– Все-таки ваша экспедиция задержит поступательное развитие космонавтики, – заявил мне Челомей на очередной встрече. – Вместо того чтобы делать первый летный макет МКТС, я вынужден из огрызков старых программ комбинировать лунный корабль и посадочный модуль. – С удовольствием вам посочувствую, но перед этим неплохо было бы узнать, что такое МКТС. – А вы разве не слышали? Это многоразовая космическая транспортная система. – Эх, – вздохнул я, – за время, прошедшее со славных послереволюционных двадцатых годов, мы многое утеряли. В частности, искусство правильно сокращать названия. Ведь как оно тогда было? Заместитель комиссара по морским делам – замкомпоморде. Заслуженный работник культуры – засрак. И так далее. Чувствуете, какая глубина и экспрессия? А сейчас что? Всякие там ДОСы, ПОСы, ЛК, УРы, МКТС и прочие, не говоря уж про КГПК при ЦК КПСС. Вы сами-то в них не путаетесь? А насчет многоразовой системы в вашей интерпретации, так над ней все равно получится нормально работать только после того, как полетит очередной семисотый УР. Пятый, кажется? Но для него у Глушко все равно двигатели еще не доведены, так что задержка тут будет кажущаяся. Вот чего я совершенно не собирался делать, так это сокращать время, выделенное на шефство над НТТМ в школе-интернате. Раз в две недели вынь да положь туда четыре часа – это святое. Просто потому, что планируемая экспедиция имела две примерно одинаково важные цели. Первая – найти и доставить Келдышу образцы, содержащие еще хотя бы несколько граммов сверхтугоплавкого материала, который даже по меркам двадцать первого века был чем-то совершенно исключительным. И вторая – поднять мою известность, популярность и авторитет настолько, чтобы ни у кого не возникало сомнения в моем праве выражать свои мысли с самых высоких трибун. Разумеется, все это и сейчас не на нулях, но хотелось бы несколько большего. Поэтому мне удалось настоять, чтобы подготовка к четвертой лунной не держалась в секрете. Правда, не до такой степени, как у американцев, когда даже даты оказывались в открытом доступе сразу после того, как они были утверждены. Главным образом потому, что этих самых дат пока не знал никто, и я в том числе. Но статью в «Правде» я все-таки опубликовал. Скрывать то, что целью будет исследование кратера «Мальчик-два», было бессмысленно, и я об этом написал сразу. Правда, в рассуждениях о том, что там собираюсь найти, пришлось дать волю фантазии. Пусть читатели теперь спорят, что будет привезено в багажном отсеке лунного корабля – обломки позитронного мозга инопланетного звездолета или мумия зеленого человечка. Разумеется, невозможно было обойти вопрос, почему я лечу в гордом одиночестве. Да потому, что большой толпе там просто нечего делать! Ведь как все должно происходить? Сначала почву готовят роботы, они это уже сделали. Потом летят люди, поначалу немного, и смотрят, все ли сделано как надо. В данном случае «немного» – это один. Во-первых, потому, что чем меньше груза надо будет доставить на Луну, тем больше его получится увезти оттуда, а это очень важно. А во-вторых… На юго-западе Москвы сейчас строится новый жилой район Ясенево, писал дальше я. И если в полет отправлять троих, как сделали американцы, то стройку придется заморозить лет на пять как минимум, а то и на все восемь. Нет уж, я не могу позволить себе стать причиной того, что многие десятки тысяч советских людей переедут в новые благоустроенные квартиры намного позже, и поэтому полечу один. Такой полет обойдется намного дешевле. Времени же на то, чтобы серьезно пострадать от одиночества во время экспедиции, у меня не будет, программа очень насыщенная. Да и связь с Землей – моя работа, и это позволяет надеяться, что она будет безукоризненной. Мы с вами, дорогие читатели, еще по телевизору побеседуем, когда у меня будет краткий перерыв в работе на Луне. В паре мест я сделал намеки – вполне возможно, что даже тонкие. Мол, очень хотелось бы этим полетом сделать подарок двадцать четвертому съезду, но спешка в таких делах может плохо кончиться, так что никакого искусственного ускорения подготовки не будет. Но жаль, подарок вышел бы неплохой. Впрочем, еще ничего точно не определено. Этот посыл предназначался не советским читателям. Им, по-моему, было в общем-то фиолетово, какие именно подарки будут представлены съезду. А американцам. Они вполне могут решить, что я действительно собираюсь лететь весной семьдесят первого года, и, чтобы опередить меня, сдвинут свои сроки. А космос, тем более заорбитальный, – это такое место, где спешка решительно противопоказана. Завершена статья была на самой что ни на есть оптимистической ноте. Мол, я полечу на самой надежной в мире советской космической технике, сам я советский человек и коммунист, подготовка у меня отличная, так что пусть друзья не волнуются, а враги не надеются – ибо полет пройдет нормально. Понятное дело, такое заявление еще как аукнется в случае моей гибели, но я-то этого тогда уже не увижу. Зато если вернусь живым, это очень поможет мне в моей дальнейшей деятельности. А школьникам из подшефного интерната была поставлена задача изготовить букет цветов, который я возложу на могилу «двойки». Живые не годятся, в вакууме они моментально примут совершенно непрезентабельный вид, даже если мне их удастся как-то сохранить до посадки. То есть букет должен быть искусственным, из материалов, способных десятилетиями выдерживать лунные условия, выглядеть как живой, весить не более ста пятидесяти граммов и при этом выдерживать перегрузки до девяти «же». Задача нетривиальная, но ребята обещали справиться. И похвастались мне, что в НТТМ появился новый член. С хвостом. Это была дворняжка, но удивительно мелкая, почти как какой-нибудь чихуахуеныш из двадцать первого века. И ее, значит, уже начали готовить к полету в космос. В частности, скафандр для недомерка по кличке Аврора был уже почти готов. – Дядя Витя, возьмите ее с собой на Луну! – начали наперебой уговаривать меня. – Она легкая, ест мало, зато настоящий друг человека, с ней не соскучишься. И очень умная. Ава, подтверди. – Уг-гу, – промычала собачка, виляя хвостом. – Тяф! Я там и так в любом случае не соскучусь, подумалось мне. Хотя, конечно, что-то в этой идее есть. Надо только доработать ее скафандр так, чтобы псина смогла пометить Луну – вот это будет эффектный жест! Но, наверное, все-таки не в этом полете. Тут будет не до попутчиков. Хотя, конечно, собачий скафандр у ребят получается интересный. Почти как мои. Да, я не оговорился, употребив множественное число. Лететь мне предстояло в одном скафандре, а работать на Луне в другом. Первый назывался «Стриж», имел мягкую конструкцию, не очень сильно стеснял движения и был довольно легким, однако для работы в открытом космосе, в общем-то, не предназначенным. Хотя от четырех минут до часа мне в нем на Луне провести все-таки придется. Меньше не получится – даже в идеальном случае, чтобы добраться из посадочного модуля в заранее доставленный на Луну жилой отсек, потребуются те самые четыре минуты. Ну, а выжить на лунной поверхности в нем больше часа не получится ни у кого, даже у нас с Антоновым. Этот был уже готов, я не раз ездил в Томилино к разработчику скафандров Северину, и сейчас претензий у меня практически не осталось. Кроме одной, но с ее неисполнимостью придется мириться. Дело в том, что в этом скафандре справить малую нужду было еще как-то можно, а вот более серьезную – только в подгузник. То есть если я не хочу прилететь на Луну обос…вшись, (а я действительно не хочу), в полете придется потерпеть. Тут, конечно, возникает вопрос – а так ли необходимо весь полет просидеть в скафандре? Но увы, иначе не получается. И дело тут даже не в том, что риск разгерметизации лунного корабля достаточно велик, а в том, что в такой тесноте места еще и для отдельно лежащего скафандра просто не было. А даже если бы оно и было, то его все равно там не надеть, для этого кабина должна быть как минимум вдвое просторней. Тем временем моя статья в «Правде» дала примерно такой эффект, как ожидалось, только заметно быстрее. Не прошло и недели, как западная желтая пресса разоралась, что русские роботы на самом деле нашли в кратере космический корабль пришельцев, и теперь известный проходимец и авантюрист Скворцов чуть ли не на днях летит туда, чтобы все ценное отвинтить и вывезти сразу, а оставшееся заминировать. Шелепин даже обеспокоился: – Может, поручить ТАСС опровергнуть эту чушь? – Александр Николаевич, – вздохнул я, – и вы туда же. Это в двадцать первом веке пресса всегда использует глагол «опровергать» вместо «отрицать». Например, пишется, что такой-то высокопоставленный чиновник опроверг получение взятки. А на самом деле он через секретаря передал «да пошли бы вы в задницу, не брал я ничего». У людей, имеющих хоть малую толику мозгов, подобная словесная эквилибристика вызывает лишь брезгливую усмешку. Скажем, отрицать теорему Пифагора может любой дебил, но писать, что он ее опроверг, может только дебил никак не меньший. Вам-то зачем им уподобляться? Отрицать здесь бессмысленно, а опровергать, то есть приводить весомые доказательства, невозможно. Пусть себе на здоровье брызжут слюной, лично я в этом никакой трагедии не вижу. Скорее наоборот. Лучше скажите, зачем вы лично подбирали директора моего института, если по серьезным вопросам он все равно просит, чтобы с вами поговорил я? – Что за вопрос? Беседа, по поводу которой я сейчас обратился к Шелепину, состоялась пару дней назад, когда я принес директору план работ, связанных с моим грядущим полетом, и предупредил, что тянуть с прохождением этих бумаг по инстанциям недопустимо. – Сделаем, – согласился директор, с неодобрением глядя на тощую стопку слегка помятых рукописных листков, – но в связи с этим у меня от имени коллектива института к вам будет просьба. – Если про соцсоревнование, какой-нибудь очередной субботник или, упаси господь, встречный план, то лучше даже не начинайте, – предупредил я. – Нет у меня сейчас времени заниматься ничем, кроме подготовки к экспедиции. – Нет, что вы, я понимаю. Но ведь с товарищами Шелепиным и Брежневым вы встречаться так и так будете? – Да, наверняка. – Вот и намекните им о том, что наш институт совершенно незаслуженно обходят. Лавочкинцам вон за лунные экспедиции орден Ленина дали, ленинградскому ВНИИ-100 «Знамя» и даже воронежскому заводу «Знака Почета» не пожалели, а нам вообще ничего! Коллективу обидно. – А разве ему, этому самому коллективу, не начхать? – удивился я. – Ну что вы, это большая, но вполне заслуженная честь, и сотрудники воспримут награждение с энтузиазмом. – Ладно, уточню у них, и, если действительно воспримут, выбью у Шелепина. Кстати, что именно мне из него вытрясать? – Виктор Васильевич, это совершенно не моя компетенция, но мне кажется, что орден Ленина будет достойной наградой. – Согласен, – кивнул я, – поговорю с людьми, а потом изложу свои соображения Шелепину. И таки поговорил, причем в основном с дядей Мишей. А что? Он тоже сотрудник, и если я более или менее знаю, что происходит в верхних эшелонах моего института, то он ничуть не хуже знает, что творится в нижних. – А что, дело тебе Ковригин сказал, – подтвердил правоту директора тесть. – Вон, «Пульсар» недавно тоже орденом Ленина наградили, так там еще людям по этому поводу и неплохая премия обломилась. Я туда все лето чуть не каждую неделю ездил, знаю. Так что ты и про премию-то не забудь. Это директору, может, одного ордена хватит, а трудящемуся человеку и денежка лишней не будет. В общем, и премия, и орден – это по отдельности, может, и неплохо, но вместе так будет просто замечательно. Люди сразу увидят, как их ценят. Все это я минуты за три высказал Шелепину. – Да, – согласился он, – это мой недосмотр. «Мечта» вполне достойна самой высокой награды. Правда, планировалось вручение ее после благополучного завершения твоего полета. – Странный у вас подход. Энтузиазм-то нужен сейчас, после завершения кому он на фиг сдался, я так вообще отдыхать буду. Зато сейчас орден очень вовремя повысит трудовую мотивацию, особенно если подкрепить его премией. Не обычной квартальной, а какой-нибудь тематической и побольше. – В принципе можно, но тебе что, денег не хватает? – Да я-то здесь при чем? Мне и орден не предмет первой необходимости. Сотрудников надо простимулировать. – Они у тебя и так получают почти вдвое больше, чем люди на аналогичных должностях в академических институтах. – Так, наверное, наши и работают неплохо? До сих пор ни у кого не было повода жаловаться, и я не хочу, чтобы он появился лично у меня. К тому же сравнивать можно не только с системой Академии наук. По сравнению с Институтом марксизма-ленинизма, например, «Мечта» по средней зарплате немного проигрывает. А уж насколько больше пользы она приносит, это просто нельзя сравнивать. – Ладно, не заводись, – примирительно сказал Шелепин. – Говорю же – будет вам и орден, и премия. – К ноябрьским праздникам. – Черт с тобой, пусть к праздникам. Октябрьскими они называются, когда ты наконец запомнишь? Глава 30 После ноябрьских праздников (раз они в ноябре, значит, ноябрьские, что бы там ни заявлял Шелепин) я несколько раз съездил в Химки, в КБ Лавочкина. Во-первых, подлечить тамошнего главного, Бабакина, а то не дай бог помрет в самый неподходящий момент, как один раз уже помер. А во-вторых, шла совместная работа по проектированию и изготовлению «русского лунного ровера». «Аполлон-15», который в прошлом Антонова полетел в июле семьдесят первого, а теперь явно мог и пораньше, будет иметь на борту, кроме астронавтов, еще и специальный лунный автомобиль. Нам такой размах был не по карману, поэтому вовсю развернулся процесс экономии веса. Он прошел в два этапа. Сначала было предложено сделать половинку от американского транспорта, то есть лунный мотоцикл. А потом меня осенило. – Два колеса весят меньше, чем четыре, и мотоциклетная рама заметно легче автомобильной, – распинался я перед Бабакиным. – Но что нам мешает сделать следующий шаг в этом же направлении? Одно колесо будет весить вдвое меньше, чем два, и рама ему вообще не нужна. – Как же можно ездить на одном колесе? – Очень просто, – хмыкнул я и показал фото Леонида Ильича именно на этом транспортном средстве. – Надо, конечно, уметь, но некоторые умеют. Товарищ Брежнев, например. И я тоже. – Вы думаете? – усомнился Георгий Николаевич. – Луна – это все-таки не Завидово. Если наш дорогой Ильич сверзится с вашего аппарата, то максимум, что ему может грозить – это синяки и ссадины. И тут же к месту события сбежится усиленная бригада медиков. Вы же на Луне при падении можете повредить скафандр, а это сулит серьезные последствия. Слушайте, а не добавить ли сюда еще одно колесо, точно такое же? Но не друг за другом, как у мотоцикла, а параллельно. Вес при этом все равно получится меньше, чем у двухколесника по классической схеме, зато устойчивость будет почти как у четырехколесного шасси. К тому же безмоторную тележку с инструментами можно будет не только толкать, но и тянуть. И вот сюда добавить какую-нибудь штангу, чтобы за нее держаться руками. И значит, мы общими усилиями за полчаса набросали эскиз сегвея и договорились, что электронику и чертежи мотор-колес я привезу через пять дней, а через три недели меня пригласят на ходовые испытания опытного образца.