– Тогда, четыре года назад, речь шла об отравлении крысиным ядом, – припомнила Люси, смерив взглядом парижского коллегу. – Средства массовой информации исказили факты… Это точно был стрихнин. – А точнее, что это был за стрихнин? На сей раз быстрее всех отреагировал Виллар: – Вы когда-нибудь читали Агату Кристи? – Не в моем вкусе. – А следовало бы. Очень модный яд в пятидесятые годы, тогда его легко было достать. Стрихнин относится к группе родентицидов, его используют для уничтожения мелких грызунов, называемых паразитами или вредителями. Для информации: он переносится красными кровяными тельцами, а покинув кровяную систему, оседает в почках и печени. Там он преобразуется и поражает нервную систему. В больших дозах смертелен. Через двадцать минут начинаются понос, рвота, мышечные судороги, затем конвульсии и асфиксия. Разумеется, умирающий до конца пребывает в сознании, иначе этот яд не представлял бы такого интереса для палача. – Он стянул с рук обе пары перчаток. – И, предвидя ваш вопрос, отвечу: да, этот яд можно раздобыть. Его продажа была запрещена недавно, использование стрихнина теперь контролируется фитосанитарными органами, однако есть достаточно много обходных путей. Аптеки, лаборатории, Интернет, заграница или попросту наши добрые старые фермы, где в сараях все еще хранятся его невообразимые запасы. – Неужели стрихнин вызвал подобные повреждения? – спросила Люси. – Ведь язык и губы чудовищно искалечены… Виллар отрицательно покачал головой и указал пальцем в сторону какой-то чашки: – Да, странно. Действительно, это преступление отличается от остальных и наводит на мысль о том, что мы имеем дело с настоящим психом. Я обнаружил большое количество черно-серого вещества в пищеварительной системе, в частности в желудке. Поначалу я подумал, что разнообразные более или менее крупные внутренние раны получены от взаимодействия с кремнем. Врач подцепил пинцетом кусочек вещества. Люси подошла поближе. Ее примеру последовали Кашмарек и Сальвини с абсолютно непроницаемым лицом. Капитан размышлял о последствиях этой первой чудовищной ночи. Серийный убийца вернулся. Теперь вместе с Тем, кто охотится на рыжеволосых девушек, их стало двое. Похоже, эта новость наделает шуму в Министерстве внутренних дел. И превратит жизнь его бригады в сущий ад. – Но в желудке я обнаружил вот этот кусок, большего размера, чем остальные, – продолжал судмедэксперт. Люси нахмурилась: – Похоже на… – Спираль. Какую-то окаменелость. Я собираюсь отправить снимки своему другу Пьеру Боловски в лабораторию палеонтологии и стратиграфии Лилльского университета. У него есть разрешение работать с криминалистами. Во всяком случае, эти осколки разрушили все внутренние органы тела, как если бы старуха проглотила бритвенные лезвия. Боюсь даже представить себе ее страдания. Вдобавок, если ее рвало, разрушительное действие этих острых осколков еще усилилось… Положите в стиральную машину белье вперемешку с ножами, запустите ее – и получите тот же результат. – На плече Манон Муане я заметила татуировку. Ракушка в форме спирали… Такой же, как эта. Люси повернулась к Тюрену. Все так же прислонившись спиной к стене, он подбрасывал и ловил потухшую сигарету. – Есть здесь какая-то связь? – спросила она его. – Возможно… Когда вы появились, я как раз хотел разобраться с этими ракушками. Это было серьезной частью расследования. Мы полагаем, что Профессор писал… давайте говорить в настоящем времени… пишет свою задачу на школьной доске и заставляет своих жертв постоянно заглатывать раздробленные ракушки наутилуса, до тех пор пока эти несчастные не убьют себя, пытаясь решить его дьявольские загадки. Можете себе представить, насколько легко размышлять логически, когда вам методично надрезают язык и гортань и ежесекундно угрожают вас прикончить. Затем, когда «игра» ему надоедает, он добивает жертву при помощи стрихнина, прежде чем заполучить скальп – как сувенир для утоления своих извращенных фантазий. Кашмарек быстро провел ладонью по стриженным под ежик волосам. – Вы говорили про раковины… наутилусов? – Так точно. Достаточно редкий головоногий моллюск, обитающий в глубинах Тихого океана более пятисот миллионов лет. Тюрен наконец соизволил оторваться от стены и подойти к столу. Надев перчатку, он взял двумя пальцами какой-то фрагмент: – Можно подумать, что по возвращении он не нашел наутилусов… и потому довольствовался подобными моллюсками… – Парижанин вызывающе обратился к Люси: – Я слышал рассказы о ваших подвигах, когда вы были еще простым бригадиром[14]. Об этой «комнате мертвых». О вашей… способности анализировать. Мы в то время не располагали профайлерами… Поделились бы вы со мной своими соображениями на этот счет… мне интересно. – Старшим… Я была старшим бригадиром, – сухо ответила Люси. – А в настоящий момент, в силу недостаточной информации об этом расследовании, у меня нет никаких особенных соображений. Во всяком случае, ничего, что могло бы вас заинтересовать. – Тогда, похоже, следует ввести вас в курс, и побыстрее. Потому что вы очень скоро поймете, что Профессор не такой убийца, как другие. Он… скажем, стоит особняком. – В таком случае это для меня. Теперь гроза бушевала не за окнами, а в помещении. Кашмарек усмирил свою небольшую команду, переключив внимание присутствующих на молодого судмедэксперта, который почти заскучал среди вынутых из трупа внутренних органов. – Что-нибудь еще, доктор? – Пока нет. Я положу органы на место, а потом составлю свидетельство о смерти. А ближе к вечеру факсом отправлю свое заключение прокурору. И сообщу вам, когда у меня будут какие-то новости от токсикологов и палеонтолога. Выходя, Люси не удержалась и бросила последний взгляд на труп. Там, возле черепной коробки, лежал мозг. Та самая беловатая субстанция, которая обрекла на муки детей Дюбрей. Но почему? Выйдя на воздух, под тяжелое серое небо, Тюрен предложил сигарету капитану и Салвини. Люси отказалась. – Спортсменка? – бросил парижанин, убирая пачку во внутренний карман кожаной куртки-косухи. – В полиции всем бы следовало быть спортсменами, точно? Когда он чиркал зажигалкой, его рука слегка подрагивала. Желтые от никотина пальцы, наверное, могли бы в кромешной тьме освещать дорогу. – Когда я работал в полиции нравов, бегал как сумасшедший. Но с тех пор, как перешел в уголовку… Кроссовки вот уже восемь лет не надевал. Улица – вот настоящий спорт! Люси отошла под козырек подъезда. Откуда взялся этот тип, ведь он же был отстранен? А возвращение Профессора очистило его от пыли, освежило. Обернувшись, она заметила, что Тюрен разглядывает ее задницу. И даже не потрудился отвести взгляд. Кашмарек глубоко затянулся, а потом предложил: – Скоро 13:00. Съездим-ка в лавку, чтобы перетереть со всеми группами. А вы заодно расскажете нам, с кем мы имеем дело. – Как пожелаете. По словам прокурора, пресса уже в курсе, а вскоре и телевидение подключится. Похоже, журналюги уже обзавелись фотографиями дома в Эме. Со всеми этими цифрами… Десятичными знаками числа «пи». – Где они могли раздобыть их? – ошеломленно спросила Люси. – В Интернете, – ответил Сальвини. – Вот уже несколько недель молодежь лазает в тот дом, чтобы сфотографировать цифры. А потом они помещают снимки у себя в блогах. Многие сайты буквально кишат этими фотками. Прощай конфиденциальность. – Это грозит диким беспорядком, – заметил Тюрен. Кашмарек растоптал каблуком сигарету и спросил: – Поедете с нами? Тюрен отрицательно покачал головой: – Sorry, шеф, но я бы предпочел общество хорошенькой женщины… Я поеду с мадемуазель Энебель. – Он обратился к Люси: – Вы расскажете мне, как нынче дела у Манон Муане… А потом мы подробнее поговорим об этой программе, «MemoryNode»… – Я знаю об этом не намного больше, чем вы. И не называйте меня «мадемуазель». Я это ненавижу. Прежде чем направиться к своей машине, капитан спросил: – А кстати, почему наутилус? Тюрен обернулся: – Что? – Эти ракушки наутилуса, которые измельчал Профессор… Почему именно редчайший моллюск, которого можно обнаружить только в Тихом океане? Почему не устрицы, не ракушки мидий или попросту заостренные камешки? Тюрен тоже раздавил каблуком сапога окурок. – На эту мысль нас навела Манон Муане. Мы думали, что жертвы – мужчины, женщины, брюнетки, блондинки, маленькие, высокие – не имеют между собой ничего общего, потому что очень удалены друг от друга географически и незнакомы между собой. И разных профессий. Руководитель проекта, учитель физики, продавщица и так далее. – Ну и какая же связь между жертвами? – Теперь мы знаем, что она есть, но, к сожалению, пока не догадываемся, какая именно! – Очень оригинально! – сыронизировал Сальвини. – Знать, что между жертвами, как будто выбранными случайно, есть связь, и не понимать, какая именно! Это выше моего понимания. – В этом деле все необычно, вы скоро и сами заметите. Недостающее звено, вне всяких сомнений, и есть ключ. Остается только найти его. Люси вся обратилась в слух. Кашмарек принялся стучать себя по лбу. – Черт возьми, но какая может быть связь с моллюском, возраст которого исчисляется многими миллионами лет? – Вы любите математику? – спросил Тюрен. – Думаю, единственная причина, почему я пошла в полицию, – это чтобы больше никогда о ней не слышать. – Тогда, боюсь, вы будете разочарованы. Про золотое сечение слышали когда-нибудь? 19