— Ситуация такая, Сашенька, — по-прежнему спокойно начал он, вернувшись. — Мне предлагают провести юбилейный концерт. В «Крокусе». Владелец «Крокуса» предлагает, он же мой старинный приятель по совместительству. Аренда зала, декорации, освещение, ну и так далее — всё за его счёт, в качестве подарка мне на юбилей и знака уважения. — А гонорар от продажи билетов кому? — уточняет Сашка, расставляя вымытые тарелки в сушилке. У Всеволода Алексеевича брови лезут на лоб. — Это единственное, что тебя сейчас волнует? — Вы и ваше здоровье меня волнуют по умолчанию, уже нет смысла проговаривать одно и то же. А Ренат тут причём? И где вы его откопали, в красном уголке дома культуры? — Почему в красном уголке? В телефонной книжке. Номер он так и не поменял. И он согласен со мной поработать, организовать юбилей. Сашка тяжело вздыхает и молчит изо всех сил. А что ей делать? Начать бегать по потолку и орать, что он еле-еле вытягивает обычный гастрольный концерт, о каком юбилее может идти речь? Что последний человек, с которым она хотела бы встретиться, это Ренат? Что он себя загонит, что опять придётся жить в Москве, да ещё в самое мерзкое время года? Ну и толку? Испортит ему настроение, и без того не слишком приподнятое. А в итоге всё равно поступят так, как решит он, а он уже решил, можно не сомневаться. — Я знаю, Сашенька, что ты не очень любишь Рената, — Всеволод Алексеевич садится на стул. То есть стоять на кухне он устал через три минуты. А собирается простоять несколько часов на юбилейном концерте. — Но мне кажется, что, встретившись сейчас, вы преодолеете все противоречия, которые между вами есть. — Господи, Всеволод Алексеевич! Вот ещё бы преодолевать мне с ним противоречия. Я с ним общалась только из-за вас, в силу необходимости. — Я хочу, чтобы вы помирились, — Туманов делает ударение на первом слове. — Ну и без Рената я действительно не вытяну такое мероприятие. Что ни говори, директор он был от бога. — От чёрта. Так он согласен? Когда выезжаем? Всеволод Алексеевич смеётся. — Из тебя получилась настоящая жена генерала. В любой момент готова подхватить чемоданы и отправиться по месту нового назначения. — Угу. Генерала. Советской песни. Ну а дальше всё по привычному уже сценарию: чемоданы, самолёт, Шереметьево, такси до Арбата, пробежка по магазинам за продуктами. Разве что чемоданов стало больше, они ехали на месяц. Октябрь ещё прожили в Прибрежном, и Всеволод Алексеевич по телефону и с Сашкиной помощью по электронной почте работал над сценарием, договаривался с кем-то из старых друзей и молодых коллег. А в первых числах ноября всё равно пришлось лететь в столицу, надо было записывать песни и потихоньку репетировать. Сашка очень надеялась, что именно потихоньку, что он не даст себе непосильных нагрузок. Но справедливости ради, занятый делом, он чувствовал себя сносно, и даже сахар держался в допустимых пределах. В качестве репетиционной базы выбрали студию, где Туманов всю жизнь записывал свои песни. Она когда-то принадлежала Рубинскому, теперь ею владела его семья, так что Всеволоду Алексеевичу предоставили помещение по старой дружбе и без всяких проблем. Несколько раз Сашка ездила с ним, потом поняла, что банально мешает. Как всегда, когда он окунался в настоящую работу, Сашка чувствовала себя лишней. Ну не будешь же бегать перед ним с чаем и бутербродиками, замерами сахара и вопросами о самочувствии, когда рядом коллеги. А в творческих вопросах он сам разберётся. Если нужна Сашкина помощь, то вечером посоветуется. Так что Сашка или оставалась дома, на пару-тройку часов доверив его Ренату, или ехала с ним в студию, но сидела в каморке звуковика с какой-нибудь книжкой и не отсвечивала. Ренат… Вот о встрече с Ренатом стоит рассказать поподробнее. Он появился на второй день после их приезда в Москву. Всеволод Алексеевич отоспался после дороги, помог Сашке разобрать вещи и даже сходил с ней до ближайшего приличного супермаркета, несмотря на её протесты. Сказал, что хочет прогуляться по Арбату, и вообще ему полезно свежим воздухом дышать. Ага, морозным. И пакеты таскать с продуктами. Сашка постаралась много не набирать, всё равно они надолго, и готовить придётся постоянно. Судя по задумчивому виду, размышлял Туманов далеко не о том, как меняется Москва в его отсутствие. Он скользил взглядом по афишным тумбам, вглядывался в лица прохожих. Словно пытался понять, есть ли в новой реальности место для него, для его юбилейного концерта. Сашке даже казалось, он ждёт, чтобы его узнали. Но кто в Москве рассматривает встречных людей? Все спешат по своим делам, не глядя порой даже на своего спутника. И уж тем более не опознают в пожилом мужчине в куртке и кепке артиста советской эстрады. Хоть бы пальто и шляпу надел, что ли, больше шансов было бы. И загримировался как на сцену. — Тебя не затруднит приготовить на троих, Сашенька? — уточняет Всеволод Алексеевич, заглядывая на кухню, как раз когда Сашка заканчивает разбирать продукты. — Что у нас? Котлетки? Ну вот, замечательно. Сделаешь побольше? Сашка выпрямляется. Руки в фарше, который она вымешивает. На плите уже булькает картошка, которую надо превратить в пюре. Картошку они едят нечасто, но сегодня Сашке хотелось его порадовать чем-то вкусным и сытным. На огурцах и гречке он юбилейный концерт не вытянет. Нет, ей не сложно приготовить побольше. Вопрос, для кого. — Мы ждём Зарину Аркадьевну? Тогда надо овощных котлет наделать, она мясные не ест. Всеволод Алексеевич усмехается и садится за стол, складывая руки перед собой. — Там, где сарказму учили, ты преподавала, да, Сашенька? Я понимаю, что ты соскучилась по своей новой подруге, но нет, сегодня мы ждём твоего давнего знакомца. Минут через сорок подъедет Ренат. Конечно, если ты категорически против его присутствия в одном помещении с тобой, мы пойдём где-нибудь посидим, тут много ресторанчиков. Но я, признаться, уже нагулялся, а в ресторанах вечно шум и нет подходящей для меня еды… — Ещё не хватало, — Сашка швыряет на сковородку котлеты чуть сильнее, чем хотелось бы, но тон у неё совершенно спокойный. — В ресторанчике вас накормят всякой гадостью, для кого я тогда готовлю? И вообще вы у себя дома. Не покусаю я вашего Рената. Она слегка обжаривает котлеты в масле, а потом доливает в сковородку воду, чтобы получалось не жирно, накрывает крышкой. — Главное, чтобы он на меня не кинулся. Он же меня ненавидит. — Саш, мне кажется, между вами произошло какое-то глобальное недоразумение. И я хочу его исправить. Прозрачно-голубые глаза смотрят пристально. Считается, что тяжёлый взгляд может быть только у тёмных глаз. Глупости. Вопрос не в цвете, а в характере обладателя. Сашка пожимает плечами. — Зачем, Всеволод Алексеевич? Он мне не брат, не сват. Мы общались только из-за вас, только потому, что между артистом и поклонниками всегда стоит директор. Теперь мне посредник, очевидно, не нужен. — Потому что, Сашенька, в жизни всякое случается. У тебя почти нет не то, что друзей, даже просто знакомых, которые могут помочь в трудной ситуации. Не считая Тони, конечно. Кастрюля с картошкой выплёвывает на плиту порцию воды, которая тут же шипит, испаряясь с горячей поверхности, но Сашка её не замечает и не убавляет огонь. Смотрит на Всеволода Алексеевича, искренне не понимая. — В какой ситуации Ренат может помочь? Если только добить, чтоб не мучилась. И то уже вряд ли. По последним данным он бездомный бухающий мужик. Вот уж опора так опора! — Во-первых, как я понял из разговора, Ренат уже решил все свои проблемы, но я не особо вникал. Во-вторых, он прекрасный профессионал. Я ведь не просто так обратился именно к нему. — Ну хорошо, он профессионал, — Сашка морщится, заметив, что кастрюля продолжает плеваться, убавляет огонь и садится напротив Туманова. — Для вас полезный человек. А мне с ним что, детей крестить? Ну сделаете вы с ним юбилейный вечер, обещаю месяц его потерпеть. Главное, чтоб он меня потерпел. А потом разойдёмся как в море корабли. Или вы его на работу брать собрались, и поедем в тур по Дальнему Востоку? Сашка чувствует, что её уже начало заносить, что она слишком резко разговаривает с сокровищем, и так нельзя, но остановиться уже трудно. Москва, на целый месяц! Концерт, который отберёт у него массу сил и хорошо, если не здоровья. А теперь ещё и Ренат на званый обед. С которым почему-то надо подружиться. Но и Туманов не плюшевый мишка, и тоже умеет показать характер, когда нужно. Он смотрит на Сашку спокойно, говорит, сохраняя ровный тон: — Нет, Саша, в тур по Дальнему Востоку мы не поедем. И я его возьму на работу ровно на месяц, чтобы провести юбилей на том уровне, на каком должно проводить юбилей артиста Туманова. На каком я всегда проводил сольные концерты в Москве и именно с помощью Рената. Но может статься, что это мой последний юбилейный концерт, а следующий уже будешь организовывать ты. И было бы неплохо наладить контакты с теми людьми, которые тебе смогут помочь. — Что?! Вы… Вы серьёзно сейчас? — Сашка уже не контролирует громкость. — Вы уже планируете концерты памяти самого себя? Которые буду проводить я? На пару с Ренатом? Ох…тельные у вас планы, Всеволод Алексеевич! А можно без меня?! — А что, не будешь сохранять память о любимом артисте? Он ещё и улыбается. Спокойный как удав. Его даже не смущает, что Сашка орёт. — Вы издеваетесь? — Нет, я проговариваю вслух очевидные вещи, от которых ты стараешься оградиться всеми силами. Ты про котлетки не забыла? Сгорят же. А задумываться на вечные темы перед юбилеем вполне нормально, и я… Его перебивает телефонный звонок. С ресепшена звонят, уточняют, пропускать ли гостя. Туманов с телефоном в руке идёт открывать дверь. И Сашка машинально отмечает, как тяжело он поднялся из-за стола, как идёт, переваливаясь. Слишком долго гуляли сегодня? Вместе с магазином часа два. В Прибрежном гуляют и дольше, но в Прибрежном тепло, и под ногами сухой асфальт, а не снежно-ледовый наст, по которому он может ходить только медленно и осторожно. М-да… Сашка машинально вытирает сухие и чистые руки полотенцем, отвязывает фартук и выходит в коридор, встречать персональный кошмар её детства. — Ренат, — зачем-то представляет его Туманов. — А это Саша. — Да мы знакомы, — цедят оба почти синхронно. А Тоня была права, он постарел. И уже не кажется таким огромным, как раньше. Высокий, конечно, такой же высокий, как Туманов. Такой же широкоплечий. Но похудел, чуть согнулся, и уже не внушает трепета и ужаса. Обычный мужик, в меру потрёпанный. Они даже обнимаются в коридоре, надо же. И явно друг другу рады. На Сашку Ренат смотрит настороженно, но не презрительно, как раньше. С опаской. Что ему наговорили? Да и кто мог наговорить? Не Всеволод же Алексеевич пугал собственным цепным врачом? — Проходите в гостиную, я туда подам обед, — предлагает Сашка. — На кухне тесно будет. На кухне абсолютно не тесно, там большой стол и четыре стула. В гостиной стол на шестерых. Но для Сашки кухня — место интимное, там можно уютно сидеть вдвоём с Тумановым. К тому же ей надо размять картошку для пюре, а слушать мужские разговоры ей не хочется. Пусть сами как-нибудь, без неё. Но когда приносит тарелки, приходится остаться. Всеволод Алексеевич не оценит прикола, если она поест на кухне. — Садись уже, Сашенька, хватит суетиться, — просит он, подтверждая её мысли. — Нам нужно и твоё мнение по поводу программы. Так вот, я хочу сделать два отделения. В первом пою сам, во втором пусть меня поздравляют коллеги… Они и правда обсуждают программу. Сашка по большей части молча жуёт, но подмечает все детали. Как Ренат подаёт дельные идеи одну за другой, например, предлагает поставить на сцене качели — образ из известного старого хита Туманова и некоего мостика из прошлого в будущее. На качелях юбиляр может сидеть, пока его будут поздравлять, не стоять же ему все три часа концерта. Они со Всеволодом Алексеевичем обсуждают, какие песни должны прозвучать, как их можно преподнести, какие коллективы привлечь на подтанцовку. Ренат уже с кем-то списывается, с кем-то созванивается. Нет, ну что там говорить, он правда профессионал. И ни одного выпада в сторону Сашки. Сашка бы даже поняла, если бы он её игнорировал. Ну очередная девочка при господине артисте, сколько он таких перевидал. Ну задержалась. Ну не просто грелка в постели, а ещё и доктор, подумаешь. Ну даже из «бывших», в смысле, из поклонников. Ну исключение из правил. Что ему до неё? Но Ренат несколько раз к ней обращается. — Саша, а как вы считаете? А если мы заранее предложим зрителям отдать артисту цветы, чтобы он потом не отвлекался и не нагибался? А может быть, когда будет звучать «Весна священная», организовать флешмоб среди поклонников? Саша, как думаете, поклонники подключатся? Вы же знаете их психологию. И Сашка отвечает, очень стараясь, чтобы ответы были спокойными и по делу. Не ради Рената, ради Туманова. Хотя и Ренат не бесит, даже не особо раздражает. Ну мужик и мужик, очередной человек из окружения Всеволода Алексеевича. Он ничем не угрожает теперь ни ей, ни её сокровищу. Не то, чтобы она всё забыла. И как поклонников гонял, и про деньги за майки и диски помнит, и про концерты, которые задыхающийся Туманов работал в обнимку с ингалятором. Но где там граница между волей самого Рената и распоряжениями грозного тогда ещё шефа — большой вопрос. Примерно через час обсуждений Всеволод Алексеевич встаёт из-за стола. — Я отлучусь на минутку. Не убейте друг друга, пока меня не будет. Пошёл в сторону туалета. Сашка провожает его задумчивым взглядом. Ей всё ещё сложно представить, как он, в нынешнем состоянии, собирается отработать сольник в Москве. А Ренат тем временем тоже встаёт. — Я пока перекурю. У тебя на балконе можно? — Кури на здоровье, — хмыкает Туманов. — Александра Николаевна это делает с завидной регулярностью. Сашка тоже встаёт. И молча идёт следом за Ренатом на балкон. И даже прикуривает от его учтиво протянутой зажигалки. Окошко открыли, чтобы дым на улицу уходил. «Только не надо ничего говорить, — думает Сашка, разглядывая Арбат. — Никакой банальной фигни про то, какая я птица сильная и добравшаяся до своего Туманова. Или, ещё хлеще, не надо извинений, мол, был не прав. Просто кури свой гадкий «Парламент» и вали писать сценарий, заказывать афиши и организовывать продажи билетов. Делай моё сокровище счастливым, тогда я тебя, так и быть, потерплю». — Надо будет экраны поставить, — вдруг говорит Ренат вполголоса. — И все его тексты, включая подводки, прописать и на экраны пустить, крупными буквами. Чтобы он мог читать. А на сцене придумать ретро-кафе в стиле семидесятых. Столик поставить, стулья, напитки, бутерброды. Пусть гости, которые будут его поздравлять, как будто заходят в это кафе, а он с ними сидит, пьёт, закусывает. — Он не будет жевать на сцене, — возражает Сашка, хотя идея кажется не такой уж плохой. — Но будет хотя бы пить. И если сахар полетит вниз, у него под рукой будут бутерброды. Шоколадку можно положить. Пирожные какие-нибудь маленькие. Я что-нибудь придумаю со сценарием, чтобы у него были паузы. Побольше приглашённых с сольными номерами, без него. Сашка качает головой. — Он хочет именно сольный концерт и номера-капустники с другими артистами. — Понимаю. Но надо искать компромисс между его желаниями и возможностями. И надо сделать очень красивую картинку для зрителей, чтобы получился триумф, а не постскриптум.