам это что, совсем неинтересно? Ладно, со Скворцовым ты сам часто общаешься. Но ведь кроме него есть еще и я. Может, стоит перенять отдельные стороны передового зарубежного опыта? Ленин, например, утверждал, что учиться надо и у капиталистов тоже. – Так ты что предлагаешь?.. – офигел председатель КГБ. – Нет, ну кто я такой, чтобы предлагать подобное. Тонко намекаю, только и всего. – Да уж, тоньше просто некуда. У вас там все такие бесстыжие или только ты один? – Ну уж точно не один, хотя, конечно, определенная уникальность во мне имеется. И тут просматривается вот еще какой момент. Я человек в шпионских играх неискушенный, и поэтому могу по недостатку опыта что-нибудь пропустить или сделать не так. Но если в нашем тесном общении с агентессой мирового империализма будет принимать непосредственное участие сотрудница комитета, вероятность подобного сильно уменьшится. На этом Антонов откланялся, оставив Семичастного в тягостном недоумении. Меня, кстати, тоже, только не тягостном, а в самом что ни на есть обычном. – Тебе там что, бабы не дают, раз ты здесь собрался устроить секс втроем? – возмущено вопросил я. – Не верю. – Да при чем тут бабы? Я там сам опасаюсь – все-таки возраст уже не очень подходящий. А здесь с этим все в порядке. Да и не волнуйся ты заранее, вряд ли Семичастный пойдет на такие смелые новации. Тем временем Брежнев, который не забыл моих слов о творящемся в ОКБ-1 Мишина, активировал масштабную проверку, поручив ее Устинову. Картина получилась на редкость неприглядная – масштабы бардака и очковтирательства при ближайшем рассмотрении оказались даже больше, чем я описывал в своих материалах. Мишина сняли и задвинули заведовать кафедрой в МАИ, а ОКБ-1 подчинили Глушко. – Вынужден настаивать, чтобы вы познакомились с предложениями Скворцова и лично с ним, – заявил ему Устинов. Если бы он хотел усилить уже имеющееся негативное отношение Глушко ко мне, то, пожалуй, ничего лучшего все равно бы не придумал. – Слушай, – прорезался Антонов, – он к тебе относится неприязненно, считая мутным выскочкой. Так давай не будем разочаровывать человека! Подтвердим ему, что сам по себе ты ничего особенного не представляешь. А просто иногда сдаешь мне в аренду свой организм, а я за это подкидываю тебе когда идеи, когда электронные компоненты. Ну еще научил людей лечить, про это тоже можно упомянуть. В общем, я вроде как не захочу перепоручать связь с человеком такого масштаба, как Валентин Петрович, какому-то Скворцову, и выйду на него сам. – Изволишь выйти, – уточнил я. – Могу изволить, мне нетрудно. И как тебе такая идея? – Согласен, тем более что это, возможно, на какое-то время отвлечет тебя от мыслей о бабах. – Невозможно, – хмыкнул Антонов. – Итак, начинаем готовиться к встрече. Глушко – аккуратист и педант, я, предположим, тоже, а ты тогда молодой раздолбай. И значит, давай попробуем делать так, чтобы один и тот же костюм на тебе казался мятым и вообще сидел как на корове седло, а на мне вдруг моментально утратил все мелкие несообразности, став безупречным. Тут, наверное, лучше подойдет не свадебный, а тот, синий, купленный на всякий случай. Галстук к нему я притащу из будущего. И давай подумаем, как сделать, чтобы ты благоухал дешевым тройным одеколоном, а я… ну, например, «Давидофф эдвенчур». – Время на замену? – поинтересовался я, беря карандаш и пододвигая тетрадь. – Минут пять, куда нам торопиться. – Тогда, наверное, это можно будет реализовать вот так… кстати, а почему мы презенты из двадцать первого века сюда таскаем в руках? – А в чем еще – во рту, что ли? Или сразу в анусе?