— Да ты нагле-ец! — изумлённо протянула Сага. — Пытаюсь спровоцировать тебя на мат, — хмыкнул он, — очень уж интересные выражения юзаешь! Я таких не знаю. Сага едва заметно скривилась. — Отлично. Нам как раз не помешает толковый программист! — С чего ты взяла, что я программист? — Интересные слова юзаешь, — дёрнула бровью Сага. Хидден довольно прищурился: — Ты меня раскусила, не-детка Сага. Верни мне одежду и поговорим. Или снимай халат: моё предложение повеселиться всё ещё в силе. Выбирай! …Всё, о чём рассказала Хиддену Сага, он уже знал от полковника, но, разумеется, молчал, разыгрывая удивление, смятение, а иногда и недоверие («Это точно не какой-то дурацкий розыгрыш? Или я, может, в коме сейчас лежу после аварии?»). Он ждал, когда речь зайдёт о неведомых грифонах, но о них Сага молчала, раскрывая ему только общие моменты жизни в Городе. — Кем бы ты ни был, Хидден, теперь ты служишь Творецку, хочешь этого или нет. Он найдёт способ тебя заставить. Убедит, подкупит или сломает. Он прощупает все твои больные места — даже те, о которых ты сам не подозреваешь, и прицельно по ним ударит, если посчитает, что ты заслужил наказание. Будешь послушен — вознаградит: сделает твоё пребывание здесь более комфортным. А если перестанешь приносить пользу или окажешься для него проблемой — убьёт. Он не только дома отращивает, но и могилы копает — на окраине есть кладбище. Немаленькое. Хидден задумчиво хмыкнул. — Но как он вычислит мои больные места? Как сможет наказать или наградить? — Насчёт первого мы лишь догадываемся. Его разум — что-то среднее между человеческим умом и звериным. Он очень многое чует. Он не читает мысли (я надеюсь), но считывает эмоции и понимает речь. Не всякую — намёки для его разума, мы думаем, недоступны, но всё равно — аккуратнее со словами. Сага подошла к окну и открыла плотные тканевые жалюзи: — Посмотри. Видишь? — Туман? — уточнил Хидден, остановившись у неё за плечом. — Это пар. Творецк создаёт свой микроклимат, уютный для Плесени. Здесь всегда так: тепло, влажно и не бывает солнца. Но он может менять атмосферу и для одного человека. Например, организовать кому-то в его доме воздух настолько разреженный, что человек умрёт от гипоксии. Или устроить запредельную температуру, хоть низкую, хоть высокую. Или… — Так, всё, не продолжай! — Хидден отошёл от окна и потёр двумя пальцами переносицу. — Ты говоришь об этом так, будто речь о том, как расставить мебель, а не о том, как помучительнее убить человека. — Ты сам спросил. — Но твоё спокойствие пугает сильнее описания творецких пыток! — Мы все здесь понасмотрелись… разного. — И что, неужели никто не пытался сбежать? Или хоть что-то сделать? — Пытались, много раз. — И? — Ни у кого не вышло. — Вот ведь нубий гайд! — Хидден сделал круг по смотровой. — Но вы все Городу зачем? — Обслуживающий персонал. — Да ну? Что такого вы для него делаете, чего он сам не может? Мицелий развлекаете? Гифы расчёсываете? Споры выгуливаете? Что? Сага присела на край стола, скрестила руки. — Ты всё узнаешь. В своё время. Если Город сочтёт нужным. А сейчас расскажи, кто ты такой. Хидден нахально улыбнулся, подошёл к Саге вплотную и упёрся костяшками пальцев в край стола по обе стороны от её бёдер. Их глаза оказались на одном уровне, он чувствовал её дыхание на своих губах и одуряющий запах дождя и заброшки. — Я расскажу тебе что угодно, — вкрадчиво произнёс он, — за поцелуй. Её чёрная бровь презрительно выгнулась: — Больше ничего не хочешь? — О-о! — Молчи. — Поцелуешь? — Я замужем. — И где же муж? — Не твоё дело! Сага оттолкнула Хиддена. Тычок был без замаха, но такой сильный, что не ожидавший такого отпора Хидден невольно попятился, чтобы не упасть. — Эй-эй, детка! — Он примирительно вскинул ладони. — Всё хорошо! — Я тебе не «детка». — Как скажешь. — Очаровательно улыбнувшись, коротким кивком откинул с глаз русые пряди. — Сага. От тебя охрененно пахнет, я просто млею! Это духи? — А от тебя несёт бензином, — холодно фыркнула Сага. — С темы не соскакивай. Всё равно деться тебе некуда. — Ла-адно. — Хидден вновь улыбнулся, вальяжно уселся на стол рядом с Сагой. Та посторонилась. — Помнишь историю тринадцатилетней давности с похищением губернатора? Сага нахмурилась, припоминая. — Это тот, который законы о защите старости лоббировал? — Он самый. — Ну допустим. И что? — Он допрошит. Сага недоверчиво уставилась на собеседника. — Его проверяли. А бесшовной допрошивки не существует. Хидден выдержал паузу. Краешек рта дрогнул в самодовольной ухмылке. — Я совершенно точно знаю, что существует. Потому что я сам его допрошил. О, ради одного такого твоего взгляда мне стоило попасть в Творецк! — Ты написал код бесшовной допрошивки? — потрясённо переспросила Сага. — Я написал код искусственной… м-м-м… эмоции, неотличимой от естественной. Она может развиваться, становиться приоритетной и влиять на формирование последовательностей активности нейронов — всё то же, что и естественно приобретённая эмоция, мысль или воспоминание. Поэтому губернаторская деятельность по защите стариков не ограничилась парочкой законов, а пошла гораздо дальше — по нарастающей — и стала едва ли не смыслом его жизни. — …..! — беззвучно произнесла Сага, не отрывая ошеломлённого взгляда от серых глаз. В черноте их зрачков ей уже виделись переписанные грифоньи коды: оцифрованный разум, вернувший себе возможности человеческого. — А теперь поцелуешь, м-м? — Придвинувшись ближе, Хидден шутя толкнул её плечом. — Пф-ф-ф! — закатила глаза Сага. [1] Ахав — персонаж романа Г. Мелвилла «Моби Дик», одноногий капитан китобойного судна, одержимый желанием отомстить белому киту. Глава 11 Сага о грифонах Метод допрошивки сознания — эффективный способ вложить в голову человека сложную систему знаний за короткий срок. С тем же успехом можно сформировать ПАН[1]по алгоритму искусственно созданного воспоминания, убеждения или даже привычки (как крайняя мера заставить себя бегать по утрам: допрошился и — оп! — уверен в том, что всю жизнь бегал и иначе не можешь). Официально, т. е. через гослаборатории, допрошивают именно знания и часто — навыки, а вот воспоминаниями и привычками (как программированием искусственных, так и удалением естественных) занимаются нейрохакеры. И если государственные лаборатории заинтересованы в результате и тщательно проверяют кандидатов, то нейрохакеров, как и теневых пластических хирургов, привлекают деньги. Однако и среди них встречаются действительно талантливые ребята — те, кому интересен код и важен результат. Вот такие нередко добиваются успехов в своей деятельности, и «швы» их допрошивок деликатнее тех, что оставляют в гослабораториях. Чем ближе алгоритм ПАН к естественному, тем незаметнее «шов». Но не оставить «швов» вовсе может только материал, полностью идентичный полученному естественным образом. Т. е. носитель (человек) сможет обращаться к нему не как к некой константе, будто перечитывая параграф учебника, который всегда один и тот же. Носитель сможет сделать этот материал звеном в цепи собственных мыслей, знаний, воспоминаний, заключений. Этот материал будет обрабатываемым, трансформируемым, как визуальный образ в памяти, а не как запечатлённый на фотографии момент. Он сможет влиять на формирование других ПАН. Он станет личным опытом, а не «шпаргалкой». С грифонами всё чуть проще: они уже чистый код, а не ПАН. Профессор полагал, что достаточно лишь написать для них код опыта работы разума с Плесенью и новым, железным телом. Оцифрованное сознание обратится к этому опыту, и проблема разрешится. Но нет.