* * * Через день Максим приехал в Озерск первым автобусом – старым тупоносым «ЗиС-155», отдав за билет один рубль пять копеек. Подзадержался, и не только из-за Верки – заглянул все же на комбинат, справился о вакансиях. Пока ехал – не спал, все думал о Вере. Вот ведь, надо же так… Может, и самому в Тянск переехать, поступить на металлургический? Водители там нужны. А можно еще – в Ленсвязь, ремонтником. Все можно. И Вера – девчонка хоть куда. Красивая, без детей, и очень-очень взрослая… Домашние встретили с радостью! Ну, еще бы! Мать и сестра еще не успели уйти на работу. – Макси-имушка, сынок! Сейчас, сейчас… я с работы отпрошусь… Вечером гостей позовем… как люди… – Мам, я тоже отпрошусь – помогу тебе готовить! Прям сейчас и побегу. Макс, а ты поспи пока… Ой! Как же я рада! – Я тоже рад, сестренка! Какая ты взрослая стала… А я вам подарки привез! Сейчас распакую… Открыв коричневый фибровый чемоданчик с блестящими никелированными уголками, он вытащил оттуда свертки… – Это тебе, мам! Бусы! – Ой, какие… Наверное, дорого… – Не дороже денег! А это, Катька, тебе… – Ой! Туфли! На шпильках! Девушка быстро надела туфли. – Ой… и с размером угадал – впору. – Максим… а деньги-то? – нахмурилась мать. – Обменял. Часы вы мне как-то присылали, помните? – Ой, Макс… – А это… – Максим вытащил небольшую пластинку в глянцевой обертке. – Это – Женьке. «Битлы»! – А Женечка у нас нынче в экспедиции, – сообщила Катя. – Мы ведь тебя позавчера встречали. А потом ее Говоров того – сагитировал… Вот и умчалась на своей «Вятке». – На чем умчалась? – Мотороллер ей отец подарил! Ты чего задержался-то? – Так… дела были… Мам, в Тянске на металлургическом должны места быть. – Да подожди ты про работу, сынок! Кать, ты вот что… Ты возьми деньги, зайди там в магазин, купи… ой, даже не знаю, что и купить-то. – Мать! Я сам в магазин схожу – прогуляюсь. Говорите только – что надо? Значит, Женька в экспедиции? – Да-да, у черта на куличках – на станции юннатов. В Лерничах, что ли… Ладно, побегу я на работу, может, и там что куплю – не откажут. Веру Ивановну Мезенцеву, матушку Макса и Кати, стройную, еще не утратившую обаяния и красоты женщину, на работе уважали, да и соседи любили за легкость в общении и надежный характер: сказала – сделала. Да и нелегко ей в жизни пришлось – двоих ребят одна, без отца растила – война, супруг от ран умер. – Ну, побежала… – Мам, и я тоже… Проводив своих, Максим заглянул в сарай – место своего подросткового обитания. Как будто ничего не изменилось, словно бы и не было этих трех лет! Койка, старый верстак, радиодетали… Фотоувеличитель с ванночками и фонарем. Бачок для проявки пленок. Вот здесь когда-то… Да что там – когда-то? Вся жизнь прошла… все детство. Он уселся на старый табурет, чувствуя, как запершило в горле. Вдруг вспомнилась Лидия Борисовна, Лида… Обворожительно красивая учительница французского языка, практикантка, в которую был влюблен. И которую потом убили… Как вспомнишь – жуть! Лучше не вспоминать. И все же – Лидия, Лида… И как они с Женькой тогда… А потом Женька писала длинные письма, похоже, была влюблена… Хотя почему была? Верно, и сейчас… Хорошая красивая девочка – Женька. Вечером посидели. Пришли соседи – Потаповы, Андреевы, Цветковы, еще несколько человек от Веры Ивановны, с работы. Супруги Колесниковы тоже заглянули, правда, ненадолго. Жаль, Женьки не было. Зато пришел участковый, старший лейтенант милиции Дорожкин или просто – Игорь. Парню недавно стукнуло двадцать пять, вот уже два года он ухаживал за младшей сестрой Максима Катериной, ухаживал небезуспешно – дело шло к свадьбе. Собственно, Катя-то его и притащила… – Да не стесняйся ты, Игорь! Входи… – Сейчас… вот разуюсь… Вера Ивановна, здрасте. – Да не надо разуваться, входите, садитесь, вон… – О, какие люди! – увидав участкового, оживились гости. – Игорь Яковлевич! Товарищ старший лейтенант! Ну, как там наша доблестная милиция поживает? – Ничего, живем. Боремся, так сказать. Поправив светлую, лезущую прямо в глаза челку, участковый уселся за стол. Катерина бросилась помогать матери. – Вот, вареники, капуста… Кушайте, дорогие гости, угощайтесь. Мужчинам – беленькой! – Не-не, Катя, мне красного, – запротестовал Александр Федорович, – Завтра на работу, за руль. – Всем на работу! Всем за руль… – Да сами-то садитесь уж, хватит бегать! Виновник торжества сержант советской армии Максим Мезенцев смущенно сидел во главе стола и не знал, куда деть руки. Выпили бы уж скорее! А там… – Вера! Катя! Садитесь же! – Сейчас, вот хлеба порежем. – Да успеете с хлебом… – на правах самого старшего слово взял сосед Ефим Палыч Потапов. Колхозный бригадир – осанистый плотный мужчина с вислыми усами и большими залысинами. – Ну, что сказать, Максим… – Дождавшись тишины, Ефим Палыч поднялся с места. – Отслужил ты, все мы знаем, честно и достойно. Теперь вот вернулся. Удачи тебе и… найти свою судьбу! Сказав так, Потапов искоса глянул на сидевшего рядом сына Юрия с супругой Раисой – белесой красоткой, продавщицей универмага райпо. Тут же сидела и дородная супружница Ефима Палыча, Светлана Тихоновна, и дочь Нюра – смешливая, склонная к полноте блондиночка с большой грудью… и вообще – все при всем. – За тебя, Максим! Все разом чокнулись, выпили, потянулись к закускам. Хлопотливая Вера Ивановна вновь убежала на кухню. И вновь ее усадили. – Выпьем за мать! Пошла беседа. Немного порасспрашивали Максима про Венгрию, потом долго ругали израильских милитаристов, греческих «черных полковников», американцев – за войну во Вьетнаме и Китай – вообще за все. Обсудили полет на Венеру советского космического аппарата и вполне искренне, от души, похвалили Политбюро и лично Леонида Ильича Брежнева – за пятидневку. Пятидневная рабочая неделя (вместо шести) была введена Указом Президиума Верховного Совета СССР еще в марте. – Да, мужики… Пятидневка – это вам не шесть ишачить! По хозяйству хоть управляться есть время! – Ой… как-то по-кулацки вы рассуждаете, дядя Ефим! – О! Нашли кулака, ага, здрасте! А кто на Доске почета висит? – Да ладно, дядя Ефим, не обижайся. – Молодец Леонид Ильич – что тут скажешь? – За Ильича! – За Ильича, братцы! Потом включили старенькую радиолу. Оранжевое небо, оранжевое море, оранжевая зелень, оранжевый верблюд!