– Так что с «Мастером»-то? – тряхнув седоватой бородкой, заинтересовался интеллигентный дед. – А ничего! – Пенсионерка всплеснула руками. – Принесла я журналы домой – несколько номеров… Дождалась, пока внучка уйдет, не при ней же читать такое! Дождалась, открываю… А нет ничего! – Как ничего? – А так! Все страницы романа вырваны! А вместо них другие вклеены… чтоб, значит, журнал в библиотеку сдать. А то ведь вдруг увидят, что журнал-то похудел. – Чертовщина какая-то! – Вот-вот! И я говорю – чертовщина! – Вам, молодой человек, что? – Продавщица, пухленькая завитая блондинка, похоже, крашеная, не дала Максиму дослушать. – Только сразу предупреждаю: водки нет! Завтра будет. Ага, вот почему очередь такая интеллигентная – водку не завезли. Да и рабочий день еще не кончился. – А мне, пожалуйста, две шоколадки «Аленки» и… две бутылочки вина… – А дешевое кончилось, – подсказала продавщица. – Давайте тогда дорогое… вон, по три сорок. – «Хванчкару», что ли? – Ну, пусть будет «Хванчкара». – Ой, молодой человек! – охнула позади бабуся в зеленой крепдешиновой косынке. – И не много вам? Две таких бутылищи! – Так и вы же за вином стоите! – Я не за вином. Я за зефиром! – Бабуся с гордостью поджала губы. – О! Я еще и зефира в шоколаде возьму, – быстро сообразил Макс. – Взвесьте грамм триста. И это… сигарет еще пачку. М-м… – Молодой человек попытался припомнить, какие сигареты курила Вера. – Ну, такие… в мягкой пачке… О! Болгарские! Упаковав зефир в скрученный из оберточной бумаги кулек, продавщица снисходительно улыбнулась: – «Плиска», что ль? Или «Тракия»? – «Тракия»! – вспомнил наконец Мезенцев. – Давайте. – А нет болгарских. – Блондинка уперла руки в бока. – Вообще, кроме «Беломора», никаких нет. «Беломор» брать будете? – Спасибо, нет… – Протянув «красненькую», Максим прибавил к ней еще трешницу. Пожав плечами, продавщица деловито отсчитала сдачу и вдруг улыбнулась: – Вы за сигаретами в табачный ларек загляните. Тут недалеко совсем, на углу. Поблагодарив, Максим именно так и сделал. Купив в ларьке сигареты «Плиска», уселся на лавочке между автобусной остановкой и женским общежитием ДРСу и принялся терпеливо ждать. Дозвониться до подружки так и не удалось – на вахте наотрез отказались позвать девушку к телефону, сказали «не положено», пришлось ехать вот так – нахрапом. Вера, конечно, звала, да и вообще… Но! Вдруг она задержится на работе? Или придет с кем-нибудь… с мужчиной – они ведь с Максимом не жених с невестой, Вера – свободная девушка, и вообще… Было уже без пятнадцати пять, совсем скоро на стройке заканчивалась смена, и Вера должна бы уже… Вот, может быть, этот автобус? Из автобуса выпрыгнули смешливые девчонки в разноцветных мини. Смелые! Ну, все же Тянск – не Озерск – куда как больше. Впрочем, и в Озерске на короткие юбочки уже не таращились – привыкли, вот разве что в деревнях… Там – да. Девушка в мини – ясно, кто… Еще автобус, зеленый, с белой крышей «ЗИЛ-158», наполненный народом по самое некуда. Притормозил, глухо ухнув рессорами, распахнул двери. Тут уже вылез народ посерьезней – в рабочих комбинезонах, в спецовках, в том числе, и девушки. Вот, интересно, на заводе и переодеться негде? Или всем этим людям просто лень? Ну, Тянск – все же город, и не шибко маленький. Это в Озерске многие мужики в чем на работу – в том и в магазин, и в гости даже. Тяжелое наследие послевоенных времен – привычка к бедности, хотя ведь в том же леспромхозе зарабатывали неплохо. Максим прикрыл глаза, пытаясь представить свою добрую знакомую в таком вот жутком комбинезоне – грязном, заляпанном краской, с широченными брезентовыми штанинами. Нет, ну, правда, неужели переодеться негде? Или это просто шик такой? Дескать, мы же рабочий класс – не кто-нибудь! Тоже в своем роде снобизм… Следующий автобус подошел минут через семь – к концу рабочего дня транспорт ходил чаще. Совсем уж старинушка – красно-белый 154-й «ЗИС» с квадратной кабиной и заваленным внутрь лобовым стеклом. Дребезжа, остановился враскорячку, как старая черепаха, зашипел, натужно открывая двери. Снова женщины в спецовках. Заводские. Темные платки, усталые, безразличные ко всему лица… Неужто так утомились? Или вообще в этом возрасте уже все равно – радоваться жизни поздно. Так ведь и не старые еще все эти тетки! Максимум лет по сорок, хоть и выглядят на все шестьдесят. В таких-то платках – уж точно. Да уж, не Будапешт… А вот еще девчонки! Молоденькие, в платьях и юбочках. Одна показалась Максу знакомой. Среднего роста блондинка с модной стрижкой каре. Синяя юбка, правда, блузка не праздничная – обычная, ситцевая, коричневая, в мелкий цветочек. – Вер! – подскочив, крикнул Мезенцев. Девушка обернулась: – Максим! Ты как здесь? – Проездом. Вот, дай, думаю, зайду. – И правильно! – Вера улыбнулась, только вот улыбка вышла какой-то усталой, жалкой. Да и сама Енукова выглядела нынче не феей из сказки. Отнюдь! – Ты внимания не обращай, – поправив блузку, вздохнула девчонка. – Умаялась на работе. А тебя рада видеть. Хорошо, что решил зайти. Ой, я сейчас в магазин… – Да не надо. – Максим звякнул дорожной сумкой. – Я тут купил кое-что. – А у меня макароны есть, яичные. Отварим… Тетя Маша сегодня дежурит – пройдем… В комнате ничего не изменилось – да и с чего бы там что-то менять? Все тот же секретер с журналами и посудой, торшер, легкие кресла, столик, фото Эдиты Пьехи на стене. Старый коричневый шкаф, тахта… – До осени еще одна жить буду. – Положив сумочку на журнальный столик, Вера принялась расстегивать блузку, чтобы переодеться в короткий домашний халатик. – Почему до осени? – Гость вытащил из сумки бутылку вина, поставил на журнальный столик. Туда же – вторую, зефир и все прочее. – Осенью соседку подселят. А то и двух! У меня же здесь только койко-место. Вот если бы я была замужем, тогда бы… Ой, «Аленка»! – увидев шоколадки, обрадованно воскликнула девушка. – Обожаю! Так просто не достать… ты где купил-то? – Так у вас, в винном. – Да, там иногда много чего выбрасывают. Жаль – в рабочее время. Ну что, я на кухню – макароны… Сварю и пожарю с яйцом. А то больше нет ничего. Они легли рано, часов в десять. Без всяких утех – Вера сильно устала, да и на работу было вставать в шесть утра. Она засопела, едва только голова ее коснулась подушки… Макс осторожно прилег рядом. Было светло – белые ночи еще не сдавались: сквозь распахнутую форточку доносились шумы проходящих поездов, рычание редких автомобилей, смех, да нежный перебор гитары… Ты у меня одна, словно в ночи луна. Словно в году весна, словно в степи сосна… – Про любовь… – неожиданно проснулась Вера. – Классно поют. – Высоцкий? – Нет, Визбор. Ну, тот… Ты «Июльский дождь» смотрел? – Нет. – Ах да… ты же у нас только что из заграницы! Девушка тихонько засмеялась и, прильнув к Максу, нежно поцеловала его в губы. Парень ответил с жаром, и Вера, как оказалась, была этому рада… Полетела на пол стянутая ночнушка, набухла, наливаясь твердостью, девичья грудь… юные горячие тела сплелись, зажигаясь друг от друга… Скрипнули пружины… Прикрыв глаза, Вера сладостно застонала… Нету другой такой ни за какой рекой, Нет за туманами, дальними странами… Лишь утром Максим вспомнил о своей цели. – Вер, а ты такую Лапикову Татьяну знала? Ну, в школе. Культмассовый сектор. – Конечно! – Хозяйка быстро одевалась. – Все вечера вела. А ты чего спрашиваешь? – Да просили кое-что передать. Она ведь здесь, в Тянске? – Здесь, мы даже пересекались как-то. Кажется, в заводской столовой работает. На комбинате… Ты туда – как? – Да вот, завтра зайду. – Давай-давай, устраивайся. – Вера застегнула блузку. – Хватит отдыхать. Ой! Чайник! Поди, выкипел. Сейчас принесу. Притащив с кухни закипевший чайник, девушка заварила чайку. – Это хороший – грузинский.