Вернувшись на пляж, Женька бросила купальник в траву, рядом с «Вяткой» и бегом бросилась в воду! – Ух ты! Нырнула! Поднятые брызги вспыхнули серебром. – Ух! Славно! – Айда к той коряге! Поплыли! – А водичка-то теплая! – Здесь всегда теплая… Мель. И ключей нет. А у лагеря – холодрыга… Сейчас еще немного поплаваем – и на берег, греться. – Ага… Ой! На берегу вдруг показались мальчишки! Трое мелких – этакая, лет по двенадцати, мелочь, и один почти взрослый. Все трое – на великах. Мелочь – на «Орленках», тот, что постарше, – на взрослой черной «Десне». – Черт! – прячась в воде по плечи, выругалась Колесникова. – Вот ведь, принесло… А я говорила! – Да ладно тебе! Давай вон, в камыши… А там – и на берег. А как эти купаться – я за одежкой сбегаю. Заплыв в густые заросли камыша, осоки и рогоза, девчонки выбрались на песчаную отмель. – Ага… Велики положили… Раздеваются… – отведя от глаз бархатно-коричневый батончик рогоза, негромко комментировала Женя. – Ишь, на «Веспочку» смотрят! Ну, если чего там отвинтят, я им… Не посмотрю, что так… Эй, Свет… Ты что притихла-то? – Жень, там это… Голос Кротовой звучал как-то нехорошо, глухо… Женька обернулась и ахнула: прямо на отмели, навзничь, лицом в воду, лежал какой-то мужчина в светлой рубахе и брюках. – Течением, видать, принесло… – тихо протянула Кротова. – А одежка-то знакомая! – Да-а… Вот что значит – девушки! В такой ситуации парни и внимания на одежку утопленника не обратили бы. Девчонки же сразу приметили. – И ремень такой же, как… у нашего… – А ну-ка, поглядим! Отбросив всякую брезгливость и страх, Евгения наклонилась и повернула голову покойника. – Аспирант! – в ужасе отпрянула Светка. * * * Субботним июньским утром, солнечным, спокойным и теплым, старший лейтенант милиции Игорь Яковлевич Дорожкин зашел в отделение в отличнейшем настроении. Сейчас вот взять папку с бумагами (или, как он называл, «ридикюль»), сесть в мотоцикл – новенький недавно полученный «Урал», приятного серо-голубого цвета с яркой красной полосой на коляске, в цвет милицейской формы… Форму вообще-то ввели не вчера, но вот, наконец, добралась она и до самой глухой провинции. Не китель, а серый, с золотыми пуговицами, пиджак или, скорее, френч, да серо-голубая рубашка с галстуком – красиво! Говорят, позаботился сам Николай Анисимович Щелоков, новый министр, возглавивший восстановленное союзное Министерство охраны общественного порядка в сентябре прошлого, 1966 года и сразу же заявивший о повышении престижа милиции! Такую вот задачу он себе поставил и, надо сказать, слов на ветер не бросал. Ходили упорные слухи о повышении денежного довольствия, а также о восстановлении Министерства внутренних дел, замененного при Хрущеве на республиканские министерства охраны общественного порядка (МООП) – кто в лес, кто по дрова получалось. На скамейке, около отделения милиции – приземистого дощатого здания, выкрашенного в веселенький травянисто-зеленый цвет, – курил «Беломор» сам начальник, подполковник Иван Дормидонтович Верховцев, фронтовик, выходец из семьи местных староверов-кержаков. – А, Игорь! – завидев участкового, прищурился подполковник. – Садись, покури… Знаешь уже? – А что такое? – Дорожкин присел на скамейку, но даже не вытащил папиросы – очень уж не понравился ему заданный начальством вопрос. Такие вопросы задают обычно, когда вдруг что-то случается и приходится, задвинув законный выходной, срочно тащиться в какую-нибудь жуткую дыру на какое-то веселенькое дельце, к примеру, вытаскивать из болота разложившийся труп. Такое частенько бывало. Ну, как чувствовал! – У нас в Рябом Пороге – труп, – стряхнув пепел, обрадовал начальник. – Похоже, не криминальный. Там над озером обрывчик есть, очень опасный… да ты знаешь… – Да, знаю. – Участковый обреченно махнул рукой. – Осыпчатый, внизу – камни… ручей недалеко… Сколько там уже сверзилось! Напьются – и вот… Тело, поди, к мыску прибило, в камыши? Там ручей неподалеку впадает, вот и относит… – Ну, вот, Игорек, ты все и знаешь уже… Так что бери мотоцикл да поезжай. – Нет, ну надо же так, Иван Дормидонтович! – покачал головой старший лейтенант. – Не поверите, как раз туда и собирался. Проверить подучетный элемент! – Вот, заодно и проверишь. И это… там станция юннатов есть, лекцию о профилактике прочтешь. Чтобы два раза не ездить. – Тьфу ты… – Ты не плюйся! – Иван Дормидонтович строго поджал губы. – Всех, кто на лекции будет, перепишешь поименно, потом список – мне. Райком отчет требует! – Ну… надо так надо. В принципе, с трупом можно быстро управиться, на «Урале»-то почти к самому озеру можно подъехать, это на машине проблемно – даже на «козле» не сунешься… Описать, погрузить, свезти в морг… до обеда… А потом взять Катьку, братца ее, как обещал, – да в те же места. Или сразу их прихватить? Пускай пока на станции побудут, с Колесниковой Женькой. – Да, Игорь… Там еще сегодня Ревякин будет, с докторшей своей… – вдруг вспомнил начальник. – Сын у них там, в лагере. Только ты это, только в крайнем случае напрягай. Валентина-то у Игната беременная. – О как! Скоро будем ножки обмывать! – Только – т-с-с. Я тебе ничего не говорил. Дорожкин приложил руку к груди: – Да что вы, Иван Дормидонтович! Могила! А что, они на автобусе собрались? Там ведь еще потом телепаться… – Игнат у Потаповых мотоцикл берет – с дядькой Ефимом договорился. Ну, знаешь, у них «БМВ» трофейный – машина зверь! – Да уж, знаю… Капитан милиции Игнат Ревякин, здоровый, с круглым лицом и короткой – ежиком – стрижкой, состоял в Озерском отделении милиции в должности старшего инспектора уголовного розыска, и месяц назад был утвержден заместителем начальника – наконец, дали ставку. Город быстро рос, строился – расширялось и отделение, как и положено по штатному расписанию. Начальник же, подполковник Верховцев, всерьез собирался на пенсию, давали о себе знать старые раны, и готовил себе преемника. Ревякин был во всех смыслах неплохой вариант. Отличный профессионал, добросовестный и честный, Игнат никогда за словом в карман не лез и к начальству особого пиетета не испытывал. Наедут – так мог и ответить, прямо в глаза. Вот и сослали его лет пять назад из Тянска в провинцию. Здесь, в Озерске, Ревякин быстро прижился. Ягоды-грибы, охота-рыбалка, да и вообще – красивейшие места. Еще и родственница – тетя Глаша. У нее Ревякин поначалу и жил, пока не получил комнату в бараке. А с год назад женился. Супруге, Валентине Кирилловне, недавно исполнился тридцать один, но выглядела она, дай бог, на двадцать. Валентину знал в Озерске каждый, упорная и целеустремленная, она работала педиатром в местной кустовой больнице, частенько исполняя обязанности заведующей. Вот к ней Ревякин и переехал – в двухкомнатную квартирку на Советской, в которой с тех пор жили втроем – у Валентины был уже сын-школьник, Коля Ващенков, книгочей и почти отличник. С Игнатом они спелись быстро. Нынче же Коля находился в лагере, на станции юннатов, туда и собрались Игнат с Валентиной, так сказать, навестить. Ну, а что? Это очень даже неплохо, что Игнат… Ежели что – поможет… Подумав, Дорожкин все же заглянул к оперу, сообщил о поездке и трупе. Ревякин обещал помочь. Участковый заехал за Катей и Максимом и покатил по грунтовке в Лерничи, причем довольно быстро, так, что уже через час был на пароме, нагло потеснив пару колхозных подвод с большими молочными флягами. – Вы тут, у мотоцикла, постойте, а я пока с народом поговорю. Катя с Максимом дружно кивнули, с любопытством осматривая нереально синее озеро, старинное кладбище на поросшем высокими соснами холме и видневшуюся дальше деревню. – В Рябой Порог? – завидев подошедшего участкового, понимающе переглянулись доярки. Похоже, об утопленнике уже было известно. – Туда. – Дорожкин махнул рукой и тут же спросил: – А что слышали-то? Милиционер всегда на работе. Тем более сейчас… – Чужой какой-то, не наш… – наперебой заговорили доярки. – Говорят, в Рябом Пороге его в сельпе видали… – За водкой приходил. Сел выпить на круче. Вот и… – Да, уж там то еще местечко! Сколько уже… – Пить меньше надо, бабоньки, вот что! – Это уж точно! Да разве ж мужиков-то кого проймешь? Тонули там, тонули… – Все водка поганая! – Да-а…