– Не помните, чтоб на мужчин ругалась? – Нет. – То есть не ругалась? – Нет. – Ага-а… Отпустив девушку, Ревякин неспешно направился к клубу. На рекламном стенде, у крыльца, висела рукописная афиша: «Парижские тайны», пр-во Франция. Сеансы на 18 и 20 часов, цена билета 20 копеек. Дети до 16 лет не допускаются». – Парижские тайны… – задумчиво протянул Игнат. – Как говорится, шерше ля фам! Ищите женщину. Только вот, в нашем случае, похоже, все-таки «ищите мужчину»! Бирюзовый милицейский «Урал» уже стоял у почты. Приехал Дорожкин, успел… Да чего там успевать-то! Наверняка пожилая продавщица мало что могла пояснить, и голос звонившего опознать вряд ли сможет. – Нет, не сможет. – Выйдя на крыльцо, Дорожкин достал пачку папирос «Север», дешевых, за четырнадцать копеек. По примеру Алтуфьева, участковый все же старался бросить, потому только такие и курил – «Север», «Прибой», «Волна»… «Памир» еще. Табак в них, в принципе, был не такой уж и плохой – обычный. Подошедший Игнат тоже взял папироску и чиркнул спичкой. – Сказала – голос молодой, наглый. А еще… – Игорь неожиданно ухмыльнулся и хитровато прищурился. – И еще кое-что тетя Маша приметила… – Ну-ну? – выпустив дым, в нетерпении воскликнул Ревякин. – Звонок был слишком уж чистым, без всяких помех. Скорее, не межгород, а местная линия. Я вот на почте и спросил. Жду. Сейчас журналы посмотрят – они вообще-то межгород фиксируют. Это же деньги… На крыльце показалась Галя. С прической «французское каре», в бежевом, выше колен, платьице на бретельках. Смотрелась она очень эффектно: прямо Софи Лорен, а не продавщица сельпо! Такие прически а-ля Мари Лафоре, частенько с начесом, носили почти все молоденькие девчонки, женщины постарше предпочитали шиньоны. – Игорь, там вас заведующая просила позвать. – Ага! Дружно выбросив недокуренные папиросы в урну, приятели рванули внутрь. – Никаких междугородных звонков за последние три месяца не зафиксировано! – положив на стойку объемистый гроссбух, заявила заведующая – пухленькая улыбчивая шатенка в очках. – Ни входящих, ни исходящих. – Точно? – Да, точно. У нас хоть и АТС, а межгород пока что вручную. – Ой, Галина Ивановна, – тут же заулыбался участковый. – А вы нам справочку можете написать? И чтоб с печатью. Есть у вас печать-то? – Да уж для вас найдем! – Здрасте! – на почту забежала наконец, племянница Ваньки Конькина Юля. Тряхнула рыжеватыми косичками: – Открытки с артистами еще остались? – Остались, остались. Вон, выбирай. – Ой, мне Смоктуновского, Кадочникова… Еще Рыбникова и Майю Менглет. Дождавшись официальной справки, милиционеры покинули почту. – Ну, пожалуй, пора и домой! – потянувшись, довольно зевнул Дорожкин. – Прыгай в коляску, Галина. – Уже? – обрадованно воскликнула девушка и прищурилась: – А как же мы поедем? Паром-то теперь только к вечернему автобусу пойдет. – Ничего! – Участковый невозмутимо подошел к мотоциклу. – Мы милиция или кто? Попросим – отвезут. Верно, Игнат? – Ну да, верно. На крыльцо выскочила совершенно счастливая Юлька с открытками в руке. Не удержалась, похвасталась: – В комнате своей на стенку повешу! У меня там много уже. – Юль. – Игнат придержал девчонку за локоть. – Сегодня кто на пароме? – С утра вроде Карташев был. – А где он живет? – Так там, у леса почти. – Юля показала рукой и вдруг покусала губы. – Только вряд ли он дома. Они с Гольцовым вчера гулеванили. – С Гольцовым? Ну, тогда мы знаем, где искать. Спасибо, Юля. Галь! Минут пять-семь подожди. Заодно и подучетный элемент проверим – Силаева да самого Гольца. Дощатый леспромхозовский барак располагался на самой околице, ближе к озеру. Кое-как залатанная крыша, покосившееся крыльцо, болтающаяся на одной петле калитка… На ступеньках виднелась набитая пустыми бутылками котомка – видать, приготовили сдавать. – Десятка полтора, – на глаз прикинул опер. – Умножаем на двенадцать, получаем… м-м… – Рубль восемьдесят! – Дорожкин сосчитал быстрее. – Не хило. На «мерзавчика» хватит, и еще на закусь останется. Хотя… вряд ли они в магазин пойдут. Скорее, к Салтычихе. Раз она, зараза, еще гонит. Эх, упеку я ее, дайте срок! Скрипнула дверь. Из будки уборной в глубине двора выскочил сам хозяин, Гольцов, как всегда небритый, в синих отвисших трениках и распахнутой на впалой груди рубахе. – О! Начальнички! К Сереге пожаловали? – Почему к Сереге? – Так… – Гольцов ухмыльнулся. – Он же судимый… Раз вы тут, неужто не проверите? – Проверим. Однако нам Карташев нужен. Говорят, он у тебя. – Картавый? – Мосластое, по-лошадиному вытянутое лицо Гольца озарилось фальшивой улыбкой. – Был. Но с утра к парому убежал. Работничек! Он, бывает, там, на пароме, и спит. Ладно, начальнички… – Гольцов ловко закинул на спину звякнувшую котомку: – Я тут сбегаю быстренько. А то магазин… Ну, пока вы к Сереге… Не знаю, правда, дома ли. Дня три не было, может, ночью пришел – ходил кто-то. А я – туда-сюда. Пять минут! А то ведь закроют лавку-то. Там сегодня Ворониха, а она баба вредная. – Да беги уж! Надоел. – Серега в конце коридора… Дверь в комнату недавно освободившегося Сергея Силаева замка не имела вовсе. Был лишь засовец, щеколдочка. Видать, хозяин еще не успел приобрести замок или ему просто все было по-барабану. Скорее второе. – Силаев! Серге-ей! – громко выкрикнул Дорожкин и обернулся к коллеге: – Ну, что? Войдем? – Так и войдем, – глухо хмыкнул Игнат. – Зря, что ли, приходили? Тем более тут не заперто. Опер толкнул дверь. – М-да-а… – с порога протянул участковый. – Обстановочка, мягко сказать, спартанская. Минимализм! – Так сейчас как раз в моде. По размеру – метра четыре на шесть – комната была вполне приличной. Вот только из мебели – две табуретки да старая панцирная кровать с рваным матрасом и вообще без белья. Зато по углам куча всякого хлама, притащенного, верно, со свалки. Пара картофельных ящиков, разномастные лыжи, старая велосипедная рама без колес, ручной машинный насос без шланга, «лысая» покрышка от мотоцикла, мотоциклетная фара, похоже, от «Ковровца», керосиновая лампа, фонарь и некогда шикарный радиоприемник «Звезда», увы, почти без ламп и в покоцанном корпусе. – И когда только успел натаскать? – покачал головой Ревякин. – Так это с одного места все. – Дорожкин распахнул окно. – Тут недавно Цветковы в Озерск переехали, им квартиру от леспромхоза дали. Так это все от них… Ну почти все. – Ну да, ну да, – склонился над добром Игнат. – Тут, ежели руки приложить, продать вполне можно. Тем более здесь. Вон и радио, и фонарь, и керогаз еще… Глянь, тут и книги: Достоевский, Куприн… Однако… Ого! Глянь-ка, Игорек! Отодвинув картофельный ящик, Ревякин извлек из кучи хлама… старый рыжеватый портфель с латунными замками. Глава 8 Тянск, Озерск и окрестности. Конец июня 1967 г. Первым делом Максим заглянул в винно-водочный. Не то чтобы заранее так захотел, а вот получилось. Выходя из автобуса, увидал на крыльце очередь и… Ну, в самом деле, не с пустыми же руками в гости идти! Длинный дощатый барак, выкрашенный темно-зеленой густотертой краской, принадлежал районной организации рабочего снабжения (сокращенно – ОРС) и, кроме алкоголя, торговал еще карамельками, шоколадками и – если привозили – квасом в розлив. Ну и, конечно, курево – как же без него? Надо сказать, очередь вела себя прилично: никто не хамил, не толкался и вперед других не лез. Кроме парочки молодых ребят и одного интеллигентного вида деда в соломенной шляпе-канотье, в основном стояли женщины-пенсионерки, живо обсуждавшие последние новости, не только политические, но и культурные. Горячо обсудили встречу Косыгина с президентом США Линдоном Джонсоном, поругали Солженицына и вспомнили вдруг булгаковскую «Мастера и Маргариту»… – В журнале «Москва» печатали… – округлив глаза, вполголоса рассказывала одна из старушек. – Мне по весне еще внучка сказала, она в восьмом классе учится, круглая отличница… Так вот, пошла я в библиотеку, чтоб значит, почитать… Заранее заказала у знакомой библиотекарши, она с моей дочкой когда-то в Гаграх отдыхала… Ой, скажу я вам, Гагры – это…